– По отчеству что ли?
– Ну да. По отчеству. Раз имени нет, – здоровяк махнул палкой с насаженным куском шиши.
– Прохорович.
Мы примолкли. В костре громко стрельнул уголек.
– Ничего себе отчество, – сказал Илья, – ели выговоришь. Тебе бы лучше подошло Порохович. Ты как порох. Спичку поднеси, и рванешь. Точно, как порох, я тебе говорю!
– Я как капрал тебе говорю, – задумчиво начал старик, – объявляю тебе два наряда вне очереди.
– За что?!
– За неуставные отношения со старшим по званию!
– Есть, два наряда вне очереди, – уныло отозвался Илья. – А тебя как зовут, салага? – Новобранец получил тычок локтем. Хотел расстроиться, но здоровяк протянул ему палку с мясом, и печаль тут же сменилась радостью. Обжигаясь, паренек задорно прочавкал:
– Сережка!
– Ну и имечко, – отожравшийся на армейских пайках дембель покачал головой, и я заметил большую складку у шеи – вот куда жирок отложился.
– Мама так всегда звала! – Сережка скривился, вспоминая дом, и снова обжегся.
– Да ты хоть дуй! – подсказал со своего места капрал. – Тут мамок нет. Но черт с тобой, будешь Сережкой.
Все покосились на меня. Я понял, что настала моя очередь. Прокашлялся для порядка и чинно, коротко представился:
– Иван, – кивнув головой.
Пехи недоверчиво посмотрели на меня. Сережка перестал есть и пугливо улыбнулся, растягивая перепачканные от жира губы. Капрал нахмурился, сдвинул пилотку на глаза. Илья не удержался и начал громко смеяться, хлопая себя по коленки. Через секунду к нему присоединился Сережка, решив, что понял шутку.
Глядя на их веселье, я, ничего не понимая, осторожно спросил у Прохоровича:
– Что?
Тот кашлянул, словно поперхнулся и отвел глаза.
– Да что не так-то? – я недоверчиво смотрел на пехотинцев.
– Какой ты Иван, если ты – Виктор, – пробормотал капрал и постучал себя по нашивке на груди. Я скосил глаза на свою нашивку и растерянно хмыкнул. Там было написано: Виктор Рябин, третий лейтенант ВМФ.
Странно. Но я-то себя Иваном ощущал. Всегда думал, что меня так зовут. И опять же красивая девушка из винтажного сна, где много кружева и тяжелых бардовых штор на высоких узких окнах, меня так звала. И потом я ее голос слышал, не такой уже ласковый – больше тревожный. И снова она меня Иваном называла. Будила меня, спасая от опасности. Шептала в уши. Не простая ментальная связь у нас, сразу видно, что родные души и космос не помеха. Такая женщина не обманет и просто так не придет. Значит, была у меня с ней связь.
А оказывается, я – Виктор. Ничего не понимаю. Какая-то нестыковка в моей голове. Может, у меня два имени? Предположим одно тайное, скрытое и доступное только для близких и родных, а другое для пехов и серой повседневности. Не может же во мне быть две личности. Я бы тогда являлся нескончаемым кладом для корабельного психолога. И в плаванье меня бы взяли не водолазом, а крысой для опытов.
Я напряженно замер, думая над новой информацией.
– А Витюля-то наш не прост! Наверное, под прикрытием работает! Вот и раскрыл себя! – хохотал Илья, вытирая слезы. Ситуация забавляла рядового. Я на такого даже злиться не мог.
– Мнимый морячок! – поддакнул ему развеселившийся Сережка, опасно помахивая топором. Наточенное лезвие лихо разрубило свисающий лист папоротника. Плаксой он мне больше нравился.
– Два наряда вне очереди! – рявкнул капрал. Смех у Ильи оборвался на высокой ноте. – Каждому!
