– Ага, – радостно улыбнулся рядовой. Я облегченно перевел дыхание, машинально приглаживая хохолок справа у затылка, – всегда торчит, как ни стригись. Проверил, застегнута ли пуговица на воротнике. Посчитал, что привел себя в полный порядок: грязь все равно не счистить. Теперь готов к встрече полностью. Наконец-то все решится. Выходит, ошибся и не с того начал. Мог бы время сэкономить. Хорошо, когда ситуация под контролем, и старшие офицеры уже решают сложные вопросы.
– Где? – спросил я, сердито хмуря брови, а сам попытался вглядеться в мокрые деревья и найти среди стволов штаб. Чутье подсказывало: парни с лампасами рядом. Не удивлюсь, если парочка наблюдает за нами в бинокль и тихо давится в смешках.
– Здесь, – здоровяк улыбался во все тридцать два зуба. Я с непониманием смотрел на него. – Да ты у нас и офицер.
Я долго справлялся с заминкой. Солдат похлопал меня по плечу и сделал шаг вперед, глядя на побоище. Покряхтел то ли восхищенно, то ли недоуменно. Поприседал, разводя руками, создавая ракурс объема, спросил, не выдержав:
– А ты зачем на себя атаку шиши спровоцировал?
– Кого? – не понял я, не сразу приходя в себя: мир рушился – нет штаба – нет старших – из офицеров только я.
– Шиши, – здоровяк повернулся ко мне и снова расплылся в улыбке, – стаей они кого хочешь загрызть могут. Мы на базе от них только огнеметами и спасаемся, когда они помойки оккупируют. Не пойму: ты же один был против стаи? Зачем так рисковать? Или повод серьезный?
Капрал кашлянул и принялся сбивать с уха засохшую глину. Видно, мои действия проняли и старика, но в беседу он предпочел не вклиниваться.
Я замялся, подыскивая веский и серьезный повод:
– Да тесак хотел у своего сержанта снять и с груди наклейку с именем отодрать, – мой ответ никого не вдохновил. Ветеран равнодушно смотрел на меня и тер очищенное от грязи место. – Для отчетности, – подумав, добавил я, сжимаясь под пытливым взглядом старика и чувствуя неловкость.
– Ага, – солдат кивнул. Такой вариант его устраивал. Отчетность в армии святое. Он отошел от нас метров на семь и вернулся довольным. Протянул мне тесак в чехле.
– Рукоять немного оплавилась, – опечалился он, – и с наклейкой беда. Обгорела сильно.
Я принял предметы. Прочитал на клочке материи начальные буквы имени Дж… И прислушался к себе.
Ничего. Молчание. Вздохнул.
– Вот что… морячок, – начал бывалый капрал, который устал от нашей бесполезности, – давай без амбиций. Мы тебе не подчиняемся. Но ты можешь пойти с нами.
– Вы меня зарыли, – напомнил я и засопел от негодования.
– Так то не со зла! – развел руками старик. – Не взыщи. Нойдманы шастали. Передовой отряд за нами увязался. После сражения из восемнадцати нас только трое осталось. Дрались почти голыми руками.
– А потом я нашелся винтовку! – радостно сообщил здоровяк. – Случайно!
– И вовсе не случайно, – загорячился капрал, – я знал, где примерно должны быть боеприпасы. Вот и привел отряд к месту.
– Знал он! – хохотнул рядовой. – Нойдманы, видно, тоже знали. Сориентировались на месте и тоже нашли винтовки. Хорошо, что плохо стреляют.
– Плохо? – изумился старик. – Почти всех выкосили!
– Да где там. Половину точно с собой в плен увели. Теперь запытают. Я стрелял несколько раз по нашим, но не достал – далеко.
Новобранец заплакал. Дождь смывал слезы. Гримасы страха и отчаяния оставил. Я содрогнулся.
– Лучше бы все полегли, – согласился капрал. – Нойдманы – звери.
– Вот-вот, – поддакнул здоровяк.
Я кашлянул, привлекая к себе внимание. Покачнулся, упираясь о ствол деревца, и тихо спросил:
– А кто такие нойдманы?
