Мария Воронова "Кадры решают все"

grade 4,5 - Рейтинг книги по мнению 330+ читателей Рунета

Судье Ирине Поляковой впервые доверили сложное «хозяйственное» дело о хищениях, которые произошли во время съемок фильма. Ирина, привыкшая судить маньяков и убийц, волнуется, а потому рассматривает дело особенно внимательно. Только не сфабриковано ли обвинение властями, чтобы наказать знаменитого режиссера за смелые высказывания? Потому что истинный творец воровать не-мо-жет! И уж тем более – создавать преступную группу, вовлекая в преступные дела экономистов, закройщиков, строителей…

date_range Год издания :

foundation Издательство :Эксмо

person Автор :

workspaces ISBN :978-5-04-120980-3

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 14.06.2023

Когда Настя вылила смесь на сковороду, масло вскипело по краям черноватой пеной, пришлось кое-где проткнуть омлет, чтобы спрятать это безобразие.

Тут вошла Лариса, закутанная в Настин махровый халат.

– Ничего, что я надела? – сказала подруга, усаживаясь на табуретку, – просто я так замерзла, а он такой уютный…

«Могла бы хотя бы спросить», – подумала Настя с неприязнью, удивившей ее саму. Что ей, халата жалко, в самом деле? Постирает, и все.

– Конечно, носи на здоровье, – улыбнулась она.

– Спасибо, дорогая. Ну, пожуем чего-нибудь?

– Вот, пожалуйста, омлет. Я сегодня из-за дождя не выходила. Все-таки с ребенком в такую погоду гулять нехорошо, а дома одного оставить тоже страшно.

Лариса засмеялась:

– А в морозилке посмотреть? Там буквально клондайк у нас, и котлет я накрутила, и блинчиков с мясом, и что хочешь.

– Ой, правда?

– Ну а то! Не могу же я, в самом деле, уморить голодом свою подопечную, как ты думаешь?

– А сейчас, наверное, поздно уже доставать? – спросила Настя, подавая подруге тарелку с плоским сероватым омлетом.

Лариса улыбнулась:

– Ах, зайчик, какая ты у меня все-таки еще маленькая и глупенькая. Совсем ребенок, а сама уже мама…

Настя потупилась.

– Ну ничего, освоишься, научишься еще.

«Конечно, научусь! – хотелось сказать Насте. – Потому что впереди у меня непростая жизнь. Мало ли куда еще придется за ним поехать».

Но вместо этого она молча улыбнулась и развела руками. Конечно, Данилка уже подрос, уже не требует столько хлопот, как раньше, иногда даже сам просится на горшочек, поэтому она просто обязана готовить, пока сидит дома. В самом деле, для него же она готовила бы, если бы он на ней женился?

Настя вздохнула. Первая обязанность жены это порядок в доме и горячее питание, провозглашала Ларисина мать, наставительно подняв палец, а Настя стеснялась заметить, что это вообще-то две обязанности.

В Настиной семье тоже на первый взгляд было так, да не так. Никто там не тыкал друг в друга пальцами, не изрекал прописных истин, а просто жили весело, да и все.

Порой папа приходил с работы и, обнаружив, что они с мамой весь день просидели дома из-за пурги, поэтому в доме шаром кати, быстро целовал их и бежал в кулинарию. А мама, вооружившись разводным ключом и флотской смекалкой, ремонтировала кран в кухне, ну а от Насти вообще ничего не требовали, только ходи в школу да не болей, а если посуду помоешь – так ты вообще лучший ребенок в мире.

Настя потом долго привыкала к жизни в Ларисиной семье, долго не могла понять, что бывает иначе. Что она не мамина и папина любимая цыпа, а несносная и разбалованная девчонка. Что родители у нее безалаберные и неприспособленные к жизни мечтатели, и доченьку вырастили под стать себе, а тетя Нина, Ларисина мама, теперь мучайся.

