– Ну ты даёшь! – восхитилась девушка. – Тогда, может, и сдашь. Хотя вдруг повезёт ещё, и ты не к ней попадёшь…
В этот момент дверь ближайшего кабинета распахнулась, и молодая женщина позвала:
– Князева!
– Спасибо за предупреждение, – кивнула Агата их с Верой собеседнице и шагнула к кабинету.
– О! Ну всё! – шепнула ей в ухо высокая девушка. – Не повезло. Ты прямо к тигру в пасть. В этом кабинете сама Малюта экзамен и принимает. Ты это… не очень расстраивайся. Дело не в тебе, а в ней. Это не ты тупая, а она зверюга…
Последние слова Агата услышала, уже подходя к кабинету и чувствуя локтем подбадривающее пожатие верной подруги. Страшно было так, что даже сердце замирало и хотелось убежать. Но Агата была твёрдо убеждена, что лучше жалеть о сделанном, шагнула в дверной проём и внешне спокойно сказала:
– Здравствуйте!
Малюта оказалась маленькой глазастой женщиной со смешной растрёпанной шевелюрой. Времени на подготовку она Агате почти не дала:
– Идите сюда. Если вы что-то знаете, то я это и безо всякой подготовки пойму. А если не знаете – вам никакая подготовка не поможет.
Агата на секунду замерла, но тут же встала и на трясущихся ногах пошла к столу экзаменаторов, стараясь выглядеть как можно более спокойной и уверенной в себе. Всё происходившее потом она впоследствии вспоминала с трудом. Помнила только, как Малюта засыпала её таким количеством вопросов по тексту «Евгения Онегина», что Агата, которая роман в стихах прочла аж два раза, могла думать только о том, что и как ответить.
Спрашивали её долго. Вторая учительница уже пару раз шептала Малюте:
– Может быть, всё, Зинаида Осиповна? Ведь хороший полный ответ…
Но та лишь отмахивалась и продолжала задавать вопросы. Постепенно неодобрение во взгляде, с которым она встретила Агату, стало уступать место чему-то другому. Неужели симпатии?
– А расскажите-ка мне про Ленского, – уже гораздо теплее велела экзаменаторша.
Агата начала было отвечать, но Малюта остановила её уточнением:
– Чем вы можете объяснить выбор причёски, которую он носит? Почему у него локоны до плеч?
Ну вот и всё. И как ответить на этот вопрос? Агата почувствовала, что глаза у неё наполняются слезами. За полчаса перед Малютой она успела устать так, как не уставала за весь учебный день. И получается, что всё зря? И даже самой смешно: срезалась на причёске Ленского. Словно она парикмахер… Агата нервно сглотнула слёзы и сказала:
– Ленский романтик, он любит Шиллера, а у того именно такая причёска…
– Вы видели портреты Шиллера? – вскинула тонкие чёрные брови Малюта.
– Видела. Я много читаю и люблю классическую музыку.
– Умница, – вдруг совершенно человеческим голосом сказала ей экзаменатор. – Что ты плачешь? Ты просто умница, девочка. Иди. Девять баллов.
– Простите, что? – не поняла Агата.
– Я ставлю тебе за экзамен девять баллов, – сунула ей в руки какую-то сложенную вдвое зеленоватую бумажку Малюта.
– Спасибо. До свидания, – пролепетала Агата, так и не поняв, хорошо девять баллов или плохо.
Когда она, еле живая, выпала из кабинета в коридор, знакомая высокая девушка сразу же подскочила к ней:
– Ну? Что? Совсем замучила? Что поставила?
– Девять.
– Девять баллов?! – Глаза девушки стали такими круглыми, что Агата невольно улыбнулась. А та оглянулась и сообщила остальным:
– Ребят, ей Малюта «девятку» поставила.
– Не может быть!
– Покажи экзаменационный лист!
Агата протянула собравшимся вокруг неё девушкам и парням бумажку, которую ей сунула в руки Малюта.
