– От него разит деньгами!
– Ну что же, о’кей! Что я теряю, в конце концов? Я буду там.
Опять появилась знаменитая улыбка Лу.
– Хорошо. Теперь помни: ему нужен спокойный и невозмутимый характер. Этот парень имел в виду именно то, о чем говорил.
– Спокойный, невозмутимый характер? Это означает человека, со всем соглашающегося?
– Правильно, Джерри! Именно так!
– Предположим, что он меня наймет, а что в отношении денег? Вы об этом договорились?
Маленькие глазки Лу похолодели.
– Если он заговорит о деньгах, отошли его ко мне. Ведь я твой агент, верно?
– Должно быть… Вроде другого у меня и не было. – Я выдал свою мальчишескую улыбку минус искренность. – Ну, о’кей. Я там буду! – Помолчав, я продолжил: – Есть еще одна мелочь, Лу… Нам надо это разрешить, прежде чем мы расстанемся. Я иду в «Плазу», покупаю «Ньюсуик», заказываю бокал мартини… Правильно?
Он недоверчиво посмотрел на меня:
– Да, ты все это должен сделать…
Моя мальчишеская улыбка стала еще шире.
– Но как?
Лу недоумевал:
– Не понимаю…
– Давайте посмотрим прямо в глаза отвратительной действительности… Я совершенно без денег. Даже в ваш офис мне пришлось идти пешком, потому что я давно продал машину.
Лу откинулся в кресле:
– Невозможно! Я уже одолжил тебе…
– Это было шесть месяцев назад. В настоящий момент я стою один доллар и двадцать центов.
Он закрыл глаза и тихонечко застонал. Мне было видно, как он борется с собой. Наконец глаза открылись, он вытащил из пухлого бумажника двадцатидолларовую бумажку и положил ее на стол, как будто она была из тоненького стекла.
Когда я потянулся к деньгам, он сказал:
– Тебе лучше получить эту работу, Джерри… Это последнее подаяние от меня. Если ты не получишь этой работы, не появляйся больше в моем офисе. Понятно?
Я сунул бумажку в пустой бумажник.
– Я всегда знал, что у вас золотое сердце, Лу, – сказал я. – Я буду рассказывать своим внукам о вашей щедрости. Малыши будут рыдать от умиления.
Он фыркнул:
– Теперь ты должен мне пятьсот двадцать три доллара, прибавь к этому двадцать пять процентов этой суммы. Ну, уходи!
Я вышел. У дверей сидели двое весьма потрепанного вида пожилых людей. Они ждали встречи с Лу. Их вид навеял на меня уныние, но я все же ухитрился весело улыбнуться Лиз. Потом я зашагал по улице. Приближаясь к своему убогому жилищу, я был полон надежд, как ни разу еще в своей жизни. Я надеялся, что сегодняшний день станет поворотным в моей судьбе.
Когда я вошел в вестибюль отеля «Плаза», часы показывали 22:30.
В мои лучшие времена я частенько наведывался в этот отель, а в его баре и ресторане назначал свидания благосклонно расположенным ко мне куколкам. В те дни швейцар непременно приподнял бы шляпу, приветствуя меня, но сегодня он просто равнодушно скользнул по мне взглядом, спеша вниз по лестнице к подъехавшему «кадиллаку», из которого вылезли толстый мужчина и еще более толстая женщина.
Вестибюль отеля был наполнен обычной публикой, снующей взад и вперед и шумно приветствующей друг друга: мужчины в смокингах, женщины в боевом оперении. Никто не обращал на меня внимания, когда я проходил к газетному киоску. Особа, стоявшая за прилавком, очевидно, с того дня, как был построен отель, улыбнулась мне:
– Боже мой, хэлло, мистер Стивенс! Я часто о вас вспоминала. Вы уезжали?
Ну что же, хоть кто-то меня не забыл.
– Во Францию, – солгал я. – Как поживаете?
– Сносно. Никто из нас не молодеет. А вы, мистер Стивенс?
– Прекрасно! Дайте-ка мне «Ньюсуик», детка!
Она глупо заулыбалась. Нетрудно обрадовать людей, не обремененных деньгами или славой. Она протянула мне журнал, я заплатил. Затем вспомнил, что за мной могут наблюдать, и подарил ей свою чарующую улыбку, сказав, что она выглядит моложе, чем когда я видел ее в последний раз. Я оставил ее сияющей от радости и прошел через толпу к бару. Я преодолел искушение оглянуться через плечо и попытался угадать среди всех этих бездельников мистера Дюранта. Я все же надеялся, что он где-то здесь и наблюдает за моим представлением.