3
Солдаты переглянулись. Хотели заговорить разом. Каждому было, что сказать, но капрал поднял руку, призывая к молчанию.
– Ты с какой планеты?
– Кенариум восемь, – машинально ответил я и удивился, замирая от боли в пояснице. Вот оно что, оказывается, я с Кенариума восемь. Мир пошатнулся, готовый рухнуть. Нет, нет, нет. Только не сейчас. Взять себя в руки и немедленно побороть в себе страх. Я ведь только справился со стрессом: нашел себя, для того чтобы снова потерять? Нет, не должны быть воспоминания такими сокрушительными для психики. Кенариум восемь! Я посмотрел вверх на свинцовые небеса, надеясь увидеть далекую планету.
Конечно, ничего не увидел.
– Понятно, – старик разочаровано выдохнул. Он даже не удивился, – вы там что, для титанов строите? Город подводный? Хозяева любят потайные места. Как упрячут какой город, потом сами не найдут. Да не тушуйся ты. Все знают про ваш Кенариум и подводный город, – капрал покривился, воспринимая мою реакцию по-своему. – У нас тут сложнее обстановка. Кенариум – дикая планета. Там местных теперь почти нет. Титаны их сразу истребили. Зачистили территорию. Не стали мудрить. Вы там больше для проформы плаваете. Мы же у титанов самый действенный полицейский кордон. У нас настоящая служба. С вашей колонией эта планета никак не сравнится. Здесь, лейтенант, периодически война происходит.
– Плавает, знаешь, что? – обиделся я. – Мы ходим по морю. Патрулируем.
– Ой, морячок, – капрал от меня отмахнулся. – Пошли уже. Патрулировать. По пути расскажу остальное.
– Так их едят или нет? – жалобно спросил новобранец, с тоской смотря на обугленные шары шиши.
– Нет, – рявкнул старик. – Кто падальщиков ест?
– Давай парочку возьмем, – настойчиво зашептал здоровяк своему товарищу. – Они вкусные. Посмотришь. В панцире запечем – пальчики оближешь.
Заговорщики чуть отстали, и капрал сделал вид, что так и надо. Мы брели вперед. Старик, кажется, знал цель. Я – нет. Я ничего не понимал, голова кружилась от новой информации: Кенариум восемь; колониальные планеты; полицейские кордоны и хозяева над всеми титаны. А мы-то кто для них? Союзники, вспомогательные войска или просто расходный материал? Сдается мне, что все разом. И какая моя роль во всем этом?
– Куда мы идем?
Солдат снял пилотку, стряхнул капли. Посмотрел с тоской на свинцовое небо – мрачность и под его взглядом не рассеялась. Большая капля воды сорвалась с носа, и старик вздохнул. Видно, курс просчитал. Сплюнул, беря себя в руки. Надел головной убор, проверил кокарду. Мне стало неуютно. Свою фуражку я потерял.
– К кабине пилотов. Отряд наш на холм поднимался, видели, куда упала передняя часть. Часов шесть хода. К ночи будем.
Я долго не мог поверить, что нас всего четыре человека. Думал, сейчас из-за деревьев остальные выскочат и закричат что-то типа: «Ну как тебе шутка, лейтенант?» или «Хорошо мы тебя прописали? Это тебе не вода, это джунгли. У нас тут свои правила, как принимать новичков! Даже транспортник по такому случаю грохнули». Но только видел я кругом одни следы катастрофы, где-то их было больше, а где-то меньше.
Проклятый дождь усилился. Вроде накрапывал периодически, а тут с неба полился без остановки, заливая душу. Все живое исчезло, и звуки стихли. Капрал остановился, я, шедший за ним, чуть не врезался в баллоны на его спине. Опасливо покосился на оружие. С трудом подавил зевок и неожиданно начал икать. От холода, наверное. Как такое можно таскать на спине?
Старик кивнул дулом огнемета в сторону, указывая на обглоданные человеческие останки, утащенные в папоротник, и сказал:
– Сержант Ченч. Мы с ним вместе в двести двенадцатом служили. Всегда в покер мухлевал. Нелепая смерть. Кто бы мог подумать.
– Похороним? – тут же предложил веселый здоровяк из-за моей спины. – все-таки друг ваш.