Настя, хоть убей, не могла взять в толк, зачем мучиться, когда можно жить весело и радостно, рвалась домой, но папа служил на Севере, в поселке, где была только восьмилетка, и выбор у Насти был не слишком богатый. Либо оставаться недоучкой, либо становиться приличным человеком в суровых, но справедливых руках тети Нины.

В результате на каникулы Настя прилетела домой в полной уверенности, что она неряха, лентяйка и хамка, а поскольку тетя Нина, несмотря на дороговизну междугородних звонков, докладывала родителям о каждом прегрешении воспитанницы, девочка думала, что родители встретят ее неласково.

Нет, мама с папой по-прежнему были убеждены, что она лучшая дочь на свете, и за лето Настя отогрелась возле них, ожила, а осенью пришлось вернуться в тягостную и мрачную атмосферу тети-Нининого дома.

«Почему так? – недоумевала Настя. – Вроде бы одинаковые совершенно семьи, там мама-папа-дочь, и у нас тоже, папы не пьют, мамы тоже очень положительные, получает папа чуть побольше дяди Жоры, но зато они живут в Ленинграде, а родители едут, куда пошлют. У нас нет особых поводов для радости, а у них – для печали, но почему-то у нас хорошо, а у тети Нины вечно будто кто-то умер».

Лариса была для нее единственным лучом света в этом темном царстве. В отличие от ветреной Насти она была серьезная, воспитанная и домовитая, хотя, по мнению тети Нины, тоже далеко не идеал, но несмотря на несходство характеров, два года разницы в возрасте и необходимость жить в одной комнате, девочки быстро сблизились и решили считать себя не просто троюродными сестрами, а лучшими подругами.

Когда Настя летела с каникул в Ленинград, в аэропорту Новосибирска, где они почти на сутки застряли из-за непогоды, судьба свела ее с работниками «Ленфильма», возвращавшимися из командировки. Они решили, что хорошенькая Настя идеально подойдет на роль Снегурочки в новой детской сказке. Настя, в голове которой соединенными усилиями мамы и тети Нины твердо укоренилась мысль, что ни при каких обстоятельствах нельзя верить незнакомым мужчинам, резко отказалась от разговора и на всякий случай старалась держаться поближе к работникам аэропорта, но как ни странно, это оказались настоящие киношники, и они настолько впечатлились Настиной суровостью, что после посадки побежали договариваться о пробах к встречающему ее дяде Жоре.

Насте это все еще представлялось розыгрышем, блажью скучающих мужиков, которым просто хотелось развлечься во время долгого перелета, но на пробы она сходила и, наверное, именно потому, что не принимала их всерьез, прошла.

Снегурочка была классная. Не просто Ледяная дева в кокошнике, а настоящая героическая оторва, и Настя воплотила этот образ с огромным удовольствием, и фильм получился настоящим, как говорят на Западе, хитом, а с Настей случилось то, о чем на Западе говорят: проснулась знаменитой.

Тут в отпуск прилетела мама, и какая-то у нее случилась размолвка с тетей Ниной насчет Настиных денег за картину, но в итоге мама положила все Насте на книжку, на срочный вклад. И хоть дамы пребывали в весьма натянутых отношениях, в одном были единодушны – нельзя Насте заболеть звездной болезнью. То, что произошло – это именно случайность, удача, которая может никогда не повториться. Очень мало юных дарований сделали успешную карьеру в кино, гораздо больше ребят оказались сломлены внезапной славой и успехом, поэтому Настина задача – закончить школу и поступить в институт, получить профессию, а кино – как будет, так и будет. Если поймут гении, что без нее никак, то можно еще подумать, а самой навязываться не стоит. Ведь артистка – это такая работа, что можно всю жизнь под запертой дверью простоять, а тебе так и не откроют.

Настя слушала, но, наверное, все-таки подхватила эту звездную заразу, потому что была уверена, что после такого успеха режиссеры будут к ней выстраиваться в очередь. Она же не только удивительно красива, но и адски талантлива, а при этом еще и не дура. Что может пойти не так, в самом-то деле?

