– Неужели опять?! – Я с горечью опустила голову. Это был действительно омерзительный день, а ведь вечер еще даже не наступил. Утопая в жалости к себе, я подняла глаза. Я находилась в лифте, которых в Аваддоне было несколько, иначе было бы довольно утомительно переходить с одного этажа на другой. Здесь легко можно было бы потеряться на несколько десятилетий. Все это напоминало лабиринт из ярких слоев торта, странно собранных вместе. Этажи отличались друг от друга. Некоторые из них были абсолютно нормальными: маленькие городки с уютным центром, где можно выпить кофе и поесть мороженого. Другие этажи, напротив, были безумными кошмарными мирами, состоящими из дыма и огня. На них можно было столкнуться с существами, которые в обычной жизни должны носить намордники. Например, на этаже 99-м обитал гоблин по имени Фрэнк, ответственный за бухгалтерию. Отличный парень. В нижнем ящике стола у него всегда были леденцы на палочке с вишневым вкусом. Однако если потеряться на 61-м этаже, рискуешь быть съеденным морским чудовищем. Лифты были настоящим благословением, позволявшим избегать подобных встреч. Тот, в котором находилась я, к сожалению, ехал лишь до одной станции: Даунтаун.
Дзынь.
Двери лифта распахнулись. Я окинула взглядом влажные стены каменного и очень-очень темного тоннеля. Снова. Мои плечи опустились. Я так облажалась. Свет лифта рассеивал темноту тоннеля лишь на несколько метров. Я увидела синекожего пикси, бегущего по земле. Существо, ослепленное ярким светом, остановилось на месте и зашипело в мою сторону, клацая своими маленькими и острыми как бритва зубами. Желтые глаза злобно прищурились, а затем пикси снова исчез в темноте. Да уж, моему отцу бы это точно не понравилось. Эти чудовища были хуже, чем любая крысиная чума: своими зубами они могли перекусить даже лифтовой кабель, снова и снова провоцируя ужасные аварии. Для того чтобы держать пикси под контролем, нужно было запастись тонной ядов для борьбы с этими вредителями. Там, где показывалось одно существо, прятались и тысячи других – на стенах или за ними. Я подозрительно посмотрела на пол, выискивая других смертоносных грызунов, но в коридоре было пусто. Я вышла из лифта. Двери закрылись, забирая с собой остатки света. Что-то загремело. Пол зашатался, отчего меня слегка повело в сторону, и кабина исчезла так же быстро, как и появилась. На секунду я зажмурилась, а затем начала осторожно пробираться вперед. Я так часто была в Даунтауне, что церберы моего отца даже не сопровождали меня, чтобы защитить. Я знала, куда идти. Передо мной простиралась длинная и холодная шахта, с потолка которой все время капало что-то мерзкое. Отовсюду доносились крики мучеников. Пол был мокрым, и каждый мой шаг сопровождался негромким хлюпом. Сложно было не услышать скрежета маленьких когтей пикси. Волосы на моей шее встали дыбом. Если человек боится темноты, плесени, закрытых пространств, странных существ или потери сигнала Wi-Fi, он бы умер здесь тысячу раз. В чем, разумеется, и был смысл. Ад и все такое. Однако тот, кто бывает здесь так же часто, как я, знает, что всего в десяти метрах есть выключатель света. Капли сверху и крики мучеников, эхом раздающиеся в темноте, в теории тоже не были чем-то, чего действительно стоило бояться. Хотя здесь и располагались камеры пыток, использовали их очень редко. Вместо этого здесь находились санитарные помещения для сотрудников. Вода для туалетов откачивалась из Стикса, реки проклятых душ, так что наряду с туалетной водой и прочим содержимым в трубу смывались десятки умерших душ. Их стоны и крики были лишь слабым протестом против того, что на них мочились и смывали в канализацию.
Я снова услышала какой-то шум, а после что-то ущипнуло меня за ногу. Я подпрыгнула чуть ли не на метр в высоту и испуганно взвизгнула. Пикси довольно захихикал. Выругавшись, я потерла ногу и бросила на существо сердитый взгляд, но это лишь заставило его громко расхохотаться. Боже! Эти чудища просто сумасшедшие. Замечательно.