– Друг? – хмыкнул старший солдат и сплюнул, вспоминая, видно, про покер. – Звери похоронят, а не успеют, так команда скоро прибудет – нас забирать – и всех похоронит.
– Ладно! Как скажите! А знаете? Нам, наверное, медали дадут! – не унывал здоровяк. – Мы же заслужили! В таком аду выжили.
Я покосился назад. Он уже жевал что-то, и счастливая до неприличия здоровенная морда с ярко выраженным волевым подбородком блестела от жира. Я понял: солдат меня бесит. Я устал, а он нет?
– Не дадут, – спокойно сказал я.
– Это почему? – обеспокоился рядовой, на миг мрачнея.
– Вы живьем лейтенанта закопали.
– Начинается, – протянул капрал и повернулся к нам. – Что? Снова обидка заговорила? Так мы не со зла – для дела. Понимание иметь надо. Может, еще и извиниться? – дед поджал сердито губы: понятно кто я для него – перед таким точно не извиняются. Выдержал паузу и добавил своим солдатам: – Всем все дадут: и отпуска, и пайки, и медали.
– Паек – хорошо, – здоровяк кивнул, не переставая жевать, вытер жир с подбородка, – отпуск не нужен. У меня скоро дембель. Конец контракту! И не нужна мне ваша квартира. Сваливаю я из армии. В печенке сидите. Чуть шею не сломал под конец службы, а оно мне надо? А под дождем шагать надо? Кто страховку выплатит, если заболею? Скорей бы уже спасатели прилетели, да забрали домой.
– Пошли, – сказал капрал, показывая направление, – а то не дойдем никогда.
Со мной поравнялся новобранец. Некоторое время он шмыгал носом. Стряхивал капли с лысой головы. Чесался. Поправлял на поясе две обугленные тушки шиши. Кряхтел и противно сопел. Таращился безумными глазами по сторонам. Пытался мне под ноги встать. Мешал, как мог. Я не выдержал такого напора и спросил:
– Чего тебе? – и громко икнул.
– А ты точно, лейтенант? – сразу оживился паренек, переставая кряхтеть.
– Точно. Морской, правда.
– Да мокрый он, а не морской, – подал голос здоровяк. – Мокрый, как ты.
Капрал обернулся на шум и покрутил головой. Ему наши разговоры казались озорством. Ему вперед смотреть надо было, чтобы вовремя поджарить незваного гостя или охотника.
– Хорошо, – протянул салага и улыбнулся как-то виновато и облегченно. А я подумал, хорошо, когда в твоей жизни есть лейтенант, всегда решение за тебя примет, подскажет или научит новому. В подтверждении моей догадки рядовой сунул мне кулак под нос, так что пришлось отшатнуться, и раскрыл ладонь. Там, в круге покрасневшей кожи, лежала, свернувшись калачиком, мохнатая оранжевая гусеница. Омерзительная. Я брезгливо поморщился.
– Ее есть живьем можно? Или ждать, когда сдохнет?
– Я не знаю!
– Но ты же лейтенант! – озлобился сразу солдат. Старик обернулся.
– Выбрось! – поспешно сказал он. – Она же ядовитая.
– Выбрось, – посоветовал и я. Паренек шумно вздохнул – авторитета у меня явно поубавилось.
– То-то она мне так кожу жжет. – Гусеница полетела в траву. – Можно было и сразу сказать, теперь из-за вас рука болеть будет.
* * *
Я, когда обломок крыла увидел, подумал, что мы кругами ходим. Но место точно другое было. Камней больше, трупов не видно. Хлама кругом меньше. Да и крыло почти лежало на земле. Старик пнул обломок ногой и скомандовал:
– Привал. Навалились на крыло дружно, поставим на камень. Сделаем крышу.
Капрал дело говорил.
И про привал. И про крышу. Устали очень.