Тогда только Лариса поддерживала ее решение стать артисткой, помогала разучивать монологи и придумывать этюды, ездила с ней на прослушивания и строго следила за такой необходимой экипировкой, как пятачок под левой пяточкой и счастливый лифчик.

Настя прошла все туры и поступила, едва не срезавшись на сочинении. Мама сказала, что, раз ребенка приняли без блата в такой вуз, значит, дар у него на грани гениальности, поэтому она очень рада и не сердится, что дочь не вняла ее предостережениям и не зарыла свой талант в землю в угоду родительским страхам.

Зато тетя Нина почему-то восприняла ее поступление как личное оскорбление, ходила с поджатыми губами и каждую вторую фразу, обращенную к Насте, начинала со слов: «Ты бы лучше…»

Обстановка в доме, и так бывшая довольно тягостной, сделалась совсем несносной, и Настя задумала съехать в общежитие, только там места не было, спасибо хоть прописали. Она бы, может, все равно съехала, но Лариса так убедительно сказала «я без тебя пропаду», что Настя осталась. Впрочем, дел было столько, что домой она приходила только ночевать. На первом же курсе снялась в продолжении Снегурочки. Фильм получился не хуже первого, но слишком на него похожий, поэтому хитом не стал. Сразу вслед за этим один известный режиссер решил, что Настин типаж хорошо ложится на девятнадцатый век, и пригласил ее в экранизацию Чехова, где она не понравилась ни себе, ни критикам. Наверное, рановато ей еще было в высокое искусство. Она тяжело перенесла первую неудачу, но Лариса и тут поддержала, заставила читать классику, наверстывать школьную программу, и вообще доходчиво объяснила, что мастерство с неба не упадет, профессии надо учиться.

Когда она заканчивала первый курс, погибли родители. Папу, военного хирурга, вызвали к больному в отдаленный район, мама полетела с ним, и санитарный вертолет разбился.

Долго, долго Настя просыпалась с мыслью: «Какой страшный сон приснился!», и так тяжело было каждый день заново понимать, что нет, это не сон. Крушение вертолета произошло над горами, тела не нашли, поэтому не было похорон, и Настя не знала, лучше это или хуже. То она сознавала, что мамы с папой больше нет, то в голове придумывались дикие истории, как родители спаслись в юрте какого-нибудь отшельника и теперь просто не знают, как сообщить о себе.

Настя понимала, что это бред, галлюцинации, вызванные горем, и прогоняла их, но очень долго еще сердце сжималось от неожиданного звонка в дверь или по телефону. А вдруг скажут, что мама с папой живы, или родители сами появятся на пороге, веселые, с обветренными лицами, пахнущие хвоей и костром…

Тетя Нина отнеслась тогда к ней очень по-доброму, Настя даже не ожидала. Обнимала, поила горячим молоком, говорила, что девочка ей теперь как родная дочь и в обиду она ее ни за что не даст. Предлагала даже взять академку, но инстинкт самосохранения подсказывал, что лежать лицом в стенку бессмысленно. Родителей этим не вернешь, а собственную жизнь разрушишь. Поэтому Настя быстро вернулась к учебе и параллельно сыграла роль второго плана в легкой исторической комедии, навсегда влюбившись в кринолины и высокие воротники.

Тоска по родителям никуда не девалась, но горевать было некогда. Настя стала нарасхват, настолько востребованной, что ее даже в институте не ругали за пропуски занятий. Наверное, потому что она считалась не настоящей артисткой, а просто смазливым девичьим личиком, присутствие которого в кадре еще ни один фильм не сделало хуже.

Так бы, наверное, и шло, если бы судьба не свела ее с Игорем Соломатиным. Точнее, если бы он не разглядел в пустышке Анастасии Астаховой что-то… Нет, не талант, но что-то полезное для воплощения своего творческого замысла.

Она попробовалась на роль просто ради интереса и страшно была удивлена, когда получила телеграмму о том, что ее утвердили. Черт возьми, если она с Чеховым не справилась, то что говорить о фильмах Игоря Васильевича, смысл которых вообще мало кто может уловить?

