– Ой, не понимаю я ваших аллегорий, знаете ли! Лучше вы сами скажите моему сыну, что он должен ехать, очень вас прошу!
– Да не волнуйтесь вы так, мамаша… Я ж объясняю – интерес тут у вашего сына появился, и его от этого интереса уже трудно оторвать, понимаете? А когда интерес есть, уже лечение быстрее пойдет. Это уж я вам по своему опыту говорю, поверьте. Поставим мы его на ноги, не переживайте! Еще лучше прежнего будет!
Однако доводы Петрова мало успокоили Юлию Сергеевну. Снова подступила с уговорами к сыну, да бесполезно: Денис уперся и ни в какую! Пришлось родителям уехать ни с чем…
Потом она все же спросила Дениса, не удержалась:
– Ты почему с родителями не уехал? Они ж хотели тебя забрать…
– А сама не догадываешься, почему?
– Нет…
– Да ладно, все ты знаешь, все понимаешь! Из-за тебя я остался, чего тут гадать… Мне так хорошо с тобой рядом, Наташ! Никогда и ни с кем так хорошо не было. Я даже объяснить этого не могу… Вот ты уходишь, а я только тем и занимаюсь, что жду, когда ты снова ко мне подойдешь. Да я даже думать боюсь о том, что будет, если… Если меня скоро выпишут… Наверное, это и есть любовь, которая настоящая, а? Как думаешь?
– Ой… Я не знаю…
– Смотри-ка, ты и смущаться умеешь… Да чего там, я и сам научился рядом с тобой смущаться как идиот… А я тебе нравлюсь, Наташ? Скажи?
– Да… Да, конечно.
– Тогда… Выходи за меня замуж, а? Мне не хочется с тобой расставаться. Мне хочется, чтобы ты всегда рядом со мной была.
Она так растерялась, что не смогла ничего сразу ответить. Как-то это было уж слишком – сразу замуж! Сидела, улыбалась как дурочка, смотрела на Дениса во все глаза. Показалось, он даже обиделся немного, переспросил настойчиво:
– Так выйдешь? Чего ты молчишь?
– Я… Я не знаю… Как-то это все неожиданно слишком…
– Почему неожиданно? Вполне себе нормально, по-моему. Я понял, что люблю тебя – чего еще? Или я тебе совсем не нравлюсь?
– Ты? Да ты что… Как ты можешь не нравиться? Нет, что ты…
Видимо, Денис услышал в ее голосе что-то для себя очень приятное, улыбнулся довольно. Получалось, что он этой улыбкой с ней согласился – ну да, конечно же… Как он может не нравиться? Такой красавец, такой умница, такой… Даже слов не найти какой!
– Значит, ты согласна? – настойчиво переспросил Денис.
– Да… Да, я согласна. Но все равно как-то уж очень быстро все происходит… Я даже толком не понимаю, как это… Какой замуж…
– Обыкновенный замуж, вот какой! – рассмеялся Денис, наблюдая за ее смятением. – Я скоро встану с кровати, возьму тебя в охапку и увезу к себе. Больше никуда не отпущу! Будешь всегда со мной рядом…
– Ой… А я же не могу никуда отсюда уехать, что ты! У меня мама… Как она без меня одна будет?
– Да нормально, как… Все когда-то уходят от родителей, и ты уйдешь. Я думаю, твоя мама тоже хочет, чтобы ты жила отдельно от нее. Все родители этого хотят, поверь мне… Если они умные, конечно. Мои родители, например, меня еще год назад отселили, чтобы я самостоятельно жил.
– Куда отселили? Выгнали, что ли?
– Ну почему сразу выгнали… Они мне дом купили. Хороший дом, большой… Как оплот моей будущей семьи. Вот мы с тобой и будем этой самой семьей! Сразу будем отдельно от родителей жить! Здорово же, правда?
– Да, здорово… Но как же мама моя… Как я ее оставлю?