Сережка расстроился и шмыгнул носом. Смахнул с уха большую каплю дождя, которая щекотала кожу, размазывая сажу по щеке из-за резкого движения. Закусил печаль горелым мясом. С неохотой начал жевать жесткое волокно, отстраненно, глядя перед собой. Тревожно вздохнул, вздрагивая всем телом. Его снова обидели и слезы готовы были сорваться с остекленевших глаз. Но драматическую ситуацию оборвал дембель, привычно ударяя салагу локтем в бок:
– Слышишь! – Молодой боец задохнулся от боли и кусок мяса застрял у него в горле. Не обращая внимания на такие мелочи, дембель продолжил:
– Это у меня уже четыре наряда? – Илья задумался. – Быстро я ими обрастаю.
– На дембель не уйдешь, пока все не отработаешь. – Капрал, похлопал Сережку по спине, не давая парню задохнуться, и покосился на меня. Оценил мой хмурый вид и кивнул, извиняясь за всех – нервы, непрекращающийся дождь, джунгли без края. Одно небо чего стоит – свихнуться можно. Люди устали, много пережили за короткое время. Понятно без слов. Прими и прости.
Я принял, но не простил.
А еще я все сидел, застыв в одной позе, боялся дышать и пошевелиться и думал: «Какой Виктор, если я – Иван?»
4
К ночи дошли до кабины.
Выглядела рубка ужасно: побитая, исковерканная, обшарпанная. Словно пролежала здесь с прошлого года. А всего-то меньше суток прошло. Я даже вовнутрь не захотел заходить, глядя на выбитые иллюминаторы и мрачный проем люка. Однако капрал думал по-другому. Он с Ильюхой скрутили из подручных материалов два факела и призывно замахали огнем, приглашая за собой. Старик дождался меня, пинком отсылая в кусты шиши, которая взялась невесть откуда и попыталась укусить меня за ногу.
– Специально, что ли, пряталась, – беззлобно проворчал Прохорович, провожая звериный полет пристальным взглядом. – Рядовых не тронула. А на тебя кинулась. Не любят тебя звери, лейтенант, не любят.
Я кивнул, соглашаясь, а самого передернуло, когда вспомнил, как подобная шиши перекусила деревце. С такими бы зубами да на флот – быстро бы применение нашли.
– Можно, конечно, и не идти, – сказал капрал, привычно сплевывая в дождь, молча проклиная мрачный и утомительный день, – но здесь хоть крыша над головой – для нас первая защита. Слышишь, лейтенант? – Я прислушался, жадно ловя звуки, а старик продолжил в зловещей тишине, так как ничего, кроме его тяжелого сопения я не услышал. – Там мертвое все. Чую. Пошли, пока рядовые что-нибудь не доломали.
Довод подействовал, но я остался стоять на месте, мрачно предполагая:
– Может, еще кто выйдет к рубке. – Ведь хорошая мысль. Правильная. Все, кто выжил, непременно бы пришли к рубке.
Старик посмотрел на меня, как на полоумного, и отрицательно покачал головой.
– Все здесь.
В темноте раздался пронзительный крик Сережки, и мы в едином порыве бросились вперед, к следующему темному проему. Из него посвятил Илья, крикнул:
– Эй, Прохорович! Не балуй огнеметом!
– Что у вас там, черти, происходит?! – вскричал капрал, тревожась за судьбу солдат.
– Да салага в темноте на себя топор уронил. Все в порядке. Отрубил три пальца. Будет жить.
В проеме показался бледный Сережка, в ладони он протягивал окровавленные комки плоти. Губы паренька дрожали.
– Спрячь. Потом пришьют, – посоветовал капрал, шарахаясь назад и прижимаясь баллонами к черной стене.
– Мне не надо, – прошептал рядовой.
– Не надо? – нахмурился старик. Он искренне не понимал, как можно отказываться от пальцев. Пришьют же. Главное успеть донести. Его взгляд искал поддержку у нас, но все завороженно смотрели в раскрытую ладонь рядового пехотинца. Факел у Ильи нещадно закоптил, затрещал, и пламя заволновалось, готовое потухнуть.
– Больше не надо.
– Вот ведь заладил! Почему?!
– Потому что это не мои пальцы!
Мы с Прохоровичем посмотрели на Илью одновременно. Здоровяк отмер, задышал и пожал плечом: с кем не бывает, попутал самую малость.