Настя не поняла ни идеи фильма, ни сверхзадачи своей роли, но на площадке послушно выполняла указания режиссера, и Соломатин остался ею доволен. И даже более чем… Она сама не заметила, как влюбилась в Игоря Васильевича. Может быть, сразу, при первой встрече, и предвкушала с восторгом каждый съемочный день потому, что уже была влюблена? Да, наверное, чувство возникло в сердце сразу, как у новорожденного дыхание. Странное дело, чем сильнее она любила его, тем меньше оставалось слов выразить свои чувства, в голову приходили только цитаты из пьес, и, странное дело, чем затертее и банальнее была фраза, тем точнее она описывала Настино состояние. Наверное, все по-настоящему влюбленные чувствуют одинаково, и нечего тут изобретать велосипед…

Класса с восьмого ей так энергично приходилось отбиваться от ухажеров, что просто руки не доходили полюбить кого-нибудь самой. Было даже немного обидно и тревожно, а вдруг с ней что-то не так, вдруг она действительно холодная и бесчувственная, поэтому, влюбившись в Соломатина, Настя наслаждалась своими переживаниями, не думая о взаимности. В самом деле, кто он и кто она? Всемирно известный режиссер и начинающая актрисулька, по всеобщему мнению, бездарная.

Она решила, что работа над фильмом Соломатина станет самым романтическим воспоминанием в ее жизни. Даже кусочек для мемуаров придумала: «В те далекие дни я впервые узнала, что такое настоящая любовь. Я преклонялась перед мастером и обратила свои чувства в работу над картиной».

Настя жадно ловила мимолетные знаки внимания Игоря Васильевича именно потому, что не надеялась ни на что большее, и далеко не сразу заметила, что эти знаки становятся все настойчивее и убедительнее. Очень долго она думала, что Соломатин просто доволен, что она такая исполнительная и понятливая, поэтому и подвозит домой на своей машине, и по коленке гладит чисто по-отечески, и расспрашивает ее о житие-бытие, только чтобы слегка поощрить да выжать из не самой талантливой артистки побольше эмоций на съемочной площадке.

Но вот наступил день, когда Игорь Васильевич признался, что влюблен. Настя почувствовала себя на вершине блаженства. Так счастлива была, что все последующие события не смогли стереть чудесных воспоминаний о том дне.

Что тогда ослепило ее? Жажда взаимности? Вера в великую любовь? Или детское убеждение, что все люди хорошие? Она знала, что Соломатин женат, но черт возьми, разве это важно, когда соединяются сердца, созданные друг для друга? Ведь Игорь Васильевич взрослый мужчина, он ответственный и добрый и так любит ее, конечно же, все продумал, чтобы им быть вместе на всю жизнь. Такой великий человек не обманет, не предаст свою единственную настоящую любовь. Насте очень льстило, что из всех женщин, встреченных им за пятьдесят лет жизни, только она смогла пробудить в Игоре Васильевиче великое чувство. Ни одна не вдохновила, не запала в душу, а Настя, вот, пожалуйста, сразу.

Они стали любовниками. К счастью, это произошло уже после завершения картины, потому что Настя была так счастлива, что не смогла бы, наверное, выдать в кадре ничего, кроме блаженной улыбки, тогда как роль требовала от нее совсем других эмоций.

Встречи проходили в глубокой тайне на съемной квартире, на официальных мероприятиях Игорь с ней не появлялся и с друзьями не знакомил, на ночь никогда не оставался и о разводе речь не заводил, но Настю это не смущало. Просто у них сейчас период романтики, вот и все.

За бурными переживаниями она не сразу заметила, что тетя Нина, к которой она по-настоящему привязалась после смерти родителей, сменила милость на гнев и снова ходит со скорбным лицом и поджатыми губами, а за столом швыряет ей тарелку, как собаке кость. Вообще при появлении этих симптомов Насте с Ларисой предписывалось немедленно начинать лебезить, заглядывать в глаза и дрожащим голосом осведомляться: «Мамочка (тетя Ниночка), чем ты расстроена? Чем я тебя обидела?» На это всегда следовал ответ «Сама должна понимать!» Иногда удавалось припомнить какой-нибудь неподметенный пол или неосторожно произнесенное слово, но порой обидчица не чувствовала за собой никакой вины, тогда она делалась еще и «неблагодарной дрянью, которая даже не видит…». Только после слез и мольбы неблагодарной дряни объясняли, чего именно она не видит, и тогда наступало примирение, непременно омытое новой порцией слез.