– Ну вот, заладила, как да как! Поговори с ней сегодня, сама увидишь, как она обрадуется! Каждая мать хочет удачно свою дочку замуж выдать, поверь мне!
– Да, я поговорю… Сегодня же вечером поговорю…
Наверное, надо было ему сказать всю правду. Что мама болеет, что ей трудно будет одной. Ругала себя, конечно, что не сказала. Испугалась, что если скажет, то Денис передумает и возьмет свое предложение обратно. Или он может подумать, что она ему какие-то условия ставит… Да и вообще… Может, мама еще и не отпустит ее ни в какой замуж! Пристыдит, усовестит! Заплачет горько – чего ты меня бросаешь, мол?
Весь вечер она маялась, не зная, как приступить к этому разговору. И снова ругала себя за нахлынувшую робость: что это с ней происходит вообще? И с Денисом тоже повела себя как деревенщина – не могла более достойно принять его предложение, что ли? Можно ведь было просто сказать – подумаю, мол… Как все порядочные и уважающие себя девушки говорят в подобных ситуациях. А она сидела, опустив очи долу, бормотала что-то невразумительное. Хочу за тебя замуж, да боюсь, что мама не разрешит…
Собралась с духом, вышла во двор, где мама варила яблочное варенье, выпалила скороговоркой:
– Мам, мне сегодня предложение сделали! Ты как к этому относишься, мам? Только честно скажи, пожалуйста…
Мама отмахнула рукой от лица парок, поднимающийся от большого таза с кипящими в сиропе яблоками, уставилась на нее непонимающе:
– Какое такое предложение, Наташка? Объясни толком.
– Да обыкновенное предложение… Руки и сердца…
– Замуж, что ли, позвали?
– Ну да, да!
– И кто ж позвал? Колька Ерофеев, поди?
– Да ну… Какой Колька, мам! Еще чего выдумаешь! Нужен мне этот Колька…
– А кто тогда? Вроде других ухажеров у тебя нет… Это ж Колька по тебе со школы еще убивается.
– А вот и есть, мам…
– Да кто? Не тяни давай, если уж начала!
– Его Денисом зовут, мам… Он у нас в больнице лежит, уж две недели как…
– Этот тот, с дорожной аварии? Которого твой Петров по косточкам собирал?
– Ну да… Он…
– Ну, ты даешь, Натаха! Да он поди подшутил над тобой, а ты и поверила! Тоже мне, невеста нашлась! Он же городской да нахальный, ему пошутить над девкой, как нечего делать!
– Нет, мам, он не пошутил. Он серьезно предложение сделал, мам.
– Да как серьезно-то, как может быть серьезно! Только оклемался и сразу жениться захотел, что ли? Сама ж говоришь, он всего две недели в больничке лежит!
– Ну и что? Он меня любит, мам…
– Да когда ж он успел влюбиться-то, сама подумай!
– Но я же влюбилась… Мне тоже двух недель хватило… Влюбиться можно и за один день, мам. Не в сроке же дело…
– Да не рассказывай мне про любовь, не рассказывай! Я вон тоже когда-то… Влюбилась в твоего отца сразу, наотмашь… Да только что из этого вышло, а? Он как узнал, что я забеременела, так и сбежал сразу, только пятки сверкали! Вот тебе и вся любовь… Растила тебя всю жизнь одна и вырастила на свою голову…
– Мам, ну что ты… Я же знаю, что Денис вполне серьезно мне предложение сделал…
– Да откуда ты знаешь-то, господи?
– Я знаю, мам. Я… Я так чувствую.
– Ага, ага… Чувствуешь, стало быть… А у тебя от этих чувствований уж и головушка закружилась! А ты подумала, как жить-то с ним будешь, а? Он же избалованный, городской… Да и не из простых, это ж ясно! Вон мне Танька соседская сплетничала, что родители вроде к нему на дорогущей машине приезжали… Все из себя такие, фу-ты ну-ты… Правда это иль нет?
