4
Высокая Башня
– Так вы были знакомы?
Третта подалась ближе, не сводя с пленницы сурового взгляда. Беловолосая женщина пожала плечами, откинулась на спинку стула и водрузила на стол ноги в пыльных ботинках.
– Я знала о нем, – ответила Сэл. – Он слышал мое имя, знал, что я творила. Среди скитальцев только это, в общем-то, и имеет значение.
– Даже среди скитальцев, которые охотятся на других скитальцев? – поинтересовалась Третта, презрительно усмехнувшись.
– Это выгодно, – опять пожала плечами Сэл. – Но большая часть нашего маленького семейства предпочитает добывать легкую наживу в роли военных баронов или грабителей караванов.
– Как Дайга, – пробормотала Третта. – О твоем оружии он тоже слышал.
– Ясное дело, что слышал, – усмехнулась Сэл так широко, что шрамы стали как будто глубже. – Кто вообще в Шраме не слышал о Какофонии?
Третта не потерпела бы таких дерзких речей от собственных солдат, не говоря уже о пленниках. Она гневливо сощурилась, на лбу залегли глубокие морщины. Не отводя взгляда, Третта подняла руку.
– Внести.
– Воен-губернатор! – гаркнул в ответ солдат, отдавая честь.
Он поспешно выскользнул наружу, в считаные мгновения вернулся, поставил на стол металлический ящик, еще раз отдал честь и вновь занял пост у двери.
Третта выудила из кармана ключ, открыла крепкий железный замок и откинула крышку ящика. Пристально оглядела его содержимое, помедлила.
Имперцы, со всем их гнусным колдовством и предрассудками, верили в развращенную магию и доверяли невозможному. Люди Революции скроены разумнее. Они верили в жесткие вещи: жесткий металл, жесткие ответы, жесткую правду.
Третта устыдилась своей робости перед оружием в ящике.
Какофония – револьвер крупный, даже по сравнению с прочим замысловатым и непрактичным вооружением скитальцев. Цветом он напоминал древний бронзовый орган, а в руках казался легче, чем можно было предположить по его виду. Рукоять гладкая и черная, внушительный барабан, ствол в виде дракона. Третта рассмотрела морду – рогатый лоб, ухмылку клыкастой пасти, – как вдруг уставилась в его пустые глаза.
И подумала, мимолетно и стыдливо, не уставился ли дракон в ответ.
– Смехотворное оружие, – фыркнула она. – Кичливое, даже по имперским меркам. – Третта прикинула его вес. – Не представляю, как этой штуковиной можно целиться. – Она откинула барабан, нахмурилась. – Три гнезда? Оружием даже не назвать. Смешно.
Третта вдруг поняла, насколько тихим сделался ее голос. Какое-то мгновение она говорила не с пленницей, а сама с собой.
– Он легче, чем кажется, верно? – Сэл подалась ближе, ее улыбка стала озорной и немного жестокой. – Скажи-ка мне честно, военный губернатор… а ты пыталась выстрелить из этого мальчишки?
Третта бросила на нее удивленный и слегка оскорбленный взгляд.
– Мальчишки? Это же всего лишь револьвер.
– У Какофонии есть имя, – отозвалась Сэл. – Логично, разве нет?
– Возможно. Но если «Какофония», тогда почему мужчина?
Сэл криво усмехнулась.
– А кем еще он должен быть?
– Наши инженеры его изучали. – Третта вернула Какофонию в ящик. – Мы не нашли подходящих под этот барабан патронов. Как бы ты его ни называла, это всего лишь очередная скитальничья гнусь, негодная, смехотворная и гротескная.
– Не стал для тебя стрелять, да? – Сэл хмыкнула. – Не надо притворяться, милая. Какофония – капризный мальчишка. Его надо вдохновить.
– Но ты им командуешь, разве нет?
– Нечасто ходишь по свиданиям, да, военный губернатор?
У Третты дернулся левый глаз, и она подумала, не облегчить ли себе дело, пристрелив эту женщину прямо сейчас.
– Команды хороши для армии, – усмехнулась Сэл. – Отношения же строятся на сотрудничестве. – Она указала на револьвер. – Я выбираю чары, которые заключаются в пули. Я выбираю пули, которые ложатся в гнезда. Я выбираю, куда его направить. Его же задача – и повод для гордости – это придать форму магии.
