– Читаете газеты? – Полуянов постарался не подать виду, что польщен.
– Сейчас, к сожалению, только онлайн, но еще год назад к почтовому ящику ходил, отсюда с километр. У нас в поселке по домам прессу не носят, так каждый день специально делал крюк – супруга не даст соврать. Но что мы на пороге? Пойдемте.
Пол в коттедже блистал, однако предлагать гостям тапочки актер не стал. Маша-гример снова высунулась:
– У нас бахилки с собой, давайте наденем?
– Не надо. Не в поликлинике, – покачал головой Бардин.
Полуянов записал на его счет новое очко – умеет строить отношения, подлец-молодец.
Актер провел съемочную группу в большую кухню-гостиную и гостеприимно предложил:
– У меня в доме правило: первым делом всегда кофе. А дальше я в полном вашем распоряжении.
Стол уже был накрыт – в меру гламурный сервиз на восемь персон, серебряные ложечки, салфетки в тон скатерти. Вазочки щедро наполнены конфетами, печенюшками, орехами. Кофемашина приветливо подмигивала зеленым глазом. В чистоте и гостеприимстве кухни, несомненно, чувствовалась женская рука.
– А где ваша супруга? – поинтересовался Дима.
– Тоже режим нарушает, – заговорщицки улыбнулся актер. – У нас теннисный клуб под боком. Официально закрыт, но сегодня имеет место тайный междусобойчик – любительский турнир на шестнадцать участников. Кася моя туда умчалась. Играет она неплохо, до полуфиналов обычно доходит, так что не знаю, когда вернется. Наверно, ближе к ужину.
Личико Маши-гримерши печально вытянулось. Девушка, несомненно, завидовала неведомой Касе.
– Впрочем, моя аудитория не слишком рада, когда я на публике вместе с женой, так что оно и к лучшему, – философски продолжил Бардин.
Съемочная группа испила кофе, вкусила сладостей и приступила к работе.
Актер оказался приятным в общении и не капризным собеседником. Легко принимал все Димины идеи (возможно, не самые оригинальные): поднимал штангу в тренажерном зале, перебирал диски в музыкальной комнате, покорно вытерпел целых три дубля подъема по лестнице на второй этаж. На вопросы отвечал быстро, без меканья. Надсадных призывов «Останьтесь, пожалуйста, дома» не произносил, да и вообще крамольных мыслей не чурался. Хвалил президента Белоруссии за то, что тот не поддался панике и не стал закрывать страну. Смело утверждал, что бессимптомное течение болезни – просто способ подкрутить статистику и засадить дома тех, кто неугоден. Не скрывал, что сам изоляцию нарушает, а маску носит, только чтоб не цеплялись.
Маша-гример (поначалу просто восторженная) к концу интервью просто глаз с Бардина не сводила. Полуянов тоже подобрел. Всегда приятно, если ожидаешь встретить выскочку и пижона, а попадаешь на нормального человека.
Интервью закончили писать, когда давно стемнело. Дима – хотя на привычном, «бумажном» поле мог работать сутками – чувствовал себя измочаленным.
Маша протянула ему влажную салфетку – стереть с лица тон. Бардин открыл пестрящий бутылками бар-холодильник и предложил:
– По рюмочке? Исключительно в целях дезинфекции?
Полуянов крайне редко позволял себе выпивать с героями, но сегодня он все равно без руля, да и напряжение от непривычной работы хотелось снять. Ну, а зануда Надюшка сказала бы: «Признайся уж честно: тебе просто хочется выпить».
Впрочем, Дима искоса взглянул на Бардина и отметил: у того глаза тоже загорелись. И коньяк разливает – пожалуй, слишком нетерпеливо. Но иных тревожных признаков – когда пьянеют с первых пятидесяти граммов и немедленно наливают по второй – Полуянов за актером не заметил. Тот выпил свой бокал и сразу поставил его в посудомоечную машину. Как-то даже слишком быстро, невежливо получилось.
Оператор с осветителем уже свернули свою технику, гримерша с ассистенткой убежали во двор покурить, Дима сказал Бардину:
– Смонтирую завтра к вечеру, пришлю.
– Не надо, – отмахнулся актер. – У меня пиар-менеджер в деревне изолировалась, без Интернета, а самому смотреть лень. Так что давайте сразу в эфир.
Да, молодец мужик. Его-то по пути запугали: что актеры вечно кровь пьют, требуют снимать крупные планы только в полупрофиль и обязательно через фильтр, говорить не умеют – одно предложение приходится по пять раз перезаписывать.