– Приезжали, мам, да… Забрать в город хотели… И вовсе они не фу-ты, ну-ты, они обыкновенные люди, мам.
– И чего ж он с ними не поехал, интересно?
– Он из-за меня не поехал… Я ж говорю, он влюбился в меня. А я в него…
– Ой, не знаю, Натаха, не знаю, что тебе и сказать… – вздохнула мама, машинально помешивая варенье в тазу. – С одной стороны, мне вроде и радоваться надо, как матери… Мол, за обеспеченного дочка замуж собралась… А с другой – сомневаюсь я, Натаха, шибко сомневаюсь! А вдруг он побалуется этой любовью, наестся ею досыта да выставит тебя восвояси? Да не дай бог, с приплодом? Что мы тогда с тобой делать-то будем, а? Не хочу я тебе своей судьбы, не хочу… Уж на что Колька Ерофеев дурак дураком, а все ж таки свой, местный. Хоть и попивает, да всегда на него управу можно найти. А тут… И не знаю, что и сказать-то тебе…
– Мам, да все будет хорошо! Что я, маленькая, сама не могу решать, с кем мне жить? Не этого я боюсь, мам… Я за тебя больше боюсь… Как ты тут одна без меня справишься?
– Ой, уж вот за меня точно не надо переживать, Натаха! Да какая ж мать будет поперек дочкиному счастью стоять? Нет уж, и разговор даже на этот счет не заводи, не надо… Как решишь, так и поступай, тебе жить. Я уж свой век отжила, помехой тебе быть не хочу и не буду. Выходи замуж за своего Дениса, если так решила. Сколь поживешь, столь и поживешь замужем, как бог даст. Обо мне не думай. Слышишь, что говорю?
– Слышу, мам… Но ведь я тебя все равно не брошу, правда? Я часто приезжать к тебе буду, очень часто… И с огородом помогать, и вообще…
– Ты сама себя сейчас уговариваешь, что ль, не пойму? Не надо, не уговаривай. Если тебе будет хорошо, то и мне жить легче, и не вини себя заранее, поняла?
– Да, мам, поняла… Спасибо тебе, мам…
– А свататься-то придет твой жених? Пусть придет, я хоть гляну на него, что за фрукт.
– Придет, мам. Вот поднимется совсем и придет. Ему пока трудно ходить.
– Понятно… А Петров-то тебя отпустит хоть?
– Да куда ж он денется? Заявление напишу, и отпустит.
– Ну-ну… В больнице-то уж поди все косточки тебе перемыли? Такое событие, надо же…
– Не знаю, мам. Я как-то не замечала…
– Конечно, тебе ж не до этого! Ты ж у нас влюбленная нынче! Странно, что мне еще ни одна сорока на хвосте эту новость не принесла… Матери всегда все последними узнают, ничего не поделаешь!
Как потом оказалось, мама была права. В больнице бурно обсуждали ее роман, молоденькие медсестры пищали от восторженной зависти. Одна из них, Риточка Воронцова, считавшаяся первой местечковой красавицей, даже обиделась на нее, выговаривала почти со слезами:
– Ну что, что он в тебе нашел, Наташка? Ты ж такая… Совсем обыкновенная. Вон, даже не красишься! Да на тебя же взглянешь и мимо пройдешь, тут же забудешь!
– Ну-ну… Осторожнее на поворотах, Воронцова! – строго осадила Риточку старшая медсестра Ирина Владимировна. – Спрячь свою зависть куда подальше, не надо тут… Брызгать ею во все стороны. А Наташа, между прочим, гораздо лучше тебя будет выглядеть, если столько же штукатурки на лицо наляпает! Да только ей это вовсе ни к чему…
– Да прям лучше… Она же старше меня на пять лет! – осторожно парировала Риточка, сердито взглянув на Ирину Владимировну.
– Ну и что, если она старше? Это ведь об одном только говорит… Что ей замуж пора, вот и все. А тебе, соплюхе, до замужества еще дорасти надо, поумнеть надо, глупости всякие из головы выбросить!
