Двести веков сомнений
Константин Бояндин
Ралион #6
Константин Бояндин
Двести веков сомнений
Книга 1
Часть 1. Сторона золота
1. Удар
Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 11-й час
Скучное это занятие – работать в лавке зеленщика. В особенности, работать там помощником хозяина лавки. А ещё хуже – работать там младшим помощником.
Впрочем, на чужой территории люди обычно ведут себя сдержанно. Это я к тому, что Буарт Осталийский, мой хозяин – Человек. Как и я. Зовёт он меня Клемменом; мой возраст и положение не обязывают его упоминать, откуда я родом. Кстати, когда-то меня звали Ланенсом. Не стану объяснять, что означает это на языке Веннелера, где я родился, иначе снова огорчусь.
Итак, день сегодня проходит вполне обычно. Работа, надо признать, не слишком грязная. Главное в ней – уметь быстро находить нужный адрес: я у Буарта в качестве рассыльного. Шесть часов в день, два дня в неделю. Красавцем меня не назвать, чего уж греха таить – но коль скоро мы с этим мрачным торговцем оба Люди, он относится ко мне достаточно уважительно. Конечно, где-нибудь в Веннелере или, не приведите боги, в Киншиаре, почёта мне было бы куда меньше.
Сегодня Веантаи 27 (по среднему календарю – сорок девятый день весны), сайинант – пятница – последний день работы на неделе. С утра посетителей кот наплакал: в городе скоро праздник, а в такие дни по лавкам с утра не ходят. Это значит, что развозить всю эту зелень должен я (и мои напарники). Напарников у меня двое – Айгес и Пройн. Лет пять назад я бы, конечно, радовался их компании, да ещё старался бы походить на них во всём… Теперь мне не по душе их слишком простая жизнь. Как говорит Д., чисто физиологическое существование. Страшно подумать, что они со мной сделают, если я как-нибудь брякну пару-другую подобных умных слов. Если же казаться при них таким же простым человеком, то – напомню – их компания вполне приемлема.
Сегодня пятница, значит, завтра и послезавтра – дни занятий. Думаете, по выходным я наслаждаюсь бездельем? Как же! Бездельем я как раз наслаждаюсь на работе. Потому что настоящую работу, где ко мне относятся по-человечески, видят и знают далеко не все. Иногда нет-нет, да и вспомню тот день, когда впервые познакомился с Д.
Веннелер, Лето 42, 429 Д.
Ланенс стоял в длинной очереди и заранее терзался тем, какова будет реакция окружающих, когда придётся назвать своё имя. Хорошо бы не покраснеть при этом, не начать заикаться и не потерять самообладание. Дважды с ним это уже было – всякий раз здесь, на бирже труда. Громкое название для небольшого каменного здания, которое уже лет пять как нуждается в покраске, и лет сорок – в основательном ремонте. Хвала всем богам, что последние несколько лет окрестные работодатели проявляют столь высокий интерес к Веннелеру. Особенно это приятно, если ты – третий сын в семье из восьми человек, и отец мечтает о том дне, когда ты перестанешь обременять его своим присутствием. У Ланенса (которого несколько недель назад звали иначе) хватило храбрости сказать всё, что он думает о кожевенном ремесле своего отца.
После чего выяснилось, что храбрости нужно было куда больше. Отец проклял сына по всем правилам: дал оскорбительное новое имя, официально от него отказался и вышвырнул на улицу. Лето оказалось милостивым сезоном, а Веннелер – достаточно большим городом, чтобы рассчитывать на какой-никакой заработок. Однако двадцатилетний Ланенс, который не был ни достаточно красив, ни достаточно остёр умом, всё же понял: спасать его некому. Несколько раз он встречался с матерью, но та не смела перечить разгневанному отцу и молча плакала при встрече. После третьей такой встречи юноша твёрдо решил покинуть ставший чужим город.
Ближайшие родственники – на западе, в Киншиаре. Вряд ли они будут рады его приютить. Худые вести мчатся резво. Остаётся податься, куда глаза глядят. Жаль, войн нет – наёмникам, по слухам, платят немало, а обучиться военному делу – небольшая премудрость…
От размышлений Ланенса отвлёк шорох падающей бумаги. Он заметил, что рядом с ним находится какой-то важный господин – не иначе, купец – в богатой кожаной одежде, с изящно подстриженной бородкой и хитрыми цепкими глазами. У ног незнакомца валялись бумажки – видимо, только что выронил. Повинуясь внезапному порыву, Ланенс шагнул навстречу владельцу бумаг и, нагнувшись, принялся помогать тому собирать их. При этом они слегка стукнулись лбами.
– Прошу прощения, – огорчился Ланенс. И здесь не везёт. Была слабая надежда обратить на себя внимание человека побогаче, но теперь…
– Ничего, ничего, – отозвался собеседник добродушно и, приняв от Ланенса несколько листов бумаги (юноша изо всех сил старался в них не заглядывать, хотя было страсть как любопытно), неожиданно смерил нового знакомого взглядом и некоторое время пристально смотрел в глаза.
– Ланенс? – спросил купец вполголоса.
Попался! Юноша неохотно кивнул. Очередь принялась оборачиваться, на лицах появлялось выражение – сначала изумления, затем – насмешки. Сейчас и этот посмеётся и уйдёт. Всего хорошего, парень, с таким именем ты мне не нужен.
Тут и случилось то, что повергло юношу в изумление, граничащее со священным ужасом. Господин с бумагами тихо щёлкнул пальцами и время… остановило свой ход. Вернее сказать, остановило свой ход для всех в здании биржи, исключая самого господина и Ланенса. Всё остальное стало слабо-пепельного цвета; шум и гам прекратились; воздух из отчаянно спёртого стал безвкусным и шершавым – к некоторому облегчению обоих.
– Давно ищешь работу? – спросил купец после того, как ошалелое выражение покинуло лицо его собеседника. Тот как раз начал соображать, что, наверное, это всё-таки не купец. Купцы, они магией не очень интересуются, потому как боятся её. «Купец» продолжал смотреть юноше в глаза и тот понял, что надо говорить правду и только правду.
– Четвёртую неделю, – ответил Ланенс в конце концов. Голос его изменился – стал гораздо ниже; голос «купца», однако, остался прежним.
– Почему ушёл из дому?
Откуда он это знает?
– Мне не понравилось то, чем занимается отец, – ответил Ланенс, поражаясь своей откровенности. – После этого у меня не стало дома.
«Купец» кивнул.
И задумался. При этом не переставал смотреть на юношу, в голове которого роились десятки предположений относительно того, что сейчас будет. Самых разных – от чудовищных до в высшей степени заманчивых. Хоть бы повезло!
– Держи, – купец медленно, словно то была гремучая змея, протянул сложенный вчетверо лист. – Бери медленно… ещё медленнее… молодец. Спрячь в карман, прочтёшь позже. Завтра зайдёшь в банк Двух Золотых Лун – слыхал о таком?
– Слыхал, – мрачно ответил Ланенс. Интересно, долетит он до ближайшей луны от пинка, который получит от тамошнего охранника?
– Отнесёшь туда вот это… медленнее бери, медленнее! Не шевелись! Отлично. Получишь деньги. Серебряными монетами, запомни это. Всё остальное прочтёшь в бумаге. Читать-то умеешь?
– Умею, – с гордостью признался Ланенс. Местному и среднему наречиям его обучала мать – сама, правда, не очень грамотная, и всё же. Остальному пришлось обучаться самому – книги, правда, покупать не осмеливался. Во-первых, дорого, а во-вторых – впрочем, отца можно уже не бояться. Для жареного цыплёнка всё худшее позади.
– Вот и хорошо. А сейчас уходи отсюда как можно естественнее.
Не дожидаясь ответа, «купец» вновь щёлкнул пальцами, и биржа вернулась в нормальное состояние.
– Ланенс? – расхохотался купец, громко и презрительно. – Нет, парень, такой ты мне не нужен. – Повернулся и пошёл.
Покраснев, как рак, под громовой хохот очереди (опустив глаза, чтобы не встречаться ни с кем взглядом), юноша протолкался к выходу и, не останавливаясь, побежал – подальше отсюда, как можно дальше.
Забежав в ближайший парк, он остановился и, свернув в неприметную аллею, с опаской полез в нагрудный карман. Вдруг наваждение!
Наваждения не было. А был чек на пятьдесят пять федеральных золотых, выписанный на гербовой бумаге; был плотный коричневатый лист, исписанный убористым почерком. Нда, с грамотностью у нас не так уж хорошо. Впрочем, практически всё понятно. Ну и странный же этот «купец»! А вдруг… Ланенс торопливо спрятал чек и инструкции назад в карман и оглянулся. Никого. Так, самое главное – успокоиться. Как это неожиданно – дал деньги, странные какие-то указания, а сам ушёл. Что, если просто получить по чеку и сбежать куда захочется?
Некоторое время подобные мысли одолевали Ланенса, который никогда в жизни не держал в руках столько денег. А если ловушка? Если завтра его схватят и бросят в городскую тюрьму за попытку получить по поддельному чеку? Некоторое время юноша пытался понять, какой подвох может за этим скрываться, и плюнул: слишком многими неприятностями могла завершиться эта странная встреча. Но и выгоду можно извлечь немалую. Это, несомненно, испытание. Его, Ланенса, проверяют – вначале, надо полагать, на честность.
Надо быть полным дураком, чтобы провалить испытание в самом начале. Ну не похож этот господин на мошенника. К тому же магией владеет, и если захочет втянуть его, несостоявшегося мастера по коже, в какие-то тёмные дела, то и втянет. Куда простому человеку против магии!
Совсем успокоившись, Ланенс принял решение принять вызов судьбы и делать то, что велено. Вдруг боги, на сей раз, окажутся милостивы!
Вечером, в ночлежке, он никак не мог заснуть. Всё время прижимал ладонь к карману, где лежали две бумаги, одна драгоценнее другой. И – странное дело: так подмывало похвастаться удачей перед товарищами по несчастью – однако хватило ума держать язык за зубами. Даже вид удалось принять вполне убедительно мрачный. Те, кто вынужден ютиться под отвратительной крышей муниципальных «гостиниц для неимущих», как они именуются официально, редко улыбаются.
Венллен, Веантаи 27, 435 Д., 12-й час
– Эй! Клеммен! Опять размечтался? Быстро сюда!
Это Буарт, мой добрый хозяин. Впрочем, зря я на него жалуюсь: его сын, Гарвин, куда менее вежлив. Может, ему тоже дело отца не нравится? Скорее всего, просто пить надо меньше: у него на лице написано, чего и сколько он выпил накануне. Всё лицо исписано… Когда отца замещает, правда, всегда трезв.
Получил я от него ящик, получил адрес – Верхняя Дубрава, тринадцать – и потащил всё это наружу. Сегодня, накануне праздника, хозяин может расщедриться и добавить премиальных. А насчёт чаевых – это уже своей головой думать надо. В особенности, с моей внешностью. Ну ничего, спасибо Д., язык у меня подвешен нормально. И, кажется, бывал я уже по этому адресу. Знатная дама там живёт, ольтийка. Что бы там ни говорили про ольтов, ничего против нас, людей, они не имеют. Зато люди готовы обвинять их во всём подряд. Не здесь, конечно – здесь (и вокруг на многие километры) земля ольтов. А вот там, где я родился…
* * *
Поймать извозчика оказалось проще простого. Клеммен отлично ладил с ними: извозчиками работали преимущественно Люди, любое доброе слово окупалось стократ.
– Куда сегодня, приятель? – извозчик узнал его.
– В Верхнюю Дубраву, – ответил юноша и вручил бородачу задаток. Правильно говорит Д.: в городах самые знающие люди – извозчики, рассыльные и им подобная братия. Главное – подходить с умом. Большего и не надо. Правильно начнёшь разговор – тут же все новости и выложат.
– К знатной, небось?
– А как же, – Клеммен напустил на себя нарочито важный вид; у извозчика, видимо, глаза были и на затылке, поскольку он надвинул шляпу поглубже и усмехнулся. – Вон сколько всего везу – пир, наверное, устраивает.
– Это верно, – извозчик, видимо, молчал большую часть предыдущего дня. Сейчас начнётся… Клеммен тихо вздохнул, стараясь не показывать вида. Носить маску – не самое лёгкое занятие. Даже если это – маска самого себя.
Он слушал бородача (которого звали, кажется, Кельри – северное имя, как он здесь оказался, интересно?), поддерживая беседу. По привычке, почти не вникая в её суть. Сам же любовался окрестностями.
Венллен издалека – со стороны океана, например – кажется одним большим лесным массивом. С высоты птичьего полёта (сам не видел, но Д. частенько рассказывал) – тоже. Разве что видны Храмы – никогда и нигде их не скрывают от взгляда – да портовые сооружения. Ну и маяк, конечно. На самом же деле город умудрился расползтись на десятки километров в разные стороны.
Скажем, район Венриент (многие названия начинаются на «вен» – «лес»), куда они сейчас направляются. Ольтийская аристократия – если её так можно назвать. Самые известные деятели разного рода. Забавно: здесь, оказывается, быть известным ремесленником так же почётно, как, скажем, высоким чиновником. Никогда этого не пойму. Прав Д.: раз уж Люди Людей понять не могут, то куда уж кого-то ещё. Считать здешние обычаи глупостью не следует: ольты далеко не глупы и ничуть не наивны. После того, как Люди впервые попытались силой переделить поверхность Большой Земли – а это было давным-давно – казавшиеся слабыми и беззащитными ольты за какие-то десять лет превратились в мощного и достойного противника. Кто бы подумал! Венллен – место тихое; по ночам можно гулять где угодно, и ничего не случится. Разве что ограбят, если по портовым кабакам слоняться – на то он и порт. Смешение всего, полный хаос…
– …до самого моря и катились, – и бородач довольно заржал (лошадь дёрнула в сторону). Клеммен посмеялся вместе с ним (не помня, о чём шла речь) и, вручив остаток платы, выгрузил поклажу. В дом надлежит входить наиболее цивилизованным образом.
– Тебя дожидаться? – спросил Кельри добродушно.
– Нет, – юноша подмигнул. – Я ещё на чай задержусь.
Стоически выдержав ещё один залп смеха, он взгромоздил ящик на плечо, и направился к воротам. Ящик только кажется тяжёлым, идти с ним – одно удовольствие. Пока ветер не подует.
В первый раз он входил в ворота ольтийского дома с такой же опаской, как шесть лет назад – в филиал банка Двух Золотых Лун. Как и в тот раз, ни одно из опасений не оправдалось.
Ручьи Меорна, Лето 43, 429 Д.
За окном было пасмурно; дождь никак не мог решиться пойти по-настоящему, время от времени изливаясь на иссохшую землю небольшими порциями – минут по пять каждая. Словно пробовал силы. А внутри медленно темнеющих туч что-то ворчало и громыхало. Когда разразится настоящая гроза, она, как и все грозы на побережье, запомнится надолго.
В комнате о состоянии погоды можно было догадываться только по косвенным признакам. По нытью в суставах, например. У Д., как ни печально, суставы служили наилучшим предсказателем скверной погоды. Какие только напасти не сумели побороть целители – а самое противное до сих пор не по зубам. Ни насморк, не ревматизм. Да уж.
В комнате было прохладно и сухо. Горело четыре ароматические свечи – по утверждению хозяев комнаты, для того, чтобы лучше думалось. Д. предпочитает свежий воздух. После собрания надо погулять немного, пусть даже там будет лить, как из ведра. Клин клином.
– Почему ты выбрал именно его? – голос доносился со стороны пары задумчивых зеленоватых глаз, у дальней стороны комнаты.
– Интуиция, – улыбнулся Д. – Всего лишь интуиция. Мальчишка проявляет себя лучшим образом. Даже шишки собирает честно. Быстро обучается.
– Интуиция, – вздохнули зеленоватые глаза. – Помнится, в тот раз ты тоже полагался на интуицию, но…
– Кто-то миллион раз обещал не вспоминать больше ту историю, – скривился «купец». – Надо же отличать явную глупость от несчастного случая!
Глаза мигнули, но ничего нового с той стороны не послышалось.
– Ну ладно, – произнёс Д. примирительно. – У него уникальная память. Во всех смыслах. К тому же – если не ошибаюсь – задатки хорошего актёра. Очень неплохое сочетание.
– Конечно, неплохое, – послышался третий голос, чуть хрипловатый. Он доносился со стороны каминной полки. – Кто сказал, что ему захочется заниматься всем этим?
– Захочется, – Д. с довольным видом пригладил бороду. – Во-первых, у него больше нет ни дома, ни родственников. А во-вторых…
Собрание длилось более часа.