Бар был набит битком. Мне пришлось протискиваться между сильно надушенными женщинами и толстопузыми мужчинами.
Джо-Джо, бармен-негр, был занят коктейлями. С тех пор как я видел его в последний раз, он сильно растолстел. Он мельком посмотрел на меня, потом присмотрелся и просиял:
– Привет, мистер Стивенс! Через секунду обслужу вас!
Я уперся локтями в стойку. Еще один человек, помнящий меня…
Когда Джо-Джо наконец подошел ко мне, я спросил сухого мартини.
– Давно вас не видел, мистер Стивенс, – сказал он, потянувшись за шейкером. – Вы сильно изменились.
– Да… Ты знаешь, как это бывает…
Ему я не стал лгать, что ездил во Францию. Джо-Джо был осведомлен обо всем, что творилось в городе.
– Конечно… Мы приходим и уходим, но непременно возвращаемся в этот город…
Показалось ли мне, что он смотрит на меня с сочувствием?
– Так или иначе, приятно вас снова видеть.
Он протянул мне бокал и поспешил к группе клиентов, громко требующих вновь наполнить им бокалы.
Неожиданно я почувствовал себя замечательно. Прошло уже много времени с тех пор, как мне говорили, что рады меня видеть. Большинство моих так называемых друзей переходили на другую сторону улицы, когда замечали меня.
Я не был уверен, что моя сцена с Джо-Джо была достаточно продолжительной. Взяв в руки бокал, я оглянулся, но толпа была настолько плотной, что я не мог обнаружить кого-нибудь походившего на мистера Дюранта, каким его описал мне Лу.
Я тихонечко потягивал свой напиток и просматривал журнал. Когда Джо-Джо освободился, я знаком подозвал его:
– Пачку «Честерфильда», пожалуйста.
– Да, мистер Стивенс. – Он протянул сигареты. – Питье о’кей?
– Замечательное. Никто лучше тебя не умеет смешивать сухой мартини.
Он улыбнулся:
– На своем веку я немало его смешал!
– Я спешу, поэтому заплачу сразу.
Я положил на стойку десять долларов.
Он дал сдачу, я оставил ему чаевые.
– Надеюсь увидеть вас в скором временя снова, мистер Стивенс!
И он отправился выполнять новые заказы.
Я допил мартини, закурил сигарету, потом отправился в лобби. Толпа заметно поредела, часть людей прошла в ресторан, другие потянулись к выходу.
Теперь мое сердце бешено колотилось. Появится ли мистер Дюрант? Постаравшись, чтобы на моей физиономии не было заметно, какие сомнения меня обуревают, я направился к одному из мягких кресел. Усевшись, я открыл журнал и стал смотреть в него, ничего не видя. Допустим, я провалился… Что-то никто не спешит подойти ко мне…
Не горячись, сказал я себе, и раздавил окурок в пепельнице, стоявшей рядом со мной. Закинув ногу на ногу, я принялся перелистывать журнал.
Прошло двадцать длиннющих минут, и ничего не произошло… К этому времени вестибюль почти опустел. Я осмотрелся. На порядочном расстоянии от меня сидела пожилая пара, тощий мужчина и еще более тощая женщина разговаривали с дежурным администратором. Четверо мальчишек-посыльных сидели на скамейке, ожидая появления новых визитеров. Отдельно от всех сидела маленькая старушка, выглядела она всеми забытой и растерянной. Ее единственным компаньоном был карликовый пудель. Двое мужчин, дымя сигаретами, разглядывали какие-то бумаги. Никто даже отдаленно не напоминал мистера Дюранта.
Я ждал, мне не оставалось ничего другого. Мне казалось, что я постепенно погружаюсь в черное облако депрессии. А через пятнадцать минут это облако вообще стало непроницаемым.
Я провалился!
Отложив журнал, я закурил сигарету. Ну и что же мне делать? Я подумал о долгом, утомительном пути назад, домой. Ехать на такси мне было не по карману. Лишившись финансовой поддержки Лу, я мог потерять и то немногое, что у меня еще было. Хотя бы крышу над головой…
Насколько серьезен был Лу, запретивший мне показываться в его офисе в случае, если меня постигнет неудача? Пораскинув умом, я решил, что он блефовал. Нет, он не выпустит меня из своих когтей, пока я с ним не рассчитаюсь!