Александр вместе с Димой вышел на крыльцо. Съемочная группа топталась возле автобуса. Бардин – в одной футболке на прохладном апрельском ветру – к каждому подошел, поблагодарил, попрощался. Гримерша попросила вместе сфотографироваться – обнял и широко улыбнулся в объектив. Нажал кнопку пульта – ворота начали открываться. Полуянов пожал актеру руку и пошел было прочь, но погрузиться в редакционный автомобиль не успел.
Во двор въехала красная дамская машинка, оттуда выпорхнула худенькая милашка.
Дима всегда считал себя поклонником пышных форм, но точеная фигурка, подтянутая попка и талия, как у осы (при том, что грудь приличных размеров), пленили сразу.
Бардин без особых восторгов констатировал:
– Кася. Супруга.
Он шагнул навстречу стройняшке, дежурно приобнял, спросил:
– Ну, как сыграла?
– Да вообще позор, – отозвалась она нежненьким голоском. – Из группы не вышла, можешь себе представить?
– Но почему? – удивился актер.
Она досадливо коснулась щеки:
– Да из-за этого. Как на разминке голова разболелась, так и не пошло. Вообще не получалось ничего. Сетка, аут.
Только сейчас Полуянов увидел: на скуле у красавицы изрядный кровоподтек. Пусть замаскирован тональником, но припухлость и ссадина видны отчетливо. И губы тоже разбиты.
Бардин обернулся к журналисту, пояснил:
– Кася вчера на тренировке упала.
Она поспешно подхватила:
– Ага, как дурочка. Побежала к сетке отбивать укороченный и поскользнулась. Да как! Перелетела на другую сторону и грохнулась подбородком в корт! А покрытие-то жесткое.
Она протянула Полуянову теплую ладошку:
– Кася. Полное имя Кассандра. Родители решили соригинальничать. Рада познакомиться.
Глаза бездонные, голубые, и что-то в них несчастное, жалобное.
– Зачем же вы на турнир пошли с такой травмой? – Дима бережно пожал девушке руку.
– Да я думала, на ходовые качества не повлияет, – пожала плечами она. – Но Нинка, напарница моя, сказала, что может даже сотрясение мозга быть. Специально запугивала, наверно, чтобы обыграть. И обыграла ведь, лярва. Пойду, полежу и вставать сегодня не буду. К завтрашнему дню точно поправлюсь.
Она упорхнула в дом.
Бардин посмотрел ей вслед. Тревоги в его взоре Полуянов не увидел – скорее, легкое раздражение. У Димы мелькнула мысль: слишком суров актер со своей красавицей. Вот если бы ему такая фарфоровая красоточка досталась, на руках бы носил, холил, лелеял.
Плюс история с фингалом какая-то странная.
Дима, во?первых, давно работал журналистом. А во?вторых, тоже играл в теннис – уже много лет. К сетке частенько бегал – отбивать укороченные. Иногда, случалось, падал. Но сбивал при этом исключительно коленки. А Кася вдруг лицо поранила. Очень похоже на легенду. Получила от мужа и покрывает его теперь.
Пока ехали со съемок, Дима сидел молчаливый, думал над извивами судьбы.
Ночью – избитая соседка.
И сейчас – жена известного актера с разбитой скулой и распухшими, явно от удара, губами.
Похоже, все-таки не избежать ему темы семейного насилия.
«В изоляции со звездой», конечно, придется сделать благостным – строго по формату программы. Но происхождение фингала на лице жены известного актера надо обязательно выяснить.
* * *
Монтажом на телевидении «Молодежных вестей» командовала дама – пожилая, желчная и безжалостная к халтурщикам. Сотрудники ее боялись и за спиной называли Горгоной. Но Полуянов, изучив биографию старухи, углядел в ней классного спеца и потому покорно сносил «остолопа» и прочие старорежимные ругательства в свой адрес. А она гоняла молодого тележурналиста со всем пылом одинокой метрессы, увидевшей в Диме достойного преемника.
Первую его трехминутную информашку монтировали вместе больше четырех часов и к исходу работы он еле сдерживался, чтобы не оттаскать старуху за худосочные косицы. Что же сегодня будет – когда эфирного времени надо сорок минут, а отснято больше четырех часов?
Горгона, включив быстрый прогон, кое-где нажимала паузу и что-то черкала в блокноте.
Полуянов предложил:
– Давайте стрельнем забойно! С момента, где Бардин говорит: «Сто шестьдесят миллионов в стране, и все покорно в клетках сидят!»
Наставница фыркнула:
– А еще глупее не мог придумать?
– Но я не хочу обычный приторный завтрак со звездой!
Метресса на провокацию не поддалась:
– Не волнуйся, я в СССР достаточно прожила, эзопов язык знаю. Что-нибудь вплетем, только не в лоб, а бережно.