Теперь мне стало страшно. Мне нужен был свет, иначе я стану десертом для пикси.
Ругаясь, я похромала вдоль стены, где нащупала холодную дверную ручку. Продолжая исследовать стенку руками, я выпрямилась и вляпалась во что-то скользкое. Боже! Только бы не сопли тролля! Наконец я нашла выключатель и нажала на него локтем. Он тихо щелкнул, и… ничего не произошло. Нахмурившись, я попробовала во второй раз. Снова ничего. Капля воды приземлилась на мою шею. Я услышала, как надо мной застонали души, а за этим последовал звук туалетного смыва.
– Что за?.. – Ворча себе под нос, я в третий раз нажала на выключатель, но было все так же темно, как и раньше. Отчаявшись, я прислонилась к двери. О нет, только не это. В аду были ужасные проблемы с электричеством. Пикси часто надкусывали провода. А теперь мне придется пробираться к камерам пыток сквозь темноту. Отлично. Просто замечательно! Я раздраженно облокотилась на стену и задумалась. Звук смыва напомнил мне о том, что я еще в обед хотела сходить в туалет. Из-за стресса и попыток успеть на осмотр в Олимпе я просто проигнорировала это желание. Но сейчас мне и правда очень хотелось. К счастью, за одной из этих дверей был туалет. Если, конечно, за последние несколько дней его не переквалифицировали в кладовку или что-то вроде того. Здесь никогда нельзя знать наверняка. Может быть, хотя бы в той комнате работает электричество. Санитарные помещения с недавних пор оборудованы аварийным генератором, потому что некоторые сотрудники в темноте целились не туда. Уборщицы отказывались постоянно исправлять этот беспорядок. Было несколько забастовок, а в конце к этому даже присоединился ПСРСО (Проклятый Союз Работников Сферы Обслуживания), и Аиду пришлось либо успокаивать бастующих, либо подвешивать их за большие пальцы.
Так что шансы найти свет у меня были неплохие, попытаться точно стоило. Моргая, я снова бросилась искать ручку, которую вскоре нашла, и надавила на нее. Дверь легко открылась. Я сунула голову в комнату и чуть не задохнулась. Меня сбивали с ног запахи искусственного лимона, мочи и черной магии. Я сморщила нос, и мне больше не хотелось заходить в эту вонючую дыру, но мой мочевой пузырь так в этом нуждался, что я все-таки зашла в туалет. Маленькие когти пикси тут же врезались в дерево, и раздался ужасающий смех. Фыркнув, я пнула его. Существа испуганно заверещали и убежали прочь. Замечательно. Теперь осталось найти выключатель. Подгибая ноги, я провела рукой по потрескавшейся плитке и нажала на него. Загорелся зеленый свет. Я заморгала и стала ругаться:
– Дерьмо, это еще что такое?
Все вокруг меня выглядело так, будто здесь стошнило тролля, а после этого он во всем этом энергично повалялся. Моя обувь приклеивалась к полу, пока я осторожно приближалась к унитазу. Его вид оставлял желать лучшего: на него будто сделала «свое дело» гигантская улитка. В унитазе что-то забулькало. Я отскочила назад и чуть не поскользнулась на жиже на полу. Меня затрясло от отвращения. Никогда в жизни я не смогу справить здесь нужду. В унитазе снова что-то запузырилось. Это звучало словно крик о помощи. Я снова с подозрением заглянула внутрь и увидела что-то извивающееся под всей этой слизью. Это душа! Боже мой, бедная.
– Эй! У тебя все хорошо? – робко спросила я. Душа начала панически мерцать. – Ладно, это глупый вопрос. Мне вытащить тебя оттуда? – Душа зашевелилась активнее. Зеленая слизь надулась в пузырь. Невероятно ужасный запах поднялся вверх и практически выжег слизистую моего носа. Я подавила рвотный позыв и стала отчаянно искать туалетный ершик. Никогда в жизни я не полезу туда рукой. Я нашла прибор под таким толстым слоем склизкой массы, что впервые за долгое время обрадовалась тому, что на мне были перчатки. Хорошо, что я ношу их постоянно. Кончиками пальцев я приподняла ершик, пытаясь не соприкасаться с отходами, но сразу же сдалась: эта штука намертво приклеилась к полу. Душа так активно двигалась, что в унитазе все плескалось, как в грязном джакузи.