– И правда… «Девятка»…
– И подпись Малютина…
– Ну ты даёшь!
– Как тебе это удалось?
– Она пришлым больше «пятаков» или «шестёрок» в жизни не ставила!
– Да она и своим-то максимум на «восьмёрки» расщедривается… Да и то, совсем уж «ботанам»…
– Слушай, тебя как хоть зовут?
– Агата.
– Агат, считай, ты уже поступила к нам. Тебе история и русский семечками после Малюты покажутся…
Пока оглушённую, растерянную Агату теребили и расспрашивали, из кабинета вышла бледно-зелёная Вера. Малюта поставила ей шесть баллов, лишив надежды на поступление.
– Ну что, дочунь, дальше пойдёшь? – спросила мама, которая вместе с тётей Диной ждала девочек в классе, который выделили взволнованным родителям.
– Пойду, – кивнула Агата, – хочу попробовать сдать всё. Но учиться здесь без Веруни я не хочу.
Она думала, что мама будет недовольна и начнёт уговаривать. Но та лишь кивнула:
– Да, далековато ездить. Да ещё и с двумя пересадками. И ладно бы с Верой, а то одна…
Историю и русский язык Агата сдала легко. Ей показалось, что экзаменаторы, увидев «девятку» по литературе за подписью Малюты, сразу же начинали смотреть на неё с уважением. Но без Веры в этой школе она остаться всё же не захотела.
Глава четвёртая
Неожиданный друг. Он
С того мая в жизни Никиты появился новый, неожиданный друг. Именно так. Подругой он Агату даже в мыслях никогда не называл. Но и просто одной из соседок не считал. С Митей-то всё было очевидно: добрый искренний мальчик стал для него скорее младшим братом, о котором он всегда мечтал. А вот Агата… С ней всё было иначе.
Маленькая ещё эта девочка оказалась не по годам умной и умеющей слушать. Несмотря на разницу в возрасте, которая хотя и не была огромной, но очень ощущалась, потому что Агата оставалась ещё ребёнком, а Никита уже становился юношей, ему с ней было легко и при этом интересно. Она много читала, была очень наблюдательной и неожиданно ироничной. А в её глазах Никите иногда мерещилось такое, чему он и названия-то никак не мог подобрать. Ну, не мудрость же, в самом деле, в девочке, только-только начинающей взрослеть?
Вообще Никита всегда одинаково легко находил общий язык и с мальчишками, и с девчонками. Не было у него с этим никаких проблем. Его считали одним из лидеров класса и двора, с ним советовались, его уважали и ценили. Так было всегда. Ничего не изменилось и сейчас, когда они стали уже почти совсем взрослыми. Одноклассницы Никите, конечно, нравились. Возраст у него был такой, когда детские симпатии переходили в другую, не известную ещё плоскость. Он, как и все его ровесники, уже довольно давно стал замечать явственно обозначившиеся под мешковатыми синими пиджаками округлившиеся формы вчерашних подружек по играм в школьных коридорах и изменения в их поведении.
Всё это его волновало. Не могло не волновать. Но вечно кокетничающие и строящие глазки одноклассницы почему-то перестали понимать дружеское отношение, всё сводя к флирту. И теперь поговорить с ними о чём-то серьёзном было невозможно. Да и с друзьями тоже. Всех словно охватило какое-то весёлое, пьянящее, но при этом напрочь лишающее умения и – главное – желания думать состояние. А Никиту почему-то не охватило. Ему тоже было весело, тоже казалось, что впереди только счастье и целый мир лежит у самых ног, покорно ожидая, когда он решится шагнуть вперёд. Но при этом головы Никита не терял и иногда чувствовал себя на фоне окружающего повального легкомыслия слишком уж серьёзным.