В итоге, между рассуждениями о кино и горячими приветами поклонницам, протащили весьма резкие сентенции актера об электронных пропусках как средстве пополнения казны, а также беспросветной глупости решения мэрии о закрытии парков.
Когда закончили работу (а заняла она весь день), Горгона спросила:
– Бардин сюжет сам будет отсматривать или пиар-менеджеру своему поручит?
– Вообще не будет. Сказал, можно сразу в эфир.
– Угу, – саркастически кивнула метресса. – Они все так говорят, а потом бегут иск подавать: извратили, выдернули из контекста… Не пойдет. Звони ему немедленно.
Дима спорить не стал – профессионалу виднее. Набрал мобильный номер актера – длинные гудки. Позвонил по домашнему – результат тот же. Оставался телефон менеджера – той, что, по словам актера, коротала изоляцию в деревне. Девушка, сквозь свист и помехи, отозвалась, подтвердила: Александр телесюжеты о себе никогда заранее не смотрит. Горгона сурово громыхнула кулаком по столу, и Полуянов продолжил настаивать:
– Я все-таки хочу, чтобы он завизировал.
– Ну, отправьте ему на почту.
– Уже сделано, но Александр не отвечает, а эфир, скорее всего, уже завтра утром. Как бы мне его все-таки найти?
Девица призналась:
– Да я сама Саше дозвониться не могу. У него жена сегодня в Питер собиралась. Может, он решил вместе с ней поехать. Спонтанно. А в поезде телефон не ловит.
– Часто он что-то спонтанное делает?
– Бывает. Что вы хотите, творческий человек. Второй месяц в простое, плюс ситуация с пандемией его очень нервирует. Запросто мог захотеть – съездить развеяться.
– Но я не могу выпускать материал в эфир, пока Александр не посмотрит.
– Не заморачивайтесь вы! – с фамильярным раздражением буркнула девушка. – Если вас так корежит, можете мне прислать. Интернет дрянь, но к ночи, может, загрузится. Посмотрю и сразу вам напишу.
– Ну, хоть так, – буркнула Горгона и по-матерински улыбнулась: – Иди, сдавай свой шедевр. Завтра проснешься звездой.
Полуянов исполнил все необходимые формальности. Сюжет всем понравился, его поставили в сетку на следующее утро, в 10.15, и Дима, уставший, довольный и голодный, отправился домой.
Надя встретила объятиями. Зарылась носом в его волосы, принюхалась, пробормотала:
– Пахнет городом. Кофе. И еще духи какие-то бабские. Господи, как я тебе завидую!
В глазах – печаль узницы.
Дима взялся утешать:
– Надюшка, так кто мешает? Гуляй, с подружками встречайся! Пропуска у тебя не истрачены. Да и никто на улицах особо не ловит.
– Ну, это не то, – вздохнула она. – Ты-то для дела ездишь. А мне какой смысл просто так рисковать?
– Я вообще врачом хотел стать. Как мама, – напомнил Полуянов. – Сидел бы сейчас в красной зоне. Месяцами тебя не видел.
– Наивный! От меня так просто не избавиться. Я бы к тебе санитаркой пошла. Или волонтером.
– Ну, пойди просто так в волонтеры. Чтобы не скучать.
– Не, Дим, я трусиха. Вирус сейчас где угодно зацепить можно. Да и дома есть чем заняться. Вот, кулинарную квалификацию повышаю!
Она прилепила на лицо улыбку:
– Пойдем скорей на кухню. Сегодня плов по эксклюзивному узбекскому рецепту.
Полуянову чрезвычайно нравилось, что Надя – пусть тосковала без своей библиотеки и жаловалась на монотонность бесконечного домашнего хозяйства – от готовки не уклонялась. Больше того: баловала его по преимуществу ресторанными блюдами. Еще и стол сервировала с элементами гламура. Обязательно вода со льдом в хрустальном кувшине, кольца для салфеток в интернет-магазине заказала, свечи почти каждый вечер.
Пиво Дима пить перестал – после того, как Горгона сказала: пенный напиток изменяет лицо так, что очень быстро перестаешь помещаться в кадре.
Но поглощать кулинарные шедевры без хорошего вина Полуянов считал святотатством. Интернет и примеры знакомых пестрели историями, как народ на изоляции откровенно пьянствует, поэтому они с Надей решили: максимум по бокалу. Сначала казалось мало, но очень скоро оба научились пить по глотку и наслаждаться букетом.
– А я вчера коньяк употреблял, – вдруг вспомнил Дима. – С твоим Бардиным.
– Я унюхала, – фыркнула Надя. – Но тактично промолчала.