– Дайте, теперь я посмотрю, – потребовал капрал, шагая вперед. – Пальцы спрячь! Найдем хозяина – отдадим.
Внутри рубка выглядела еще хуже, чем снаружи. Ни одного целого предмета. Все разбито. Уничтожено в труху. Пострадала не только техника, но и мебель.
– Тут или граната какая разорвалась или жгли из трех огнеметов, – сделал вывод Илья, подсказывая капралу основную правильную мысль. Старик не поверил. Повернулся на голос, грозно зыркая из-под мохнатых бровей и спрашивая:
– Какая граната?
– Зажигательная? – наивно предположил Илья, голос его дал «петуха».
– Где ты такие гранаты видел? – Прохорович поднял ногу, угодившую в большую лужу крови.
– Может, морская? – спросил Ильюха, уже обращаясь ко мне. Я отрицательно покачал головой. Какая граната? Тут, похоже, зажигательный снаряд разорвался. От пилотов три пальца остались. Я зажмурился непроизвольно. Подумать только. От семи человек три пальца. Да, это уже не война. Это истребление звездной пехоты. Со всеми последствиями и привлечением главных сил. Однако капрал не сдавался и что-то продолжал искать в мусоре.
– Есть! – через некоторое время нашел. В голосе его не было радости. Он же искал? Вот и нашел. Армейская логика сработала и привела к успеху. В руках старик держал обугленный пенал. Открыл. И из-под черной трухи извлек новенькие часы. Я такие носил, когда по кораблю бегал. Шагомер называется. Это, конечно, был аварийный передатчик, и он только внешне походил на фитнес-браслет.
– Работает. Вот техника у титанов! Верхние сгорели, а нижний, как со склада! Работает! Учитесь, черти! Ага. Запустил. Теперь нас точно найдут. Жаль, только одни. Придется держаться вместе и никому, – ветеран посмотрел на Сережку и почему-то на меня, – не потеряться. Пошли. Говорил же: ничего здесь нет.
– Опять в дождь, что ли? – уныло протянул Илья. Сережка пальцем стал чертить в саже на стене кривую линию, глядя на меня невинными глазами. Я тяжело сглотнул, поперхнувшись спертым воздухом и вязкой слюной.
– А ты хочешь остаться в могиле? – зловеще протянул капрал и первым пошел к выходу.
* * *
В могиле никто не захотел задерживаться. Меня даже пару раз толкнули, когда выходили. Так и не понял кто. На свежем воздухе взял себя в руке и решил поиграть в лейтенанта: отдал приказ, что будем ночевать рядом с рубкой. Не покидала меня мысль о других уцелевших. Не верил я до конца, что остались мы одни. Да и если прилетят поисковики, то с головы транспортника начнут искать уцелевших.
Такая же мысль пришла в голову капрала, но сразу старик не сдался, решив повредничать. Он явно не возразил, но всем своим видом показал, как ему дороги моряки, особенно третьи лейтенанты.
Мысль никуда не идти на ночь, очень понравилась рядовым. У меня даже очки авторитета появились, и через полчаса мы сидели под навесом и ели изловленную Ильей шиши. Не удивлюсь, если ту самую, что минут пятнадцать назад хотела откусить мне ногу. Парень мастерски умел охотиться на падальщиков – сказывались года службы, проведенные на колониальной планете, и еще лучше умел готовить тварей на углях. Сносно получилось. Главное, чтоб на аромат никто из хищников не пришел. Я подозрительно вглядывался в зловещую темноту и передергивался иногда от резкого шелеста листьев. Тогда капрал хмыкал и любовно поглаживал ствол огнемета.
Еда сближает. Под конец Сережка мне подмигивал, пытался напеть мне детскую песенку про северный флот, который не подведет. И даже наряд вне очереди и первая смена ночной вахты никак не испортили настроение новобранца. Капрал надулся, когда его страшные приказы были проигнорированы. Илья похлопал его успокаивающе по плечу и решил отойти за деревья. Ел он в последнее время больше других, но не все подряд, как его молодой товарищ.