А тут вдруг оказалось, что он такой не один, что рядом живёт маленькая соседка, с которой можно обсуждать всё, что придёт на ум. Ну, почти всё, конечно. И, когда влюблённый первой нежной и хрупкой влюблённостью Митя звал Агату с ними на озеро или велосипедную прогулку, Никита, сам не отдавая себе отчёт в этом, радовался, а то и напоминал:
– Дмитрий Ильич, а ты Агату позвал с нами?
Однажды мама, увидевшая, что на улице сына снова поджидает Митя Якушев, спросила:
– Не устал ты от них?
– От кого?
– Да от своих пажей?
– Ты про Митю с Агатой? – Никите вдруг стало неприятно от этих маминых слов.
– Про них. Митя же от тебя не отходит. Да и Агата частенько с вами… а ты у меня добрый, не можешь им сказать, что они тебе мешают.
– Нет, мам, – мотнул головой Никита. – Не устал. И они мне не мешают.
Он мог бы сказать, что дружит с ними, а не снисходит, но почему-то ему вдруг подумалось, что мама и не поймёт, и обеспокоится. Ей казалась неправильной и немного странной эта его дружба с теми, кто намного младше. И Никита почти не соврал:
– Ты же знаешь, я всегда хотел младшего брата или сестру. Вот они у меня и появились. Причём комплектом.
– А, ну тогда ладно, – явно успокоилась мама.
А Никита, который как раз уже доделал всё, что запланировал на этот день, вывел свою «Каму» на улицу и спросил у просиявшего счастливой улыбкой, открывшей дырку от очередного выпавшего зуба, Мити:
– Агату позвал?
Тот лишь радостно кивнул.
По тропинке, ведущей вдоль Клязьмы, они втроём поехали в сторону Павловского Посада. Уже вечерело, Никита смотрел, как впереди него быстро летят в сиреневой тени деревьев на своих велосипедах Митя и Агата, и улыбался. Его немного удивляло то, что и застенчивый, не умеющий дать отпор сверстникам младший приятель, и скромная спокойная соседка, едва сев на велосипеды, превращались в смелых и даже немного рисковых наездников. Но это было так, и ему нравилось видеть их счастливые раскрасневшиеся лица и слышать, как позвякивают на кочках звонки их великов.
С Митей они то и дело усовершенствовали своих «коней»: ставили фары, крепили трещотки и дополнительные катафоты, подкрашивали и усиливали багажники. У Агаты велосипед был совершенно девичий в том смысле, что никаких дополнительных «красивостей» на нём не имелось, только то, что было установлено на заводе. Но это не мешало ей гонять на нём так лихо, что иногда Никите становилось страшно: девочка всё же, а велосипед большой, совсем взрослый.
Агата со своего верного коня регулярно «летала», как со смехом называла это сама, то и дело появлялась на улице с зелёными коленками и локтями, но снова и снова садилась на велик, и снова гнала вперёд. Однажды Митя и вовсе Никиту страшно напугал. Заявился как-то к нему под вечер бледный и расстроенный и ляпнул:
– Агата в аварию попала.
Никите сразу представилась изуродованная, смятая, словно кусок фольги, в которой его мама запекала на праздники мясо, «копейка» соседей. И Агата в ней. Но оказалось, что она в очередной раз упала с велосипеда, а Митя был свидетелем этого падения.
Дороги в их дачном посёлке зачем-то выложили большими бетонными плитами. Они были разных размеров и толщины, лежали вкривь и вкось, образуя ступеньки и неожиданные провалы, заросшие травой. И если машины всё это, хотя и с возмущённым кряхтением, но всё же терпели, то на велосипедах ездить было неудобно: трясёт, да и риск соскользнуть колесом с внезапно закончившейся плиты или напороться на выскочившую из бетона арматуру велик.