Лариса обычно упиралась, пыталась оправдываться, доказывала, что ничего дурного не хотела, а Насте проще было быстренько поплакать и жить в мире, но в этот раз она, опьяненная любовью, долго не замечала, что тетка ею крайне недовольна, но как только решила все исправить, обнаружила, что привычные методы почему-то не действуют.

Стадия «сама должна понимать» затянулась, между тем Насте хотелось переживать самые прекрасные минуты жизни без гарнира из семейных склок. Она голову сломала, пытаясь понять, чем умудрилась обидеть тетку. К поздним возвращениям Насти в семье давно привыкли, понимали, что такова специфика работы, а ночевать она всегда приходит. Пьяной тоже никогда не бывает, не курит, домашние обязанности выполняет как всегда… Что не так-то?

Ах, романтика и тайные встречи, конечно, прекрасны, но хорошо бы Игорь уже поскорее решил вопрос с разводом и женился на ней.

Атмосфера в доме все накалялась. Тетя Нина отказывалась замечать Настю, нарочито громко хлопала дверьми у нее за спиной, фыркала вслед и проделывала другие подобные штучки, которые вроде бы особенно ничего не означают, но делают жизнь невыносимой.

Наконец ситуацию прояснил дядя Жора. Отчаянно смущаясь и пряча взгляд, он пробормотал, что Настя уже взрослая, а нахлебничает, как маленькая, и пора бы ей уже самой себя содержать.

Настя вспыхнула. Самое обидное, что даже ей самой было непонятно, справедливы ли упреки в дармоедстве. Пока родители были живы, они посылали тете Нине деньги на ее содержание, и так продолжалось, даже когда Настя стала сама неплохо зарабатывать. «Пока можем, помогаем, – говорила мама, – потом состаримся, ты станешь помогать».

Так что Настя все свои гонорары относила в сберкассу, позволяя себе потратить только немножко на тряпочки, которые, кстати, не особенно-то и любила. Игорь даже удивлялся, что она такая равнодушная к вещам.

После смерти родителей она спросила про деньги, но тетя Нина замахала на нее руками: «Ну что ты, девочка моя! Разве же я куска хлеба для тебя пожалею? Не обижай меня даже такими разговорами!» Настя отступила, но все-таки старалась компенсировать свое содержание, покупая то продукты в дом, то дорогие подарки с каждого гонорара. А когда окончательно накрылся старенький холодильник, Настя достала новенький «Минск», который в магазинах продавали только участникам войны, и сама оплатила его. Тетя Нина тогда ее прямо елеем обмазала, и добытчица-то Настя, и умница, и благодарная, и практичная, и как бы она хотела, чтобы родная дочь хоть чуть-чуть на нее была похожа…

А теперь этого будто и не было никогда. Теперь тетя Нина без устали рисовала своим подругам и родне образ конченой эгоистки, неблагодарной крысы, которую, ты подумай, вырастили, выучили, кормят, поят, а она только кубышку свою набивает. Настолько деньги все застили, что даже после смерти родных родителей плясала перед камерой как ни в чем не бывало, тварь бесчувственная. Слава богу, хоть родная дочь не такая, да… Хоть в кино не снимается, зато совесть имеет.

Настя пыталась поговорить с тетей Ниной, предлагала вносить в семейный бюджет сколько нужно, но в ответ та огрызалась: «Не надо нам твоих подачек». Когда Настя молча принесла сто пятьдесят рублей на месяц, деньги полетели ей в лицо с криком: «В одно место их себе засунь!»