Я громко икнул и всем телом навалился на деревце-палку, переводя дыхание, а рядовые, чувствуя отдых и скорую трапезу у веселого костра, дружно навалились на обломок крыла. И как только стали двигать, из-под жести спиралью раскрутилась огромная пятнистая змея. Пригрелась, видно, наевшись халявной мертвечины. А тут мы. Атаковать она решила салагу, видно приняв его синюшный вид за особый вид цыплятины. Парень, ничего не подозревая, порыкивал от усилия, улыбался несмешным шуточкам здоровяка-дембеля и точно бы получил свое, не шагни я вперед, взмахнув привычно тесаком. Раз, и нет у змеи головы. Два, и шагнул обратно, с интересом рассматривая водолазный нож. Острый, оказывается.
Крыло выпало из рук солдат, накрывая бешено бьющиеся в агонии кольца огромной змеи.
– Меняю на винтовку! – сразу восхищенно предложил здоровяк, от возбуждения потирая руки, – как ты ее! Одним ударом и отсек голову! Патроны потом найдешь! Бери! Хорошая винтовка. Новая!
– Не нужна мне винтовка! – пробормотал я, перестав икать. Покосился на отрубленную плоскую голову. Пятнистая желто-зеленая гадина продолжала энергично грызть челюстями невидимого противника. – Зачем мне винтовка? У меня нож.
– Хороший, – с сожалением сказал рядовой. – Тоже такой хочу. Мне на дембель надо. На пояс бы прицепил для форса. Потом маме подарил бы, пускай картошку чистит.
– Захотел, чтоб она без пальцев осталась? Ты точно моряк? – на всякий случай уточнил капрал, сплевывая в дождь на змею. Попал точно в немигающий глаз рептилии. – Ловко ножом орудуешь. Как спецназовец. Где тренировали? Какой лагерь? Может, знаю кого из инструкторов. – Он упивался своей важностью. Словно голову змее сам отсек.
– А ее есть можно? – спросил новобранец, кивая на змею. В животах у всех тревожно заурчало. Здоровяк осторожно приподнял свой край крыла, поглядел на кольца и радостно сказал:
– Ее есть нужно!
– Не благодарите, – сказал я, махая головой, стряхивая капли дождя и вытираясь рукой. Дрожать начал. Видно адреналин стал отпускать.
Трое пехотинцев непонимающе посмотрели на меня. Потом капрал хмыкнул и отвернулся, поддевая ногой палку, типа начал хворост собирать. Я кивнул – еще помучаемся костер разводить из мокрых палок. Новобранец вдруг понял и, раскрыв объятия, начал шагать ко мне, приговаривая:
– Морячок! – на лице застыла гримаса радости. Страшнее я ничего не видел. Поспешно наклонил в его сторону деревце, отгораживаясь, и перекрывая путь к себе.
– Достаточно спасибо сказать. Не надо объятий.
– Спасибо! – подал голос здоровяк. – За ужин спасибо. Тебе лучший кусок будет.
– Спасибо, морячок, – новобранец выглядывал из-за веток моего деревца, и лицо его светилось от счастья. Близко стоит. Опасно. Я даже оробел немного, глядя на топор в его руках. – Слышал? Тебе лучший кусок будет.
Я кивнул, отворачиваясь. Палка в руках подрагивала. Рядовой отступил. Я облегченно вздохнул.
Скорей бы за нами спасатели прилетели. Тут я поддерживал высказанную вслух мысль дембеля.
Что-то мне на душе очень беспокойно.
После ужина тревога ушла. Разморило. Идти никуда не хотелось. И, видно, не мне одному. Под крылом было удобно, почти как у тещи на веранде. Нескончаемый дождь барабанил по жести. Пламя в костре мирно волновалось, убаюкивая. Курорт. Жаль, змея быстро кончилась. Рядовые запекали шиши. Я полулежал, прижимаясь спиной к камню. Капрал подкидывал мелкие сучья в пламя, больше забавляясь.
– Меня, кстати, Илья зовут, – добродушно улыбаясь, неожиданно сказал неунывающий здоровяк.
– Рядовой! А тебя кто-то спрашивал? – нахмурился ветеран и ветка в его руках угрожающе хрустнула.
– Нет. Вот я и представился!
– Представился он, – заворчал старик, веткой шевеля угли в костре, и неожиданно заявил. – Капрал Гнедович.
– А по имени? – Илья улыбался. Капрал привычно нахмурился, свел кустистые брови, сердито стрельнул глазами:
