Я поднялась, подошла к кровати и, встав на край кровати на колени, взялась за плечи Реми. Меня больше не удивляло то, как каждая клеточка моего тела отзывалась на близость этого человека, – казалось, наши тела составляют единое целое, связанные через мои руки. Я просто закрыла глаза и позволила себе наслаждаться мгновениями, пока пыталась заставить мускулы расслабиться, но напряжение в них никак не желало уходить. Я удвоила усилия, пытаясь промять правое плечо Реми, и тихо проговорила:
– Этот урод приложил тебя сюда довольно жестко. Тяжелый был удар. Так больно?
– Нет.
Мне показалось, я услышала в его тоне нотку веселья, но, возможно, ошиблась. Я сосредоточилась на его мышце, проминающейся и пружинящей под моими пальцами, и точно знала, что это очень больно. По крайней мере, так должно было быть.
– Я натру тебя арникой, а потом приложу холодный компресс.
Он сидел совершенно неподвижно, позволяя мне втереть немного мази в его кожу, но когда я перевела взгляд на его повернутое профилем ко мне лицо, то заметила, что глаза его плотно закрыты.
– Так больно? – снова спрашиваю я.
– Нет.
– Ты всегда говоришь «нет», но на этот раз я точно знаю, что это очень больно.
– Есть еще и другие части моего тела, которые болят гораздо сильнее.
– Какого черта?
Дверь номера со стуком открылась, и в спальню ворвался Пит. Таким злым я этого кроткого человека еще ни разу не видела. Черты его лица мальчика-хориста сегодня показались мне более резкими и совсем не такими ангельскими, как обычно, и даже его кудри, казалось, выражали возмущение.
– Какого? Черта? – громко повторил он.
Тело Ремингтона мгновенно застыло: мне показалось, что я пытаюсь массировать кирпичную стену.
– Тренер в ярости, – пояснил Райли, следуя по пятам за Питом. Даже он, всегда такой легкомысленный, выглядел в этот вечер мрачнее тучи. – Мы все желаем знать: какого хрена ты позволил этому жирдяю надрать тебе задницу?
В комнате мгновенно возникло странное возбужденно-гнетущее напряжение, и мои руки в то же мгновение замерли, впившись в плечо Реми сзади.
– Отвечай, это правда? Ты специально позволял ему избивать себя?
Райли сверлил своего подопечного мрачным взглядом.
Ремингтон не отвечал. Но его спина напряженно выпрямилась, казалось, напряглась каждая мышца.
– Тебе что, потрахаться нужно? – грозно вопросил Пит, кивая ему. – Так ведь?
У меня внутри все сжалось, я поняла, что ни в коем случае не хочу больше оставаться здесь и выслушивать, как эти парни предлагают Ремингтону заняться сексом, поэтому я пробормотала – главным образом себе самой, поскольку никто больше в комнате не обращал на меня никакого внимания, – что-то о том, чтобы помочь Диане на кухне, и быстро выскользнула из комнаты.
Уже в коридоре до меня дошел смысл слов Пита.
– Дурень, ты не должен позволять делать это с тобой только для того, чтобы она могла помять тебя своими руками. Послушай, мы можем позвать для тебя нескольких девочек. Делай что хочешь, но не смей играть в эти проклятые игры, как обычный человек. Ты просто мучаешь себя, Рем, то, что ты из-за нее творишь, для тебя очень опасно.
Я резко остановилась, не в силах двинуться дальше, мне показалось, что мои ноги налились свинцом, а легкие превратились в камни. Парни, похоже, говорили обо мне?
– Ты все свои деньги поставил на себя в этом году, надеюсь, ты еще не забыл? – сказал Пит. – Теперь, дружище, ты должен победить Скорпиона в финале, несмотря ни на что. И в том числе на нее.
Голос Ремингтона звучал ниже, чем у других, но отчего-то его мягкий рык прозвучал неизмеримо более угрожающе.
– Скорпион – гребаный покойник, так что сейчас просто отвали.
– Ты платишь нам, чтобы мы не давали вылезти этому дерьму, Реми, – резко возражает Пит, но его слова только заставили Ремингтона еще более угрожающе понизить голос.
– Я. Все. Держу. Под контролем.