Долго Настя недоумевала, пока не поняла, что тетя Нина хочет получить все ее деньги. Дядя Жора и Лариса сдают свои зарплаты тете Нине, а та им выдает, сколько считает нужным, и Настя тоже должна была так делать, причем с самого начала своей карьеры.

Наверное, это было правильно, ведь у них одна семья, а в семье должен вестись общий бюджет, и действительно, Настя просто обязана была сама догадаться, и лучшее, что она могла сделать, это повиниться и передать свой вклад в руки тети Нины, но так мучительно жаль было расставаться с деньгами, доставшимися ей, конечно, не по`том и кровью, но все-таки не без труда…

Совесть с жадностью сцепились в ее душе мертвой хваткой, но тут Игорь одним махом положил конец этой борьбе. «У тебя ж хватает на кооператив, – развел он руками, – вступай да вали из этой семьи вурдалаков как можно скорее!»

Действительно, Настино детское скопидомство дало неплохие плоды, хватало не только на первый взнос, но и на взятку, потому что просто так с улицы вступить в жилищный кооператив было, естественно, нельзя.

Взятку благородно заплатил Игорь и через своих знакомых устроил ей двухкомнатную квартиру в практически достроенном доме. Настя была уверена, что он старается для них обоих, и почему-то ее не смутило, что за все время их связи он ни разу не произнес слово «развод» и не обещал жениться. Это подразумевалось, ведь если их сердца бьются в унисон, значит, и мечтают они об одном и том же, не правда ли?

Только когда он, поздравив ее со вступлением в кооператив, проговорился: «Будем у тебя встречаться, а не по съемным хатам», – Настя заподозрила что-то неладное, но не успели ее подозрения разгореться, как на очередных съемках она почувствовала себя беременной.

Ну тут уж он уйдет от жены, никуда не денется, ведь ребенок – это же такое счастье! Это же чудо, с которым ничто не сравнится, и счастье воспитывать любимое дитя вместе с любимой женщиной, разумеется, перевесит какие-то там скучные обязательства перед какой-то скучной женой.

Это были последние отблески счастья, агония великой любви.

Игорь потребовал сделать аборт, Настя отказалась, надеясь, что его тронет ее решимость, и в итоге пропустила все сроки.

Когда выяснилось, что придется рожать, Игорь вручил ей довольно пухлый конверт с деньгами и сухо сказал, что никогда не обещал на ней жениться, поэтому виноватым себя не считает и не призна`ет ребенка, который, очень может быть, и в самом деле не от него. Если Настя подаст на установление отцовства, то с карьерой артистки может проститься навсегда в тот самый день, как отнесет заявление в суд. Так что пусть берет конверт, в котором столько денег, что ей хватит на весь декретный отпуск, и распрощается с ним раз и навсегда, не портя воспоминаний о красивой любовной истории дрязгами и скандалами.

Настя денег не взяла, о чем потом иногда жалела, ну и напоследок не удержалась, высказала Игорю все, что положено.

Пока она надеялась, что Игорь женится, не спешила объявлять родственникам о своей беременности, но тут пришлось признаться. Скандал, конечно, разразился нешуточный, а Настя, деморализованная всеми этими «проститутками» и «позорами семьи», сыплющимися на ее голову как из рога изобилия, взяла да и ляпнула, что вступила в жилищный кооператив и родственникам надо ее только еще полгодика потерпеть, пока дом достроится.

Может, просто так совпало и тетя Нина была оскорблена исключительно моральным падением Насти, но вышвырнули ее на улицу только после того, как выяснили, что деньги шлюхи и неблагодарной дряни уже потрачены.

Настя растерялась. Идти было некуда, разве что унижаться в общежитии, чтобы выделили койку, но там комендант такой же безжалостный, как тетя Нина.

Тут на помощь пришла Лариса. Уговаривая мать позволить Насте остаться и получив ультиматум: «Или заткнись, или вали отсюда вместе с этой проституткой», – подруга молча собрала чемодан.

Первое время приходилось нелегко, именно в те дни Настя иногда с тоской вспоминала о пухлом конверте, но потом безденежье отступало, и она снова гордилась собой, что не взяла.