Дети посёлка, конечно, все эти опасные места хорошо знали. Но то и дело появлялись новые, а в сумерках их было плохо видно. В тот вечер Митя с Агатой решили прокатиться после дождя. Они мчались под горку, когда Агата в последний момент увидела новую рытвину, резко вильнула в сторону, но на мокрой дороге велосипед повело, девочка перелетела через руль и упала. На неё рухнули младшая сестра, которую она везла на багажнике, и велосипед.
Ничего особенно страшного не случилось. Только едва поджившие колени и локти снова оказались содранными до крови да велосипед пострадал. Да ещё практически невредимая Кира рыдала от испуга так громко, что переполошила жителей окрестных домов. Подскочивший к ним Митя вместе с трудом вставшей с плит Агатой подняли Киру и покорёженный велосипед и пешком поплелись домой. Проводив подругу, взбудораженный Митя прибежал к старшему другу и напугал его неожиданным сообщением.
– Дмитрий Ильич, ты в следующий раз свои мысли чётче формулируй, – попенял ему Никита, – а то меня удар хватит.
Митя улыбнулся и откровенно сказал:
– А я знаешь, как испугался!
К счастью, «аварии» эти всё же были редкими и случайными, Агата ездила и правда хорошо, смело и при этом уверенно. Так же здорово, совсем по-мальчишечьи, она плавала, хотя научилась недавно. Но на этом сходство Агаты с мальчишками и заканчивалось. Во всём остальном она оставалась совершеннейшей девочкой. У неё были длинные волосы, которые она заплетала то в одну, то в две косы, застенчивая нежная улыбка, а ещё она почти всегда носила не брюки или шорты, а яркие разноцветные платья и сарафаны, которые ей шила одна из бабушек. И всё это в ней нравилось Никите. Всё это молча обожал в ней и влюблённый Митя, вскоре переставший скрывать своё чувство от старшего друга.
Соседская семья казалась Никите очень интересной. Их было несовременно много, целых восемь человек. Нет, детей имелось всего двое: Агата и Кира. Но зато одним домом жили мама и папа девочек, три бабушки (две родных и одна двоюродная) и дед.
Девочек воспитывали строго. Никита очень удивился, когда услышал, что Агата к бабушкам и деду обращается на «вы». Среди его знакомых он такого не встречал ни разу.
Все в этой семье были очень работящими и от мала до велика целыми днями обихаживали свои шесть соток и то достраивали дом, то возводили хозблок. Разве что маленькая Кира пока больше играла, чем помогала взрослым. Но и её иногда можно было увидеть рядом с сестрой на грядке, сосредоточенно выдирающей сорняки. А уж Агата и вовсе почти всё время была при деле.
По вечерам она выходила гулять. И тогда освободившиеся Никита с Митей, которые тоже много помогали родителям, звали её поиграть вместе с ними в вышибалы или, как в этот день, покататься на велосипедах. Вскоре их троица стала почти неразлучной.
Глядя на летящих впереди Агату и Митю, Никита и не заметил, как они отъехали уже далеко от дач. Митя с Агатой нашли на берегу поваленное дерево и уселись на него, глядя, как внизу, в тёмной торфяной воде Клязьмы, крутятся маленькие водовороты. Никита прислонил велосипед к дубу и присоединился к ним.
Река у них была быстрая, неспокойная, норовистая, и все трое любили наблюдать за ней и танцем упавших в воду веток.
– Никит, – спросил Митя, прервав молчание, – вот ты учишься хорошо…
– Ну да.
– А как с поведением?
– Да обычно, – усмехнулся Никита, – и замечания в дневнике есть, и родителей пару раз вызывали в школу.
– Да ты что? – удивился Митя, а Агата широко распахнула глаза и даже чёрные бровки её взлетели вверх, на загорелый лоб.
– А вы как думали? Разумеется, – едва не рассмеялся от такой их реакции Никита.
– А за что?
– Ну… За что… Например, есть у меня в дневнике за пятый класс такое замечание: «Завязал девочке шарф и затянул его изо всей силы».
– Ты что, задушить её собирался?!