– Это сумасшествие.
– Это Какофония.
– Какофония. – Третта извлекла из ящика следующий предмет – старый, хоть и холеный клинок в потертых кожаных ножнах, – вытащила его наполовину, окинула взглядом. – И какое же паскудное наименование тогда носит это оружие?
Сэл пожала плечами.
– Не знаю. Джефф?
– Что?
– Это просто меч. – Сэл откинулась на спинку стула. – И даже не из лучших.
– Имперский, – уточнила Третта, изучая клинок. Сталь такой закалки позволяла заточку, но, судя по всему, точили его крайне редко. Край был окрашен синим. Третта нахмурилась. – Офицерский.
– Тебе они знакомы, что ли? – удивилась Сэл.
– Ставка прекрасно наслышана об имперской извращенной иерархии. За службу их порочной Императрице награждают окрашенными клинками вроде этого. – Третта вытянула меч, продолжая его изучать. – От низших чинов до высших, каждому офицеру даруют клинок. Медный, бронзовый, серебряный, золотой, синий, алый – и, наконец, черный.
– А мне всегда нравились женщины, смыслящие в клинках, – усмехнулась Сэл. – Правда, очарования убавляет то, что ты вот-вот меня убьешь, и все дела.
– Но зачем тебе меч, когда есть Какофония?
– Две причины. – Сэл подняла палец и указала на револьвер. – Во-первых, эта штука не разменивается на мелочи. Не особо подходит для повседневной стрельбы. – Она подняла второй палец. – Во-вторых, он стреляет огненными шарами и огромными, мать их, звуковыми стенами. Патроны, мать их, не дешевые.
Третта подалась ближе, ее голос зазвучал угрожающе низко.
– Вот так, значит, и принял смерть Кэврик? Нам придется искать его ошметки в грязи?
– Ох, не стоит так драматизировать. – Беспечно отмахнувшись, Сэл снова откинулась на спинку стула. – Какофония – для охоты на скитальцев, крупных тварей или для тех редких случаев, когда надо впечатлить кого-то с отменным бюстом. Но прям вообще отменным, знаешь? За такой, типа, убить можно, не просто обычный…
– Испытываешь мое терпение.
– Так вот, Какофония слишком горд, чтобы использовать его против ваших среднестатистических революционных мордоворотов. Для этого у меня есть Джефф. – Сэл зевнула – что привело Третту в еще большую ярость. – А в случае с вашим солдатом Кэвриком – я не использовала ни того, ни другого.
– И ты ждешь, что я поверю? – прорычала Третта.
– А почему бы и нет?
– Потому что весь твой рассказ – полная чушь! – Третта вскинула руки. – Я должна поверить в то, что ты как ни в чем не бывало приблизилась к Дайге Фантому, мило с ним побеседовала и только потом вы сразились? Почему ты не всадила ему пулю в лоб с сотни футов?
Веселье Сэл улетучилось.
– Потому что это не по кодексу.
– Опять этот кодекс. – Третта с презрительной усмешкой закатила глаза. – Разве у скитальцев вообще есть кодекс? Я слышала только рыдания и мольбы тех, кого вы грабите, вой и крики тех, на кого вы охотитесь, и усталые вздохи людей, которые хоронят тех, кого вы убили. Этим кодексом, я думаю, вы просто прикрываете свою звериную сущность. С чего бы мне верить, что кучка самых обычных подонков-изгоев станет подчиняться некому кодексу?
– Погоди-погоди, я только что рассказала тебе о револьвере, который стреляет сосульками, и мужике, который двигает предметы силой мысли. В каком смысле, бля, мы обычные? – Сэл покачала головой. – Кодекс от скитальцев для скитальцев. Пережиток времен до Восстания при Собачьей Пасти, которое заставило их бежать в Шрам. – Она пожала плечами. – Горбатого могила исправит, что уж.
– И откуда тогда взялся этот смехотворный язык? Это… Как там ты говорила? Оку… окка…
– Окумани ос ретар, – закончила за нее Сэл.
– Что это? Заклинание?
– Магия исходит из Мены, не из слова. – Сэл наклонилась, оперлась подбородком о ладонь и лениво усмехнулась. – Вы в своей Революции редко оперу смотрите, да?
– Прославленные Уэйлесские Гласы Непреложной Истины считаются одними из лучших исполнителей среди всей Революции, – ушла в оборону Третта.