– Пацаны! Смотрите! – закричал Илья из темноты через некоторое время. Я вздрогнул от неожиданности, а салага на всякий случай вжал голову в плечи, обрывая свои бессмысленные бормотания. Старик сразу нашел, что ответить:
– Слышь! «Пацан»! Я, между прочим, капрал. А Виктор у нас – лейтенант. Хоть и морской.
– И что? – невозмутимо отозвался неунывающий здоровяк. Факел, где он стоял, подрагивал небольшим пятном, практически ничего не освещая. – Он что? Не человек, что ли?
– Морячок, – блаженно протянул Сережка. Пламя костра осветило его счастливое лицо. Я покосился на лопоухие уши и незлобно выругался в полголоса:
– Да идите вы, заморыши.
– Что там у тебя? – грозно рявкнул капрал, косясь в мою сторону – услышал.
– Идите скорее сюда и сами увидите! У меня нет слов для описания! Нисколько не пожалеете!
– Смотри, как бы самому потом жалеть не пришлось, – проворчал старик.
Не хотелось, конечно, никуда идти. Пригрелся. У меня все ломило: каждая мышца, суставы и сухожилия. Я сам сломался. Развалился на сотню частей. В жизни не поднимусь. Капрал сразу понял мое состояние и захотел вернуть себе потерянный авторитет. Поднялись мы одновременно. Слишком резко. У меня хрустнуло колено, а старика повело вправо. Чуть не упал! Тоже устал. Капрал незлобно ругнулся вполголоса:
– Да черт с ним.
Я тоже выдохнул свободно. В самом деле: глупо. Нашли, что делить. Тем более я все равно старше по званию, как ни крути. Опять же зарыли меня – вину должны чувствовать, вот это – настоящий промах в венце капральской карьеры. А тут зачем соревноваться?
Так я думал, пока мы шли к Илье. Парень призывно махал факелом по круговой, а потом ткнул в черный валун рядом с собой, говоря:
– Вот.
– Что «вот»?! – сразу огрызнулся Прохорович.
– Камень, – многозначительно сказал рядовой.
– Ты идиот, что ли? Мы ради камня сюда шли?! – взорвался сразу капрал.
Я вспомнил, как пару раз запнулся в темноте о сплетенные корневища и тяжело вздохнул – надо еще обратно возвращаться. Сережка завыл. Тоненько и жалобно. Худенькая его рука вытянулась, а скрюченные грязные пальцы стали показывать на валун. У меня выступил пот под мышками. Рука, сжимающая деревце-палку, начала мелко подрагивать. Испуг не проходил, и сердце непривычно застучало в груди, отбивая незнакомый ритм.
– Ага, – обрадовано протянул Илья, – проняло, салага? А меня, представляешь, как проняло? Я сел, а он как захрипит, как заморгает!
Сережка сильнее завыл.
– Свети! – буркнул старик.
Теперь и я увидел. Но не поверил. Мозг отказывался верить. Я не мог сложить картину. Восприятие не работало. Мне показалось, что на валуне, в расщелину, засунут человек по грудь. Но я не видел никакой расщелины! Человек поднял голову и на черном лице его блеснули глаза. Он смотрел на нас и губы его медленно раскрывались.
Сережка присел, озираясь по сторонам.
– Черт, – пробормотал капрал, включая огнемет, – ловушка!
– Нет никакой ловушки, – покачал головой Илья. – Захотели бы, давно бы нас накрыли.
– Точно, – старик расслабился, но огнемет не выключил. – В рубке могли бы. Мы там, как котята в мешке, были.
Я подошел к камню. Осторожно потрогал шершавую поверхность. Приблизился к человеку. Илья услужливо подсветил. Я с ужасом смотрел на идеально выточенный пилотский костюм, в черное лицо, в сумасшедшие глаза и с каким-то запозданием понимал, что передо мной человек в камне. Но кто? Кто мог туда его засунуть? И где ноги? И как… Казалось, он просто рос из камня. Шевелил губами, вращал глазами, силился что-то сказать. Внезапно я понял: он живой!
– Старина, – зашептал я, забеспокоившись. – Сейчас мы тебя вытащим.