– Ладно, ладно. Подожди, я тебя вытащу! – сообщила ей я, ковыряясь в грязи. Два ярко-синих щупальца вылезли оттуда и отчаянно вцепились в щетку. Я потянула за нее, удивляясь, какой тяжелой оказалась душа. Те, что давно умерли, со временем теряют свою форму. Сначала они похожи на свое физическое «я», но через пару десятилетий больше напоминают яркие шары с маленькими отростками. Эта была как раз такой, со скользкими руками, при этом одна из крупных.
– Вот так! – Ершик чуть не выскользнул из моих рук. Я быстро подала душе свою вторую руку и продолжила ее вытаскивать. Она извивалась, подтягивалась и так внезапно вылетела из чаши, что я ошеломленно отшатнулась назад. Ерш описал в воздухе высокую дугу, а душа приземлилась на меня как большой и дряблый кальмар.
– Ай! – вскрикнула я, пораженная, что меня ударило током. Душа была теплой, почти горячей, а ее тело – прозрачным, как у медузы. Внутри нее как молнии, мерцали яркие огоньки. Я еще никогда не видела подобных. Она была слишком большой и слишком дерзкой, даже зашипела на меня после этой спасательной операции. Она нанесла мне еще один болезненный удар током.
– Ну, погоди, маленькое чудовище! – выругалась я на нее, но она, словно мячик, взлетела в воздух. Я попыталась схватить ее, но меня в очередной раз ударило током, и так сильно, что отбросило на грязную раковину. Та сломалась, и осколки разлетелись во всех направлениях, а я с удивлением уставилась на дыру посредине двери. На пол упало несколько кусков фанеры.
– Дерьмо! – Я открыла дверь и увидела, как душа совершает дезертирство. Слабого зеленого света было достаточно, чтобы рассмотреть, как она протискивается в решетку для сточных вод и с громким хлюпаньем исчезает в канале. Я кинулась за ней вслед и вгляделась в ржавую решетку. Вода внизу текла темным потоком. Кисловатый запах Стикса ударил мне в нос. Десятки душ барахтались в нем. Некоторые из них растворились уже настолько, что представляли собой лишь еле заметные полосы. Другие же, напротив, были довольно плотными, так что их лица и конечности можно было различить. Однако недавно спасенной мной души среди них не было, она ушла и оставила меня стоять в слизи. Просто безумие.
Еще какое-то время я вглядывалась в канализацию, прислушивалась к бурлению Стикса подо мной и стонам проплывающих мимо душ. Что это было? Влажная прохлада тоннеля медленно проникала в мои ботинки. Я вздрогнула и вытерла руки о стену, пытаясь не думать о том, насколько сильно я хочу в туалет. Я увернулась от нескольких смелых пикси, пытавшихся взобраться на мои штанины. Я пинала их по маленьким ножкам, пока они не завыли и не сбежали. После этого я медленно пошла дальше по тоннелю. В детстве я рисовала здесь мелками квадраты на полу и играла в рай и ад. Сейчас эти красочные следы стерты влажностью и большим количеством прошедших по ним ног. Да и игры с прыжками уже не так радуют, потому что в таких случаях приходится надевать спортивный бюстгальтер.
Я, вяло прогуливаясь по тоннелю, нырнула под несколько шипящих труб и услышала свою цель раньше, чем увидела ее. Звуки ударов хлыстом смешались с криками мужчины, которому явно не было весело. Запахи влажной плесени и сгоревшего мяса перебивали друг друга, и я шаг за шагом нащупывала путь по коридору. Темнота медленно рассеялась, открыв вид на массивную двойную железную дверь. Она была открыта, над ней висела мигающая неоновая вывеска с надписью «Добро пожаловать на вечные муки». Из прохода вырывался адский огонь, освещавший ожидающую очередь людей, олимпийцев и аваддонцев, которые выглядели столь же восторженными от пребывания здесь, как и я. Все двигались в разных направлениях. Тоннели, словно рукава одной реки, сходились в одной точке перед Вратами Ада. Многие люди были одни: их глаза округлились от страха, а лица побледнели. Другие шли целыми группами, заточенными в цепи адскими гончими. С каждым шагом визг подвергавшихся пыткам людей становился все громче. Запах мочи, пота, крови и гноя смешался с ароматом райского кокоса. На каждой двери висели искусственно пахнущие елочки, которые должны были улучшить ситуацию в зловонном подземелье. Когда профсоюз потребовал освежители воздуха, мой отец потерял терпение, и их главам пришлось несколько дней висеть на больших пальцах. Зато теперь у них есть ароматные елочки – тоже мило, на мой взгляд. Я незаметно смешалась с толпой несчастных проклятых и посмотрела на наручные часы человека передо мной. Заляпанный кровью «Ролекс», очень дорогие. Но проклятие! Если часы исправны, то сейчас уже половина четвертого. Соответственно, я точно пропустила свой осмотр. Удрученная, я последовала к темным дверям вслед за толпой, а парень с «Ролексом» обмочился, когда лысый тролль прижал к тыльной стороне его руки раскаленный утюг. Его хриплый крик едва не оглушил меня. Ох уж эти начинающие, всегда видно тех, кто оказался внизу впервые.
– Не сдавайся, потом будет проще, – заверила я парня, который без лишних слов закатил глаза и упал в обморок. Ага, значит, он еще и королева драмы.
Тролль зарычал и толкнул потерявшего сознание мужчину в комнату позади себя, обходя несколько стоявших рядом людей.
– Эй, Тедди! Ты как тут, все хорошо? – поприветствовала я двухметрового тролля, кожа которого переливалась зеленым цветом. Его лапы с желтыми ногтями крепче вцепились в утюг, и он хрюкнул в знак согласия. Старина был совсем не в силах поддерживать диалог. Его словарный запас включал в себя только «хрюк» и «хрюк-хрюк», все остальное было выше его сил. Но этого было достаточно для короткого разговора.
– Я слышала, тебя повысили до второго мучителя. Поздравляю! – бодро продолжала я, отодвигая рукав своей черной куртки так, чтобы он мог увидеть тонкую полосу кожи между рукавом и перчаткой. Там был вытатуирован мой номер: 30013 А/А. Каждый ребенок богов после рождения получал такую татуировку. Поясняю: я была божьим ребенком номер 30013 в этом мире. Первая А обозначала имя моей матери, Афродита, а вторая – имя отца, Аид.
Он кивнул и махнул мне рукой. Я осторожно перелезла через сидящих на полу и иногда хнычущих от страха заключенных, словно стадо блеющих овец, толпящихся в вестибюле. Помещение представляло собой ничем не украшенную каменную пещеру с куполообразным потолком. Пол был покрыт хрупкой белой плиткой, залитой рвотой и сажей. Пара мигающих зеленых светодиодов по минимуму освещали комнату. Кое-где виднелось несколько старомодных факелов, распространявших запах горелой смолы. Я сморщила нос. Любопытно, камеры пыток обычно оснащены лучшим освещением. На входе заклеймили еще несколько отставших, прежде чем двери со скрипом закрылись. В комнате воцарилась напряженная тишина. Даже самые суровые люди выглядели так, словно от страха их сейчас хватит инфаркт. Вздохнув, я встала в тени каменной стены рядом с хорошо замаскированной дверью, за которой были сложены чистящие средства и швабры. В месте вроде этого такие вещи не должны быть заметны, но санитарные предписания Олимпа и Аваддона очень строги. Санитарно-эпидемиологическая служба регулярно становилась причиной появления новых седых волос у моего отца. Особенно когда начислялись штрафные санкции, в основном из-за пикси.
Я стерла слизь с перчаток, вытащила из кармана брюк мятную жевательную резинку и ждала начала шоу для новоприбывших, которое происходило здесь дважды в день. Светодиоды действительно вскоре погасли, оставляя нас в кромешной тьме. За этим, как обычно, последовал теплый ветер, приносящий с собой запах смерти и разложения. Заключенные начали рыдать. Они с тревогой вслушивались в темноту, а топот больших лап эхом отдавался по комнате.
– Ааа! – Проклятые беспокойно отступали назад, толкая других несчастных на землю. По комнате прокатился оглушительный грохот, прежде чем бестелесный голос прервал панические крики заключенных:
– Добро пожаловать на вечные муки, души! Ни один путь не выведет вас отсюда. Распрощайтесь с любой надеждой, потому что я буду вашим тюремщиком.
Громкий гул наполнил комнату, заставив каменные стены дрожать. Мило. Усмехнувшись, я лопнула пузырь из жвачки и посмотрела на скрытые динамики.
– Вы пожалеете о содеянном! Мы очистим ваши души. Приготовьтесь к тому, чтобы принять свое наказание. Поэтому… выстраивайтесь в очередь и не толкайтесь! Терпеть не могу беспорядок! – рявкнул голос.
В кромешной темноте вдруг вспыхнул яркий свет, и тело гигантского минотавра очутилось перед нами. У зверя были корпус и ноги мускулистого мужчины с кожей песочного цвета. Вместо ступней у него были раздвоенные копыта, из-под которых при каждом шаге сыпались искры, и голова быка с темными рогами, тянувшимися до самого потолка. Из ноздрей, которые он устрашающе раздувал, торчало кольцо размером с кулак. Позади него Тедди и три других тролля вышли из темноты и начали теснить людей, словно испуганных цыплят. С помощью старомодных копий тролли заставляли мучеников проходить к минотавру по имени Сократ, который убрал микрофон ото рта и достал свой iPad. Прищурившись, он начал мрачно зачитывать список недавно зарегистрированных заключенных с их преступлениями. Обычно дилетанты при виде него обделывались от страха, но я знала, что он просто забыл свои очки. Не в первый раз. После того как Сократ одаривал заключенного критикующим взглядом, он направлял его, в зависимости от тяжести совершенного им преступления, в ту или иную камеру пыток. Так как эта процедура могла продолжаться вечно, особенно если этот рогатый вол забыл свои очки, я терпеливо ждала, пока заключенных, наматывающих сопли на кулак, не распределили по комнатам. Они скоро поймут, что большинству из них достались общественные работы. Мой отец считал этот подход очень действенным, ведь это экономило расходы на персонал и куда быстрее наставляло плохие черты характера на правильный путь, чем стягивание скальпа с костей. Как по мне, чистить туалеты в аду куда хуже любой пытки. Вы когда-нибудь видели кучу, которую оставляет после себя минотавр?
Очередной пузырь из жвачки лопнул у моего рта. Через полчаса я сама стояла перед минотавром и с ухмылкой смотрела на него.
– Это что еще было? «Выстраивайтесь в очередь и не толкайтесь, потому что я терпеть не могу беспорядок»? Очень устрашающе. Может, еще пушистыми кроликами проклятых забросаешь? – поддразнила я тюремщика.
Он выдохнул, опустил iPad и уставился на меня веселыми сверкающими глазами.
– Во имя Аваддона, Ворриор! Весь этот плач ужасно действует мне на нервы. Они ведь здесь не без причины. И эта проклятая техника в конце концов сведет меня с ума! Почему мне постоянно приходится его обновлять?
Он снова поднял iPad и провел по экрану толстыми пальцами.
– Знаешь, девочка, было гораздо проще, когда нам не нужно было вести все в цифровом формате для бухгалтерии. А если Аид еще хоть раз пришлет мне видео щенят, которые падают головами в миску, я уволюсь!
– Мой папочка присылает тебе видео с собачками? – захихикала я, пока минотавр смотрел на iPad так, будто был готов его съесть.
– Непрерывно! – огрызнулся он. – И что значит этот ваш ЛОЛ? Люминесцентная обворожительная лопата? Я просто не понимаю, что он от меня хочет. Ну, да будет так. А что ты делаешь тут внизу? – Минотавр поднял свою гигантскую бровь и включил свет в комнате.
Ослепленная, я заморгала. Мои очки немного сползли и заставили мир сиять слишком яркими красками.
– Ты что, с ума сошел? Не смотри на меня! – испуганно выпалила я, натягивая капюшон на лицо, пока свет не перестал на него падать. Я быстро поправила очки.
– Извини, принцесса! И все же почему ты тут, внизу? Разве ты не должна быть в Олимпе? – пробормотал он, скорчив строгую мину и скрестив руки на волосатой груди.
– Ну, что до этого… – Слегка смутившись, я сунула руки в карманы и подняла плечи. – Судя по всему, я обидела фурию… и забыла пропуск. Ну, ты знаешь, все как обычно.
Ноздри минотавра снова раздулись, и, чтобы он не решил читать мне нотации, я быстро сменила тему:
– Да все равно. Не будем о моей социальной недееспособности. Почему здесь все работает только на аварийном питании? Снаружи свет тоже не включается. Это что, снова ущерб, нанесенный пикси? В тоннеле их целая куча, а один из туалетов выглядит так, будто гигантский слизень устроил там вечеринку. Кроме того, там теперь огромная дыра в двери.
Минотавр заворчал, сбитый с толку быстрой сменой темы.
– Дыра в двери?
– Да, притом достаточно большая, – подтвердила я.
– И как это произошло?
– Да одна душа взбесилась.
– Ага… И как это понимать?
– Не обязательно это понимать. Но если увидишь гигантскую душу в плохом расположении духа, не пытайся вытащить ее из унитаза с помощью туалетного ершика.
– Все ясно.
Мы с ним пошли по правому коридору мимо вестибюля. Слабый свет неоновых ламп упрямо рассеивал темноту сантиметр за сантиметром, освещая нескольких проносящихся мимо пикси. Ой, папе это точно не понравится. Недавний ущерб, нанесенный мелкими грызунами, был оценен в несколько миллионов.
– Почему здесь так темно? – продолжила я.
Сократ хмыкнул. Он мог вести целые беседы с помощью это звука, надо было различать хмыканья по категориям «я раздражен», «я голоден» и «ты мне нравишься». Сейчас это было что-то вроде «мне не по себе».
– Так было приказано! Твой пап… эмм… в смысле, мой босс вчера отключил электричество в некоторых местах Подземного мира. Нам пришлось снова вернуться к факелам и аварийному электропитанию, как сто лет назад. Я уже и забыл, как они воняют.
– А почему он отдал такой приказ? – удивленно спросила я.
Аду тяжело давался переход к достижениям двадцать первого века. И тем не менее существенные преимущества электричества смогли убедить даже моего четырехтысячелетнего отца.
– Произошло несколько неприятных вещей. Я не очень много об этом знаю, но босса это очень разозлило. Даже я испугался его вида. – Его взгляд помрачнел, и он покачал головой, словно пытаясь избавиться от нескольких неприятных воспоминаний. – Я, кстати, подумываю о том, чтобы изменить свою приветственную речь. Я уже чертовы триста лет говорю одно и то же! Уже и сам это слышать не могу.
– Речь и вправду немного избита, – согласилась я, потирая затылок. С тех пор как эта душа ударила меня током, мой череп гудел.
Бык радостно мне улыбнулся и почесал свою волосатую грудь.
– Я тоже так подумал! Если у тебя есть пара советов, я с радостью их выслушаю. Но сразу предупреждаю: я не буду использовать слова вроде «крутой» или «чилловый», чтобы ты знала, – проворчал Сократ, и я тихо захихикала.
– Я подумаю. Особенно место с «распрощайтесь…» показалось мне немного… старомодным. Не очень впечатляет. Тебе нужно чаще импровизировать. Новая фраза раз в несколько десятилетий – и дело сдвинется с мертвой точки.
Сократ покраснел, и это было заметно лишь по небольшому, не покрытому шерстью участку шеи около лица.
– Ой, ну ладно, хватит. Почему ты снова забыла свое разрешение? Я думал, ты пообещала матери, что не будешь доставлять ей проблем хотя бы пару недель. Кроме того, тебе давно пора на медосмотр.
– Ты думаешь, я этого не знаю? – мрачно спросила я, пиная дверь, скрытую в стене. Мы находились в самом маленьком из шести подвалов на 243-м этаже ада. Комната, в которую мы зашли, была узкой и раньше служила пыточной камерой. Ржавые наручники еще свисали с потолка. Старые потертые столы, на которых виднелись темные пятна, доминировали в пустынной комнате, а в правом углу собирала пыль железная дева.
– Я правда не хочу доставлять проблем матери, но, кажется, это невозможно. Скажи мне, тут тоже нет электричества? – Обескураженная, я подошла к задней стене пыточной, где стоял накрытый простынями красный диван. Над железной девой висел черный плазменный телевизор с динамиками, которые могли заставить комнату содрагаться. Одна из старых скамей для пыток служила тумбочкой. Комната уже веками не использовалась по прямому назначению, и так как ее стены – слава богу! – обладали хорошей звукоизоляцией, нам не приходилось слышать крики тех, кого действительно пытали в соседней комнате. Я провела большую часть детства именно здесь, вместе со своими братьями и Сократом, который был моей няней. Вначале в комнате лежали строительные блоки, игрушечные машинки и безголовые куклы Барби. Позже эти вещи заменили электронными приборами, плакатами One Direction и «зайками» из Playboy. Последние были прикреплены на стену моим братом с помощью магии, так что Мисс май 2006 все еще висела на стене. Когда мы стали старше, Сократ должен был учить нас уважать богов, но так как у него не хватало на это ни терпения, ни желания, а у нас находились занятия поинтереснее, мы обычно смотрели фильмы или жевали пиццу, пока отец не освобождал меня из подземелья. Какое-то время я злилась на него и на мать, когда они оставляли меня в камерах пыток. А потом я поняла, что обижаться на них нет смысла. Их божественные задницы это просто не волновало. От богов, которым почти по четыре тысячи лет, едва ли можно было ожидать нормального человеческого отношения. Власть и возраст сделали их чудаковатыми.
– Как у тебя дела с матерью? – спросил Сократ, словно читая мои мысли.
Я издала бессмысленное ворчание.
Он поднял густую бровь:
– Так плохо?
– Ни то слово.
– Я ошибаюсь или вы все хуже ладите друг с другом?
Я пожала плечами:
– Что сказать? Я – большое разочарование в ее идеальной жизни. Дочь, которая не унаследовала от своей матери умение сексуально качать бедрами, рисовать безупречную линию подводки и охотиться на мужчин. Она так часто задирает нос, что у нее уже должен был вырасти еще второй.
Бык одарил меня сочувствующим взглядом. Я сглотнула и ухмыльнулась.
– Я уверен, Афродита любит тебя, Ворриор. Она не может иначе. Она ведь любовь собственной персоной.
Я недоверчиво рассмеялась. От резкости в моем голосе мне самой стало не по себе.
– Моя мать не любит меня. Я – настоящий фрик, в котором силы любви объединились с великими смертельными силами Аида, поэтому каждый, кто смотрит мне в лицо, сходит с ума. Разве может быть лучше? Но нет, подожди! Меня чуть не изнасиловали в метро, потому что несколько ребят сочли, что от меня замечательно пахнет розами.
Я поморщила нос и обрадовалась, что солнцезащитные очки скрывают мои слезы. Я быстро заморгала, пытаясь не всхлипнуть. Как бы я ни старалась оставить тему матери позади, мне всегда было больно осознавать, что она отвергает меня. Мне было тошно от осознания того, что она куда охотнее отправила меня в Аваддон к братьям, вместо того чтобы взять с собой в Олимп, как моих сестер. Она меня стыдилась. Моего лица, которое мне приходилось прятать всякий раз, пока врачи Олимпа объясняли ей, что мой синдром Медузы только усугубляется с возрастом. Отвращение, которое она не могла скрыть, было для меня словно удар в живот. Мои сестры Даймонд, Руби и Опал при этом оправдывали ее ожидания.
– Хочешь колу? – Голос Сократа прервал мои мысли. Я с улыбкой взяла пыльную бутылку из его лап.
– Спасибо, Сок! Так… А мы сможем посмотреть телевизор? Учитывя, что электричество отключено и прочее…
Бык фыркнул и со вздохом опустился на диван рядом со мной.