– Не-не. Не сраная пропаганда и проповеди, которые вы, нули, выдаете за оперу. Я про настоящую. Истории о любви, потере, о том, как одинокий человек проклинает небеса, воздев к ним руку.
Третта фыркнула.
– Чушь и пустая трата времени для испорченных имперских франтов.
– В общем, если бы ты видела настоящую оперу, ты знала бы эти слова. «Окумани ос ретар» – это староимперский, на котором говорили еще во время коронации первого Императора. Фразу произносят в начале и конце каждой оперы в Катаме, согласно традиции и согласно закону.
Третта снова фыркнула.
– И что же она означает?
Сэл ответила улыбкой.
– Грубо говоря, «взгляни на меня и трепещи». Что-то в духе: «Вот я здесь». Провозглашение присутствия, слова, которыми даешь всем знать, что ты прибыл. И которыми привлекаешь ее внимание.
Третта наклонилась, упираясь ладонями в стол и сверля Сэл взглядом.
– Чье внимание?
– Той, чей взор стремится обратить на себя всякий скиталец, – произнесла Сэл. – Госпожи Негоц…
Раздался стук. Третта рывком развернулась, сощурившись; она давала четкие указания – во время допроса не беспокоить.
– Войдите, – процедила она сквозь зубы.
Дверь приоткрылась. В камеру заглянуло кроткое усатое лицо, увенчанное редеющей черной шевелюрой, и донесся слабый, почти скулящий голосок:
– Военный губернатор? Я не вовремя?..
– Клерк Вдохновляющий, – отозвалась Третта. – Крайне не вовремя.
– Ой.
Невзирая на сталь в ее голосе, он, шаркая, протиснулся в камеру. Вдохновляющий, годный только на то, чтобы за столом заседать, стоя выглядел еще менее внушительно. Мундир висел на тощем теле, как на вешалке. С длинного носа сползали очки.
– Дело в том, что я здесь с запросом на возвращение оружия. – Вдохновляющий выразительно глянул на ящик с Какофонией. – Ставке не терпится услышать, что оно находится под охраной.
– Охраны надежнее меня нет, – отрезала Третта. – Мы вернем оружие, когда закончим.
– Да. Конечно, военный губернатор. – Вдохновляющий направился было к выходу, но замешкался. И повернулся обратно. – Дело просто в том, что они крайне настойчивы. Мой революционный долг – убедиться, что…
– Все запросы Ставки Командования насчет сего оружия вы можете перенаправлять мне, клерк. И только в случае, если упомянутые запросы доставят лично, вы можете меня побеспокоить вновь. Я понятно выразилась?
Вдохновляющий робко кивнул.
– Д-да, военный губернатор. Прошу прощения, военный губернатор. – Он выскользнул за дверь и прошептал, уже закрывая ее: – Просто… это самое… дайте знать, когда я смогу его забрать.
Раздался щелчок замка. Сэл задержала взгляд на двери, а потом зевнула и снова посмотрела на Третту.
– Вдохновляющий, м-м? – поинтересовалась она. – Вы тут в Революции сами себе имена выбираете? Всегда было любопытно.
– Довольно! – ударила Третта кулаком по столу; ящик грохотнул. Она наклонилась и рявкнула на пленницу, чуть ее не оплевав: – Хватит волынить! Ты сию же минуту расскажешь нам, что произошло с Кэвриком, или, клянусь, я с безграничной радостью помогу тебе узнать, сколько дюймов раскаленной стали может войти в человека.
Сэл моргнула. Она открыла рот, словно хотела уточнить, как же именно можно добыть подобные знания. Однако совершила первый разумный ход за весь день – решив заговорить о другом.
– Между прочим, – произнесла она, – я как раз переходила к этой части истории…
5
Шрам
Не знаю, в какой момент я задремала, но, как только услышала его голос, поняла, что вижу сон.
«И над чем ты смеешься?»
Он улыбался одними глазами. Его лицо состояло из углов, острых, идеальных, словно клинок, который он держал на коленях и шлифовал; таким же прямым и жестким было его тело. И пусть, глядя на меня, он пытался казаться суровым, он не мог скрыть смех в глазах.
И я не пыталась скрыть свой смех. В те времена мой смех был звонким, громким, и единственным шрамом на моем лице была улыбка.