– Да как рано, как рано? Мне уже двадцать исполнилось! Это Наташке двадцать пять уже! Мне-то как раз нормально замуж, а ей поздно! Кто сейчас на таких старушек смотрит? Она уже… Она же… Анфаклб, можно сказать!
– Кто она, не поняла? – Вздернула брови вверх Ирина Владимировна.
– Ну, не поняли, так и не надо… Вы ж блогеров не читаете, вам не понять.
– Да, мне читать всякую ерунду некогда, я и тебе не советую!
– А это вовсе не ерунда, Ирина Владимировна! Это новые реалии, понимаете?
– Нет, не понимаю… Значит, согласно твоим новым реалиям, в двадцать пять уже на пенсию пора отправляться?
– Да, вы действительно не понимаете, что ж вам объяснять… А вот Наташка меня поняла. Правда, Наташ?
Ну что она могла на это возразить бедной Риточке? Тоже чем-то подобным ответить? Или пристыдить: как тебе не стыдно так нехорошо выражаться? Да ну… Не стоит. Лучше просто улыбнуться да мимо пройти, вздохнуть сочувствующе – ничего, мол, Риточка, будет и на твоей улице праздник. Если, конечно, не утонешь заранее в собственной зависти.
Хотя с другой стороны… Риточкина зависть была ей даже приятна. Как-то поднимала эта зависть ее в собственных глазах, придавала уверенности. Казалось, даже походка у нее изменилась, и осанка другая стала, и разворот плеч… И доктор Петров это заметил, отвесил комплимент:
– Хорошеешь на глазах, Натаха! Прямо глаз на тебя радуется, любо-дорого смотреть, хоть картину с тебя пиши! Вот что любовь с девушкой делает, а? Слышал, этот парень уже и замуж тебя позвал… Правда или наши девки сочиняют по ходу дела? Сериалов, поди, по телевизору насмотрелись? Про медиков сейчас модно сериалы снимать!
– Нет, Дмитрий Алексеевич, не сочиняют… Он и правда мне предложение сделал. Причем так неожиданно, что я растерялась даже…
– Понятно… И что ты ему ответила? Неужто согласилась?
– Ну да… А что, не надо было, по-вашему?
– Да отчего ж не надо… Тебе решать, это тебе предложение сделали, а не мне. Хотя и жалко тебя с ним отпускать, конечно… Он ведь у нас в Бережном не останется, ясное дело?
– Нет, не останется… У него в городе свой дом есть. Сказал, мы там будем жить.
– Свой дом, говоришь? Хм… Ну что ж, это хорошо. В достатке, стало быть, дальше твоя жизнь пойдет, Натаха. Видел я его родителей, респектабельные такие, да…
– Вы так говорите сейчас, будто сомневаетесь в чем, Дмитрий Алексеевич… Голос у вас такой… Грустный маленько. Если и впрямь сомневаетесь, скажите мне, пожалуйста. Может, я не понимаю чего-то, не вижу? Или, может, вам Денис не нравится, а?
– Ну, нравится, не нравится… Это уж не моя епархия, извини. Лишь бы тебе нравился, это главное. Хотя…
– Что, Дмитрий Алексеевич? Вы говорите, я слушаю…
– А давай-ка мы с тобой чайку выпьем, а? Что мы тут, в коридоре… Пойдем ко мне в кабинет, у меня и конфеты вкусные есть… Попьем чайку, поговорим, подумаем, что да как…
– Пойдемте, Дмитрий Алексеевич. Я с удовольствием послушаю, что вы скажете… – задумчиво согласилась она, чувствуя, как холодный ветерок пробежал по солнечному сплетению. Уж больно голос у доктора Петрова был настороженный. Будто он заранее готовил ее к тому, что разговор их получится не очень приятным.
В кабинете он шустро организовал чай, вытащил из ящика стола коробку шоколадных конфет и пузатую бутылку темного стекла. Спросил коротко:
– Коньяк будешь?