– Нет. Но Xbox, к счастью, подключен к аварийному питанию. Запустить его не будет проблемой, если ты не проболтаешься об этом моему боссу.
– Мой рот на замке! – торжественно поклялась я, проводя пальцами по губам так, будто застегиваю молнию. Минотавр усмехнулся и открыл свою бутылку колы.
– Вот! – он небрежно бросил мне один из джойстиков, который я неуклюже поймала. Я не обладала талантом, когда дело доходило до координации глаз-рук-ног. Я не была совсем неповоротливой, но, боги, в спорте я всегда терпела крах. Каждый раз! Моя выносливость была на нуле, и все благодаря моей затворнической жизни. Только в стратегиях я не так сильно позорилась. Я любила игры про войну. Те, где надо рационально думать и выстраивать холодный расчет, предвидеть ловушки и тактику соперника. Перед вами открывается огромная гора возможностей уничтожить противника. Это, видимо, была одна из темных черт, которые я унаследовала от отца. Явно не этот ген «каждый-кто-меня-видит-сходит-с-ума».
– Во что сегодня поиграем? – спросил Сократ, смотря на коллекцию игр, которые мы с трудом проносили в подземелье последние годы.
– Ммм, Assassin’s Creed? – предложила я, и минотавр довольно хмыкнул. Я с улыбкой откинулась назад и встряхнула свою колу. Пластик в моей руке затвердел, и я медленно открыла крышку. Раздалось тихое шипение – углекислый газ начал выходить наружу. Сократ с отвращением скривил лицо, когда я снова закрыла бутылку и опять встряхнула ее.
– Как можно пить колу без газа? – спросил он, фыркая.
Я сделала глубокий глоток и вздохнула, пожимая плечами.
– Мне просто не нравятся пузыри. Они портят вкус.
– Ты маленький выродок! – ласково зарычал бык.
Я улыбнулась. Мои братья и сестры тоже так меня называли, но в их исполнении это слово звучало совсем не по-доброму.
– Ты все-таки должен рассказать мне, почему Аид отключил электричество во всем аду! – вспомнила я предыдущую тему, когда игра началась и мне нужно было выбрать статус игрока.
Герой – одетый в белое мужчина с капюшоном на голове и тяжелым оружием на плечах и талии – появился на экране. Его внешний вид напоминал мне мой собственный. С тех пор как у меня начался пубертатный период, я носила исключительно потертые толстовки с капюшоном, черные джинсы и доходящие до локтей кожаные перчатки. Предметы одежды, которые закрывали тело и делали его бесформенным. Кроме того, мои глаза были прикрыты солнцезащитными очками, а на ногах были ботинки, доходящие до икр. В свои лучшие дни я была похожа на ниндзя из игры Dungeons and Dragons. Будучи дочерью Афродиты, я стала, конечно, просто позором для такой матери. К сожалению, это были необходимые меры. Никому нельзя было меня видеть, даже маленький кусочек кожи. А после фиаско в метро мне приходилось перебивать свой запах вонючими духами.
Сократ беспокойно фыркнул и заставил героя на мониторе бежать.
– Это не для твоих ушей, Ворриор. Кроме того, я и сам этого точно не знаю. Но дело в любом случае пахнет жареным. Я чувствую богов, когда они рядом, и таким злым я босса еще никогда не видел. Вчера был какой-то ужас. Говорят, что несколько заключенных сбежали. Босс вышел из себя и отключил электричество.
Я в замешательстве нахмурилась. То, что заключенные сбегали из ада, не было новостью. Иногда Подземный мир был кромешным кровавым адом, наполненным сверхъестественными существами, у которых были дела поважнее, чем слушать лекции о вреде агрессии. Или чем мыть туалеты ради блага общества. Мой отец смирился с этим, потому что в конечном итоге они все равно возвращались в Аваддон и к уборке туалетов.
– И что, заключенных нашли?
Сократ покачал головой и зарезал нескольких солдат поворотом большого пальца по джойстику.
– Умри! Что? А… нет, не нашли. Мы официально наготове. Все выходы закрыли.