К счастью, ей удалось до родов получить диплом и распределиться в детский театр. Не предел мечтаний, но все же оставили в Ленинграде, а не отправили на Камчатку, как бедную Таню Самарцеву.

И еще очень повезло, что дом сдали вовремя, а не затянули на несколько лет, как это обычно бывает, так что новорожденного Данилку они принесли уже в квартиру, а не в съемную комнату.

Если посмотреть объективно, то судьба у Насти складывалась много лучше, чем у других матерей-одиночек. В декрет ушла не со студенческой скамьи, а с рабочего места, имеет свою жилплощадь, в общем, жаловаться грех. И все же без Ларисы она бы ни за что не справилась.

Нет, растила бы ребенка и сама с голоду не сдохла, но наверняка превратилась бы в безнадежную злобную истеричку, ненавидящую весь белый свет за то, что так жестоко с нею обошелся. А когда рядом родной человек, считай, вторая мама Данилки, вроде не так страшно и вроде надо сохранять в сердце теплоту, потому что есть кому возле тебя греться.

Она даже Игоря перестала ненавидеть. Ведь действительно, он не мог отвечать за то, что она напридумывала в своей голове, и силой он ни к чему ее не принуждал, а когда случилась беременность, рисковал своей репутацией примерного семьянина, чтобы устроить ее к надежному гинекологу, который сделал бы все под наркозом и почти наверняка без плохих последствий. Он по-настоящему любил ее, только обязательства оказались сильнее, так это говорит только о том, что он благородный человек. И, может быть, когда-нибудь…

Додумывать, каким именно образом они, два созданных друг для друга сердца, все-таки соединятся, Настя опасалась. Просто иногда приятно было помечтать, ведь столько книг и фильмов рассказывают о том, как люди обретают друг друга, так неужели в жизни подобное не случается? Прямо вот никогда-никогда?

Появление ребенка без мужа сильно сказалось на Настиной репутации, ее начали усиленно предавать забвению, предложения с киностудии не поступали, но сплетни все еще доходили.

Узнав, что Соломатина обвиняют в хищениях, Настя… ну да, убеждала себя, будто расстроилась, но на самом деле воспрянула духом, но не от злорадства, а потому что появилась надежда все-таки быть им вместе.

Жена отвернется от вора… Да нет, точно отвернется. В том, что жена Игоря подаст на развод, Настя не сомневалась ни секунды. Ольга Соломатина, красивая, но на удивление не обаятельная женщина, служила в БДТ и, не будучи любимицей публики, возглавляла там зато партийную организацию и планировала дальше двигаться по этой части, так что муж-вор был ей совершенно не нужен.

Зато она, Настя, наоборот, докажет Игорю свою верность и преданность. В колонию за ним поедет, если придется. Он увидит, что она не просто красивая дурочка, решившая выбиться в звезды через постель режиссера, а любит его по-настоящему, всем готова пожертвовать, лишь бы только быть рядом с ним.

За воспоминаниями Настя не заметила, как перемыла всю посуду. Лариса давно ушла в комнату и лежала на диване с книгой, так и не сняв ее любимого халата. «Нет, могла бы все-таки спросить, – уколола неприятная мыслишка, – или даже не брать, ведь она знает, как я его люблю».

Настя тряхнула головой, чтобы глупые обидки высыпались из нее, как мелочь из копилки, но мысли от этого не стали лучше.

Почему это жена Игоря подходит к телефону в его квартире? Конечно, по правилам муж должен уходить с одним чемоданом, но тут ситуация другая. Игорь, бедненький, сидит под подпиской о невыезде, на имущество наложен арест, поэтому он никуда уехать не может, но ведь жену его никто ни в чем не обвинял и свободу передвижения ей не ограничивал, между тем суд вот-вот начнется, а мадам Соломатина все еще живет с законным супругом, отвечает на звонки как ни в чем не бывало, хотя, по логике, давно должна была съехать к маме или ко всем чертям, спасая свою кристально честную репутацию коммунистки.