Тишина, повисшая после его странных слов, произнесенных жутким шепотом, заставила меня сдвинуться с места, и я поспешила на кухню, где застала Диану, вытаскивающую из духовки небольшую запеченную индейку. От запаха розмарина и лайма у меня потекли слюнки, но это никак не помогло мне успокоить бешено колотящееся сердце.
– О чем так громко кричат эти парни? – спросила Диана, красиво раскладывая на блюде запеченного индюшонка и с гордостью разглядывая его со всех сторон.
– Сегодня вечером Реми крепко избили, – сказала я. – Именно об этом и шла речь. Ведь так?
Диана покачала головой, пробормотав:
– Клянусь, этот парень играет с огнем. Он балуется со своей красной кнопкой самоуничтожения, как никто другой…
Она замолчала, когда дверь за моей спиной распахнулась и я почувствовала, как большая сильная рука схватила меня за локоть и резко развернула на сто восемьдесят градусов.
– Хочешь пойти со мной на пробежку?
Льдисто-голубые глаза Ремингтона яростно сверкнули, впившись в мое лицо, и я почти физически ощутила его неудовлетворенность и отчаяние. Эти чувства окружали его темным вихрем, и внезапно мне показалось, что он стоит на грани чего-то еще более угрожающего.
– Тебе нужно поесть, Реми, – укоризненно сказала Диана, не подходя, впрочем, ближе.
Ухмыльнувшись, он схватил со стола литровую бутылку молока и начал жадно пить большими глотками, пока не выпил все до капли, а потом отставил бутылку и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Спасибо за ужин, – все с той же ухмылкой сказал он и, вопросительно изогнув бровь, с нетерпением обернулся ко мне. – Так как, Брук?
От этого взгляда и тона меня пробрала дрожь.
Мне совершенно не нравилось, что, произнося мое имя, он очень искусно нажимает на нужные кнопки.
Все происходило, как в каком-нибудь романтическом фильме.
Недовольная своей реакцией, я взглянула на его грудь и невольно подумала о том, что лучшее из того, что можно было бы сейчас с ним сделать, – это положить его в ванну со льдом. Но какое-то шестое чувство подсказало мне, что сегодня больше нельзя испытывать его терпение.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, стараясь говорить и выглядеть спокойной, а между тем внимательно рассматривая его.
– Я чувствую, что мне необходимо пробежаться. – Его глаза пристально всматриваются в меня. – А ты как, согласна?
Его просьба заставила меня колебаться. Просто никто, кроме легкоатлетов, по-настоящему не знает, что выбор того, с кем ты бежишь, невероятно важен.
Это может означать очень-очень многое!
Особенно если вы привыкли работать в одиночку. Как Ремингтон. И кроме Мелани, я никогда ни с кем не бегаю. Моя пробежка – это сугубо мое личное время. Время, чтобы подумать. Время, чтобы на чем-то сконцентрироваться. Тем не менее я согласно кивнула. Я подумала, что ему это и в самом деле нужно, и мне тоже очень нужно – вот уже несколько часов.
– Хорошо. Подожди только, пока я надену кроссовки и наколенник.
Через десять минут мы уже бежали по ближайшей к нашему отелю дорожке, которая представляла собой извилистую грунтовую тропу с редкими деревьями и, к счастью, хорошо освещенную ночью. Ремингтон в своей толстовке с капюшоном рассекал воздух в истинно боксерской манере, в то время как я просто наслаждалась прохладным ветерком, обдувающим мою разгоряченную кожу, и старалась не отставать. Я выбрала шорты для бега, спортивный топ с коротким рукавом и любимые кроссовки фирмы Asics, а на Ремингтоне была пара потрясающих кроссовок Reebok, которые заметно отличались от его высоких боксерок той же фирмы.
– А что с Питом и Райли?
– Отправились искать шлюх.
– Для тебя?
Не прекращая бега, он сделал несколько ударов в воздух.
– Возможно. Меня это не интересует.
Я не на шутку разочаровалась тем, что потеряла форму. Всего полчаса бега в выбранном нами темпе, а мои легкие уже горели, и я сильно взмокла, несмотря на прохладный ночной ветерок. Я остановилась и, наклонившись вперед, уперлась ладонями в колени, показывая жестом, чтобы Реми продолжал бег.
– Давай, вперед. Я немного отдышусь, у меня спазмы.
Но он остановился и вернулся ко мне, пружинисто подпрыгивая, чтобы не дать остыть телу, а затем вытащил из переднего кармана толстовки упаковку электролитного геля. Протягивая его мне, он подошел совсем близко, и я почувствовала знакомый запах. Смесь ароматов мыла, пота и Ремингтона Тейта. У меня сразу же начала кружиться голова. Может быть, эти спазмы внизу живота вовсе не от бега, просто мои внутренности скручивало каждый раз, когда он случайно или намеренно касался меня?
Он немного отстранился и, с шумом втягивая воздух, наблюдал, как я открываю упаковку и выдавливаю немного геля на язык.
Кровь бешено пульсировала в моих венах, и что-то безумно интимное крылось в том, как прозрачные голубые глаза Реми не отрываясь наблюдали за моим языком, когда я слизывала жидкость с принадлежащего ему пакетика.
Он даже перестал подпрыгивать и, тяжело дыша, спросил:
– Что-нибудь осталось?
Я протянула ему пакетик и сразу же почувствовала, как мои соски твердеют, и больше уже ни о чем не могла думать, кроме того, что он лижет место, которого только что касались мои губы. Мне до дрожи захотелось провести языком по ранке на его губе, отобрать у него пакетик с гелем и прижаться к его рту поцелуем…
– Это правда? То, что сказал Пит? Ты пропускал удары намеренно?
Когда он не ответил, я вспомнила о «красной кнопке», о которой говорила Диана, и разволновалась еще сильнее.
– Реми, иногда бывает так, что ты не можешь до конца восстановить то, что сломано. И уже никогда не сможешь.
Я специально выделила слово «никогда», но потом поспешно отвела взгляд и стала смотреть на далекую улицу и проезжающие мимо машины, опасаясь, что он услышит чересчур сильные эмоции в моем голосе. Из-за него я постоянно нервничала, и сейчас мне необходимо было взять себя в руки.
– Мне жаль, что так случилось с твоим коленом, – сказал он мягко, потом швырнул пакет в ближайшую мусорную корзину, несколько раз подпрыгнул, помахав кулаками – вправо, влево, и мы снова пустились бежать.
– Речь не о моем колене. Речь о том, что ты не относишься к своему телу как должно. Никогда не позволяй никому причинить тебе боль, никогда не позволяй навредить себе, Реми.
Он покачал головой и нахмурился, искоса поглядывая в мою сторону.
– Все не так, Брук. Я всего лишь подпускаю их достаточно близко, чтобы затем сделать с ними то, что хочу. Крошечная жертва ради абсолютной победы. Мои якобы ошибки придают им уверенность – они наносят пару ударов, и им начинает казаться, что я – легкая добыча, а вовсе не такой супербоец, о котором они слышали, и когда они начинают упиваться тем, как легко они бьют Ремингтона Тейта, я включаюсь и показываю все, на что способен.
– Что ж, отлично звучит. Мне это нравится гораздо больше.
Мы бежали еще около получаса или чуть больше, и после пяти миль я начала задыхаться, как старая собака, которая только что родила двенадцать маленьких щенков, ну или что-то в этом роде. Моя гордость страдала при этом не меньше, чем больное колено.
– Думаю, с меня довольно. Завтра мне, скорее всего, будет очень плохо, так что уж лучше я сейчас пойду и лягу спать, а то потом мне придется просить тебя отнести меня в отель.
– Я бы не стал возражать, – сказал он с восхитительным смешком и несколько раз наклонив голову из стороны в сторону, побежал назад вслед за мной.
В гостиничный лифт вместе с нами вошли еще несколько человек, и Ремингтон натянул пониже капюшон и опустил голову, стараясь спрятать лицо. Очевидно, он делал это, чтобы его не узнали, и я не могла сдержать улыбки.
– Придержите лифт! – прокричали из вестибюля, и я, увидев бегущую к нам молодую пару, нажала на кнопку «Открыть дверь» и держала ее, пока они не запрыгнули внутрь лифта. И в эту минуту мое сердце замерло, когда я почувствовала, как Ремингтон обхватил меня за бедра и притянул к себе. А потом я поняла, что умираю, потому что он наклонился вперед и, изогнув шею, с шумом втянул воздух. О боже, он что, нюхает меня? Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться с нестерпимым желанием – развернуться, уткнуться носом в его шею и лизнуть влажную от пота кожу.
– Тебе уже лучше? – спросила я, слегка повернув к нему голову.
– Да. – Он наклонился еще ниже, и его теплое дыхание коснулось моего виска. – А тебе?
Его феромоны действовали на меня словно наркотик, в горле вдруг пересохло, и я смогла лишь молча кивнуть ему. Его руки сжались на моих бедрах еще крепче, в ответ так же сильно сжались мои мышцы между ног, и я невольно застонала от боли.
Едва оказавшись в своем номере, я бросилась под душ и сделала воду настолько холодной, насколько могла вытерпеть. Зубы у меня стучали, но тело продолжало гореть от возбуждения, и мышцы скручивались в узлы при мысли о нем. О нем. О нем.
После душа я рухнула в постель. Диана пробормотала «привет» и продолжила изучать книгу рецептов. Пробормотав «Спокойной ночи», я закрыла глаза и попыталась притвориться, что все нормально и мое тело не горит как в лихорадке.
Однако мне было так не по себе, что я не переставая вертелась под простыней, перебирая в уме события этого вечера – ужасный бой, невероятные слова, сказанные Питом Ремингтону, наша пробежка. Меня преследовал вид его сочного, сексуального рта с рассеченной нижней губой, обхватившего уголок пакетика с гелем. Вспоминая, как язык Реми выдавил из упаковки остатки геля, я невольно представляла, каково быть этим пакетом, почувствовать, как его губы скользят по моему языку, нежно его посасывают… похоже, я и правда начала сходить с ума.
Я отчаянно пыталась найти хоть какое-то облегчение от постоянного, изнуряющего гормонального буйства, вызываемого близостью мужчины. Я понимала, что должна принять это как неизбежность, чтобы научиться защищать себя, но просто не представляла, что смогу сделать. Его лицо, его запах, само его присутствие рядом сводили меня с ума. Да, я понимала, что он мой клиент, но он в то же время был мне… как друг. Мне просто было необходимо касаться его. Я знала, что не могу поцеловать этот сексуальный рот, но могла, по крайней мере, разминать и растягивать его не менее сексуальное тело.
Он, должно быть, как следует разогрелся от нашей пробежки и вымотался после боя, а я жаждала прикосновений к его коже, как наркоман. Прежде чем я сообразила, что делаю, я натянула велюровый спортивный костюм, направилась в его номер и постучала в дверь.
Не знаю, что я собиралась ему сказать. Я ничего не знала, кроме того, что, вероятно, не смогу заснуть, пока его не увижу и, по крайней мере, не приложу лед к его избитой груди, или просто протру его ушибы противовоспалительным средством, или… я еще не знаю, что сделаю.
Почему он попросил меня пойти с ним на пробежку?
С чего это Пит взял, что он специально подставлялся под удары, чтобы у меня был повод прикоснуться к нему? Неужели он так сильно жаждал моих прикосновений?
Райли распахнул передо мной дверь. За его плечами я заметила в гостиной женщину в сексуальном прозрачном нижнем белье, танцующую на кофейном столике, и услышала из глубины номера еще один женский голос, произносивший: «…нам тут сказали, что ты хочешь развлечься с нами, Реми…»
– Да? – спросил меня Райли, а я просто посмотрела на него, как идиотка, и у меня сжалось сердце, потому что я поняла, что это, конечно, те самые шлюхи, которых… я опустила голову, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать, чтобы объяснить свое появление здесь:
– Я оставила тут свой смарт… О черт, вот же он. – Я посмотрела на мобильник в руке и со смущенной улыбкой закатила глаза, показывая, какая я глупая.
Впрочем, так оно и есть.
Черт, я действительно полная дура.
– Неважно. Забудь. Спокойной ночи, Райли.
И услышала глухой низкий голос Ремингтона из гостиной:
– Кто там еще?
Я помчалась в свою комнату и захлопнула за собой дверь, чувствуя, как все внутри меня немеет. На этот раз, возвращаясь в постель, я была почти уверена, что лихорадочное возбуждение теперь перестанет меня мучить, однако заснуть все равно не могла. Потому что теперь мое воображение полностью занимала женщина, которую Ремингтон жадно целовал своим потрясающим ртом, и этой женщиной, облизывающей его разбитые губы, которые я должна была бы смазать заживляющей мазью, к сожалению, была не я.
? ? ?
Сегодня Реми во время тренировки дрался так, как, по мнению Тренера, ему следовало бы биться вчера.