Ну что же, надо возвращаться домой и вновь бесконечно ожидать телефонного звонка… То, что осталось от подачки Лу, спасет меня на некоторое время от голодной смерти.
В вестибюле было так уютно… Меня никто не беспокоил. Мне так не хотелось отсюда уходить и пускаться в ужасно длинную дорогу! Поэтому я откинулся на спинку кресла и вынудил себя заинтересоваться людьми, оставшимися в вестибюле. Тощие мужчина и женщина ушли. Пожилую пару окликнула другая пожилая пара, и они отправились в ресторан. Двое бизнесменов все еще курили и что-то оживленно обсуждали.
Мои глаза обратились к маленькой пожилой даме с пудельком.
Вестибюли отелей кишат маленькими пожилыми дамами. Некоторые из них худощавые, другие толстухи, но они всегда бывают в гордом одиночестве. И эта старушка была типичным экземпляром. Я подумал, что она, вероятно, овдовела, у нее были деньги, теперь она совершала турне по Калифорнии, после которого вернется в свой собственный дом, где дворецкий и несколько пожилых горничных бесстыдно обкрадывают ее. Она тратила деньги только на себя. На ней был великолепный парик пепельной блондинки, ее очки были в дорогой оправе, ее платье изумрудного цвета было, скорее всего, от Бальмэна, а на пальцах сверкали бриллианты.
Я почувствовал, что она смотрит на меня, и моментально отвел глаза, но даже после этого чувствовал на себе ее взгляд.
Господи! Неужели же я произвел впечатление на эту старушку? Похоже на то, потому что она выбралась из своего кресла, подхватила на руки собачонку и подошла ко мне.
– Вы, должно быть, мистер Джерри Стивенс?! – воскликнула она, подходя к моему креслу.
Боже, подумал я, поднимаясь, только этого мне не хватало! Но я подарил ей свою чарующую улыбку.
– Мистер Стивенс, я не хочу быть назойливой, но чувствую, что мне необходимо вам сказать, как мне нравилось исполнение вами роли шерифа в «Икс-ранчо»!
Из всех бездарных фильмов, в которых мне довелось играть, «Шериф из Икс-ранчо» был самым скверным!
Я повторил свою улыбку:
– Вы очень любезны, мадам! Благодарю вас!
– Я не пропустила ни одного фильма с вашим участием, мистер Стивенс, – продолжала она в экстазе. – У вас необычайный талант!
Талант? Мне показалось, что где-то рядом насмешливо хохочет Лу…
Я внимательно посмотрел на старушку и испытал подобие шока. Эта женщина не была обычной одинокой старушкой из отеля. В ее темно-серых глазах чувствовалась сталь, а ее губы были необычайно тонкими.
– Благодарю вас, – повторил я, не имея понятия, что можно сказать еще.
Она разглядывала меня с улыбкой.
– Я собиралась отправиться пообедать… Интересно знать, не согласились ли бы вы составить мне компанию?
После короткой паузы она продолжала:
– Ох, мистер Стивенс, согласитесь, пожалуйста, быть моим гостем! Это доставит мне колоссальное удовольствие!
Новая пауза. Видя, что я колеблюсь, она добавила:
– Я бы так хотела послушать о вашей работе… Но возможно, вы уже пообедали?
Пообедал? Моя последняя еда состояла из заветренной отбивной на куске хлеба в полдень… У меня уже давно сосало под ложечкой.
Но все равно я не решался. Прошло уже минут сорок, у мистера Дюранта было сколько угодно времени, чтобы подойти ко мне. Эта старушка была, несомненно, богата. «Будьте моим гостем!» Я не мог противиться такому приглашению. Мысль об огромной сочной отбивной и жареном картофеле наполнила мой рот слюной.
– Это было бы очень приятно. Благодарю вас!
Она потерла руки:
– Я так рада! Я не думала… – Она заулыбалась. – Тогда пойдемте! Я обожаю вестерны, я убеждена, вы сумеете мне объяснить, как их снимают. Наверное, имеется масса интересных трюков?
Она двинулась к выходу. Я поразился, потому что решил, что мы пообедаем в ресторане… Но поскольку она бодро шла вперед, я вынужден был отправиться следом.
Когда мы оказались на крыльце, швейцар приподнял перед ней шляпу и поклонился, потом громко свистнул. Почти сразу же из темноты вынырнул темно-синий «роллс». Шофер-японец в серой униформе и островерхой фуражке распахнул дверцу.