Да господи, только эта несчастная репутация одна и потянула вниз чашу весов, чтобы не разводиться, когда они с Игорем полюбили друг друга. Он признался, что давно не любит жену, но с его стороны будет слишком подло разрушать жизнь женщине, которая ни в чем перед ним не виновата. Придется стиснуть зубы да терпеть ради ее драгоценной карьеры. И Настя терпела как дура, а теперь выясняется, что мадам не так уж дорожит своими перспективами, раз даже не пытается избавиться от мужа-вора. Разве так делают? Последовательной надо быть, Ольга Батьковна!

Настя вздохнула, размышляя, как связаться с Игорем. Или уже не звонить, а сразу прийти на суд, ведь как только Игорь увидит ее, сразу все поймет, без всяких слов.

Хорошо бы дали условный срок… Или вообще оправдали, но это маловероятно.

А вдруг наоборот? Вдруг Игоря сделают главным ворюгой и дадут максимум? Настя вздрогнула, даже мысленно боясь произнести слово «расстрел». Как быть тогда?

Господи, зачем она только наседала на Игоря с этой женитьбой! Можно подумать, ей так уж прямо хотелось варить борщи и гладить сорочки… Ну да, мечталось появиться с ним вместе на каком-нибудь кинофестивале, вот, смотрите, этот прекрасный мужчина принадлежит мне, он выбрал меня, и мы вместе навсегда, но разве эти минуты триумфа и есть счастье? Нет, счастье было в их мимолетных встречах, в задушевных разговорах, в том, как они прижимались друг к другу в постели, даже в прощаниях тоже было счастье. Немного минут выпадало им провести вместе, но зато они проживали их ярко, чувствуя друг друга каждой клеточкой своих тел. И совсем не надо было расставаться… Не хватило ей женской мудрости признаться, что она согласна быть любовницей, и был бы у них еще целый год счастья…

«Я тебя не покину, – прошептала Настя, изо всех сил стиснув ладони, – потому что наша любовь – это божий дар».

* * *

Ирина всю жизнь боролась за звание прекрасной хозяйки, постигала разные тонкости готовки, уборки и прочего, но была одна дисциплина, выступать в которой она даже не пыталась. С раннего детства стало ясно, что рукоделие не ее сильная сторона. Нитки путались, иголки кололись, а столь необходимый в комплектации настоящей девочки навык штопанья носочка на грибочке так и остался недостижимой мечтой. Настоящей девочки, эх… Много было в жизни этого весомого и неумолимого слова. Настоящая женщина, настоящий мужчина, настоящий коммунист и, наконец, настоящий советский человек. Чтобы стать настоящим, надо обладать определенным набором характеристик, а если нет, то ты вообще не пойми кто. Ненастоящий, несуществующий, просто привидение, робко и безуспешно пытающееся достучаться до реальности. Может быть, так было только у нее одной, но свою неспособность ровно положить строчку Ирина воспринимала как ущербность. Она – неряха и неумеха, двери в счастье для которой закрыты навсегда, даже ночью иногда просыпалась от тоскливого ощущения своей неполноценности. С годами это притупилось, но до сих пор необходимость пришить пуговицу или крючочек вызывала у нее настоящий ужас, и Ирина до последнего откладывала это противное дело. Конечно, когда у тебя муж, двое сыновей и нет дочки, которую можно под угрозой «а то замуж не возьмут» усадить за иглу, приходится выкручиваться, и Ирина стала сдавать вещи для мелкого ремонта в ателье. Там на нее смотрели как на дуру, ведь что это за женщина, которая не способна зашить детские брючки, разошедшиеся по шву, или притачать оторванный карман? Достойна ли она вообще быть женой и матерью, или это самозванка, которая обязательно будет развенчана и разоблачена? Какое-то время Ирина стыдливо опускала глаза, общаясь с приемщицей, а потом вдруг неожиданно для самой себя резко обнаглела и стала носить даже рубашки с оторванными пуговицами. Хватит доказывать людям и себе самой, что она достойна счастья, пора просто радоваться тому, что есть.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом