Поздно. Ивэйн касается портала, невидимая искра обжигает пальцы, в глазах Ани все меркнет, и видение обращается сном…
* * *
– Доброе утро, воровка сладостей.
Аня сонно потерла глаза. С ироничной улыбкой поглядывая на нее, свернувшуюся клубком на матрасе, Никк сидел на подоконнике и уплетал чизкейк. Грозовые тучи за окном рассеялись, и дувший из окна вечерний ветер трепал его волосы.
– Сколько я спала?
– Часа полтора, – подумав, решил даитьянин. – Опять гуляла по звездам?
– Не могу ничего сделать, каждый раз, засыпая, вижу Ивэйн, – это было не совсем правдой, Аня видела ее только, когда хотела видеть, но хотела всегда. – Думаешь, это проделки «Книги Судеб»?
– Как еще все объяснить?
– А тебе снится Энриль?
Перестав жевать, Никк скорчил гримасу, будто прикусил щеку.
– Иногда, – признался он и добавил мысленно: – «В следующий раз предупреждай, прежде чем ложиться спать. Я чуть не брякнулся со стула посреди набитой студентами аудитории».
– Наверняка, был бы не первым уснувшим на папиной лекции, – хихикнула Аня.
Отставив пустое блюдце, Никк спрыгнул на пол.
– На самом деле он интересно рассказывал.
– Да ну?
– Правда, – даитьянин сел рядом с Аней, в его взгляде промелькнула лукавая искра. – Ты знала, например, что Минос, первый легендарный царь Крита, после свой смерти стал правителем подземного царства?
– Ага, стал бы, если бы существовал. Что интересно, Никк, так это то, что даже подружившись с амнезией, мой папа сумел найти с тобой общие язык.
За стеной послышались шаги, отец тоже вернулся домой, и Аня с грустью покосилась на изуродованный кирпичной кладкой дверной проем. Проследив за ее взглядом, Никк помрачнел, а затем взял в руки лежащий рядом Анин дневник.
– Как успехи?
«Успехи – это когда дела движутся с мертвой точки», – молча заметила она. Произнесенные вслух слова всегда имеют больший вес, их уже не забрать назад, не отказаться от них. Все равно что признать поражение, но вот мысль… Перед глазами у Ани все еще плясали силуэты пережитого сна. Неужели мысли ее отца сейчас такие же туманные, непонятные, иллюзорные?
– Он назвал тебя сегодня по имени.
– Во-первых, не лезь в мою голову без спроса, – огрызнулась на Никка землянка. – А во-вторых, да, потому что это самое имя я сказала ему в прошлый раз.
– И он запомнил.
– Велика радость, он все равно меня никогда не узнает! – рывком поднявшись с кровати, Аня начала расхаживать по комнате. Ей хотелось что-нибудь сломать, лишь бы не думать. Никк угрюмо посмотрел на нее, но это заставляло сердиться лишь больше. Все его жалость и помощь никуда не годятся!
– Узнает, Ань, нам нужно просто понять, как ему помочь. Может, на землянах забвение действует как-то иначе? Может, это защитная реакция организма или… как аллергия?
– Ты слышишь сам, что несешь?
Даитьянин заторможенно моргнул, он целый день провел, шпионя за Александром, и Аня чувствовала его усталость, но ничего не могла поделать с собой. Раздражение щекотало ей глотку.
– Аллергия? На собственные воспоминания? На родную дочь?! – она осеклась, боясь, что папа услышит. Висевшая на стене гирлянда мигнула, будто тоже испугавшись ее высокого голоса.
– …да что ж такое опять с электричеством, – послышалось ворчание за стеной.
Никк покосился на гирлянду, и огоньки мигнули вновь, словно извиняясь перед ним за свое поведение. В последнее время такое, заметила Аня, происходило слишком часто, чтобы быть просто совпадением: будто сама природа откликалась на эмоции землянки и даитьянина. Особенно, когда они ссорились или смеялись. «Связано ли это с Ивэйн?» – задавалась вопросом Аня.
– Нам пора домой, – заключил Никк.
– Домой?
– Я не хочу с тобой ругаться.
– Мы не ругаемся!
На этот раз ветер подул из окна, заставляя Анины руки покрываться гусиной кожей.
– И не хочу, чтобы на Да’Арии без нас пролетело пару столетий, – добавил Никк. – Помнишь, что говорил Лир?
– Вранье, Лир что-то перепутал, – выдернув из его рук свой дневник, Аня бросила тот на стол. – Сколько раз мы уже ходили сквозь портал АмараВрати, и время везде течет одинаково.
– Да, только до этого прошел год.
– Одиннадцать месяцев.
– Не суть. Если это какие-то временные скачи, – посмотрев на ворох документов, валявшихся на полу, Никк опять извлек что-то, – закономерность которых не нашли даже Лир с Нааеком, то те непредсказуемы. Ирн мне сказал, что на прошлой неделе они с Чарной ходили за пиццей в Неаполь, вернулись через час, а на Земле провели почти месяц.
Аня стало холодно, то ли от этой мысли, то ли от погоды, и она поспешно закрыла окно. Ей не хотелось размышлять о том, что у нее, возможно, не так много времени, чтобы найти маму, как она полагает.
– Не может такого быть, Никк.
– Думаешь, Ирн соврал? Зачем?
– Но тогда копии Ирнея и Чарны из прошлого должны прямо сейчас бродить где-то по Земле. И Ирн ни за что бы не стал терпеть Регинслейв целый месяц, они бы поубивали друг друга на второй день!
Никк не ответил, листая потрепанную книжицу. Аню каждый раз удивляло, как спокойно он относится к ее сердитому настроению, не огрызается, не повышает голос в ответ, а как будто просто отказывается замечать. Это сбивало с толку.
Отец опять завозился за стеной, разговаривая с телевизором. Аня вздохнула.
– Здесь мой дом, Никк, – сдалась она. – Пока я не найду маму и не выясню, как вернуть папе память, не успокоюсь.
«Знаю».
«Знаю, что знаешь. Это я себе напоминаю».
Никк долго молчал, все шелестя страницами, Ане наблюдала за его методичными движениями и нахмуренным взглядом. Всегда, когда брат Дафны размышлял над чем-то, на лбу у него, точно между бровей, пролегала тонкая морщинка. Будто мысли были зашифрованы в этом месте.
– Сначала придумывают ответ, – наконец перестав листать, произнес Никк. – А уж потом для него создают загадку. Значит, ответ есть всегда, нужно лишь его отыскать.
Аня недоверчиво посмотрела на протянутую ей книгу, старинный трактат по астрономии, и раскрытая глава рассказывала о влиянии фаз луны на продолжительность жизни растений.
– И? – на исписанных Евой полях раз за разом вычерчен трехлистный лотос, точь-в-точь как тату на Анином запястье. – Если ты забыл, Никк, я сделала татуировку именно потому, что увидела рисунок здесь.
– Ты не туда смотришь, – он расправил замятый угол страницы. – Я сегодня вспомнил, что когда ты была с Лиром в Патиле, я ходил в суталскую библиотеку и нашел чью-то записную книжку. Там, – он указал пальцем, – на обложке было то же самое.
Сама не зная зачем, Аня провела пальцем по аккуратным буквам. Она понятия не имела, что означает написанное слово, но что-то внутри, как забытый из детства день, будто откликалось в ответ.
«Лaры».
Глава 4. Амбассадор
Перед Дафной возвышались два воина, высеченные из половинок разошедшейся когда-то от землетрясения горы. Они сжимали поднятые к небу клинки – один в правой руке, другой в левой – концы которых соприкасались и исчезали в утреннем тумане высоко над головой. У Даф сердце замирало в груди. Она чувствовала себя ничтожной, беззащитной букашкой перед навеки застывшими у северных ворот Нараки стражниками.
– Либо наши предки и впрямь были гигантами, либо были жутко самонадеянными, – усмехнулся Лир, заметив ее растерянное лицо.
– Не могу поверить, что действительно собираюсь войти, – прошептала Даф. За спиной остался океанский берег, только-только разливающийся по небу рассвет покрывал водную гладь алеющим золотом. Никогда еще океан не казался Даф таким знакомым, таким безопасным местом.
А что если взять и сбежать? Да-да, просто броситься прочь. Исчезнуть, спрятаться, телепортировать куда-нибудь на другой конец планеты, где никто никогда не сможет найти даитьянку. Не заставит взглянуть в лицо своим страхам, о которых…
– Даф?
Паника разрасталась, пожирая изнутри. Здесь, за этими воротами, стоит город, который Дафна ненавидела и боялась почти всю свою жизнь. Обитель кровожадных фоморов, цитадель несправедливости и зла, царство Крейна, который у нее на глазах убил Элеутерея.
– Я в ужасе, – призналась она.
В ответ Лир лишь улыбнулся. Легкая улыбка едва коснулась уголков его губ, но его глаза наполнились таким теплом, что Дафне почудилось, воздух в ее легких стал горячее.
Да, даже в самых ярких снах она не могла вообразить, что когда-либо добровольно решится прийти в Патил как гость, а не с обнаженным мечом. Но она пришла. А теперь что же? Боится? Нет, страх – это не то, что может остановить ее.
Дафна Аурион сильнее любого страха.
Продолжая улыбаться, Лир протянул ей руку, словно приглашал на танец. И Даф приняла приглашение. Их пальцы переплелись, ан?тьи на их ладонях соприкоснулись, и неуловимый разряд тока пронесся по телу, а достигнув сердца, растаял.
Рука об руку, фомор и даитьянка направились в город. Из-за открытых ворот не доносилось ни звука, и угольно-черная мгла пожирала смутные силуэты по ту сторону – иллюзия, предназначенная, как и статуи великанов, отпугивать непрошеных посетителей.
Шаг.
Один шаг во мглу, и Даф готова была поклясться, что пространство вокруг вспыхнуло синем пламенем, поглотив ее. Однако жалящего вкуса огня она не ощутила. Вместо этого в лицо хлынул ветер и наполнил мир приторной симфонией городской суеты: возгласы людей, стук сапог по брусчатке, завывания все того же ветра в соседних кварталах.
– Я ненавижу это место ровно настолько, насколько люблю, – произнес Лир.
Дафна открыла глаза. Мгла рассеялась, обнажив длинную улицу, по бокам которой примостились узкие, высокие домики с резными балконами. Точно коллекция готических церквушек, какие Даф видела на Земле в оставшихся со времен средневековья городах.
– Разве не… – она недоверчиво оглянулась. Черные каменные стены, опоясывающие столицу, остались на месте. – Я смотрела старые фотографии Патила, карты, и везде был лабиринт из черных небоскребов, выточенных в горном массиве.
– Район новый, – подтвердил Лир. – Во время одной из битв с даитьянами, альмандиновая бомба попала сюда, и все здания рассыпались в пыль. Восстановить их оказалось невозможно, поэтому отец компенсировал утрату как мог.
Квартал был безумно красив: изящные башенки переходили одна в другую, лестницы переплетались, а серебряные крыши искрились на солнце. Если магия существовала, она определенно обрела свой приют здесь.
– А это что? – Даф указала на две светящиеся изнутри колонны, подпирающие свод одного из домов. Благодаря неровному мерцанию тени в них оживали, словно живые души, пытающиеся вырваться на свободу. – «Демоны», – подумала Дафна, поежившись.
– Они называют себя Новый Тиамтум, – после долгой паузы явно нехотя начал Лир. – Настоящие фанатики, подражают тифонцам и запугивают горожан, пророча конец света и гибель всем, кто не вступит в их ряды. Сколько раз предлагал отцу разогнать их дурацкий храм. Но много людей верит россказням, так что их поддержка вроде как на руку короне.
– Тифонцам?
– Легенду об мертвых богах этого народа помнишь?
Даф помнила. Она терпеть не могла эту жестокую легенду, согласно которой, когда боги воскреснут, весь мир обречен погибнуть во льду, а вырвавшийся из недр земли легион духов пепла станет царствовать на земле три тысячи лет, прежде чем будет развеян по ветру.
– А как они сделали… – Даф снова покосилась на колонны. – Их?
– Металлическая крошка, пара магнитов и неоновые адри. Пустышка, но выглядит впечатляюще, согласен. На это большинство и ведется.
В дверях храма в это время показался худощавый фомор, свет колонн оставлял на его впалых щеках глубокие, почти что болезненные тени. На плечах у него красовалась багровая мантия, а в руках охапка листовок. Оглядевшись по сторонам, он спустился по ступенькам, гордо вздернул подбородок и собрался уже куда-то пойти, но вдруг увидел Хэллхейта и замер.
– До сих пор меня боятся, – Лир одарил жреца враждебной усмешкой, – это приятно. Отец, может, их и уважает за умение держать народ в страхе, но не я. Как-то подсунул им в вентиляцию кварковый передатчик, так все кристаллы в колоннах вырубились. О-ох! – он театрально кивнул, как бы говоря «не за что»; жрец, тоже поняв, о чем речь, побледнел. – Сколько верующих они потеряли…
Долгую минуту Даф наблюдала, как двое пожирают друг друга глазами с разных концов площади. Жрец будто ждал нового подвоха от Хэллхейта, Хэллхейт будто не прочь был таковой устроить. В конце концов фомор в мантии сдался. Поправив свою накидку, он бросил последний презрительный взгляд на Лира и пошел прочь.
– Сожгу их секту к чертям когда-нибудь, – мрачно поклялся Лир ему вслед. – Пошли отсюда, Даф.
Дафне уже не хотелось задавать вопросы.
Вдвоем они молча миновали еще квартал и вскоре оказались в окружении тянущихся к небу черных небоскребов, какие Даф всегда и ожидала увидеть в Нараке. Только сейчас, немного привыкнув к обстановке, она заметила, что почти все прохожие таращатся, узнавая в ней даитьянку.
Лира, похоже, это совсем не смущало. Когда мимо прошел очередной незнакомец, не сводящий с них глаз и совершенно не скрывающий этого, Хэллхейт лишь лениво махнул в знак приветствия.
– Почему ты не надел что-нибудь более подобающее статусу наследника трона? – поинтересовалась Дафна, делая вид, что именно земная кожаная куртка Хэллхейта является причиной всеобщего внимания. – Или что-нибудь менее бросающееся в глаза?
– Менее бросающееся в глаза? – переспросил Лир и многозначительно окинул взглядом ее наряд.
Сама Дафна была в лазурно-голубом костюме, брюки и пиджак которого матово переливались при каждом движении и выгодно подчеркивали фигуру. Даже в Сутале Даф то и дело ловила на себе восхищенные взгляды в этом наряде и надеялась, что сегодня он придаст ей уверенности. Однако теперь эта идея не казалась столь уж дальновидной.
– Я привык выглядеть странным, Даф, – продолжал Лир, как ни в чем не бывало перешагивая через потерянную кем-то перчатку, – не соответствовать установленным нормам и правилам. – Пауза. – И законам природы. А однажды просто понял, что это не обязательно должно быть недостатком.
Даф улыбнулась. Будучи Тером, он говорил ровно то же самое.
– К тому же, если бы я все еще был в розыске, земная куртка и джинсы, – добавил Лир, – последнее, на что смотрели бы при моем появлении.
Они подошли к широкой лестнице, которая поднималась высоко вверх на дворцовую площадь. Солнце уже перешло в зенит, и его зайчики, отражающиеся от окон зданий, играли на мраморных ступеньках.
