Наталья Маркелова "Мар. Огненное сердце"

Мар. Огненное сердце
Наталья Евгеньевна Маркелова

МалестантаМар #3
Говорят, того, кто прошёл Лабиринт, победить невозможно. Но что будет, если вызов друг другу бросят две королевы? Вьен мечтает жить вечно и править Королевством Золотых птиц, для этого она готова на любые жертвы. Лина хочет лишь уберечь от беды тех, кого любит, и спасти Тима. Но как она сможет это сделать, если ей не по силам даже вырваться на свободу из Башни, куда её заточила Королева Вьен? На помощь Лине приходит монстр Замка Серых садов.

Заключительная часть трилогии – общая история Лины и Мира. История о том, как пройти свой собственный Лабиринт.

Наталья Евгеньевна Маркелова

© Н. Е. Маркелова, текст, 2019

© М. А. Шестаков, иллюстрации, 2019

© АО «Издательский Дом Мещерякова», 2019

Глава 1

Я прошла лабиринт…

«Я прошла Лабиринт» – с этой мыслью я просыпаюсь каждое утро, с ней же засыпаю каждый вечер. Эту фразу я повторяю раз за разом днём и ночью, чтобы прогнать кошмары, которые, словно крысы, грызут моё сердце. Я прошла Лабиринт – это всё, что у меня есть. Не много, чтобы победить, но и не мало, чтобы не сдаться. А когда-то я думала, что самое страшное осталось там, за воротами Лабиринта. Как же я ошибалась…

Я смотрю из окна Башни на сверкающую вдалеке Столицу. Она так же прекрасна, как в тот момент, когда я впервые увидела её. Кажется, это было сто лет назад. Теперь эта красота словно смеётся над моими мечтами, но ничего другого мне сейчас не дано.

У Башни, в которой я нахожусь, нет двери. Да и окно в ней всего одно, больше похожее на уродливое отверстие в стене. На первый взгляд оно ничем не защищено и не ограничено, но это лишь видимость свободы. Однажды я испытала это на себе. Ожоги на моей руке до сих пор дают о себе знать. Я смотрю из этого окна день за днём вот уже более трёх месяцев. Беззвучная и с виду безразличная ко всему, словно статуя или кукла. Лишь ночью я покидаю свой пост, чтобы погрузиться в беспокойные сны. Только ночью я могу вздохнуть свободно, но разве в заточении можно вообще упоминать о свободе?

Иногда в Башню приходит Королева Вьен – мой страшный и единственный тюремщик. Как же она появляется здесь, в здании без дверей? И как я сама сюда попала? Это тот самый вопрос, на который у меня нет никакого ответа. Однажды я просто проснулась в Башне, и мне стоило огромного труда не выказать своего удивления. Вместо этого я привычно притворилась безразличной ко всему пустышкой. Представляю, как разочарована была Королева, – наверняка она ожидала иного. Как Вьен сама появляется в Башне, какие тайные рычаги использует? Я не знаю. В этот момент я всегда стою у окна, повернувшись к Королеве спиной, и мне просто нестерпимо хочется оглянуться, но я мастерски продолжаю играть свою роль. Королева же подходит ко мне и задаёт всегда один и тот же вопрос:

– Ты помнишь список прошедших Лабиринт? Ты помнишь. Скажи мне его, Лина.

Иногда её голос бывает ласковым, словно медовым, иногда заискивающим и нежным, иногда тусклым, как свет хмурым осенним днём, иногда злым, как дикие пчёлы, но самое страшное, когда он вообще лишён какой-либо интонации. Тогда мне кажется, что за моей спиной притаилось чудовище.

В ответ на свои вопросы Королева неизменно получает моё молчание.

Я с напускным безразличием смотрю в окно, надеясь только на то, что Вьен не слышит, как в ужасе замирает моё сердце. Затем Королева опускает руку мне на плечо, также устремляя взгляд за горизонт, словно пытаясь рассмотреть, что же я вижу там вдали. Иногда рука её дрожит и создаётся ощущение, что от неё разбегаются маленькие проворные и наверняка ядовитые паучки, а порою пальцы Вьен сжимаются так сильно, что я боюсь – вот-вот они раздавят моё плечо. Кто бы знал, каких усилий мне стоит в такие моменты продолжать свой спектакль, но я не оставляю свою роль ни на секунду.

Впрочем, есть нечто, что терзает меня посильнее визитов Вьен, – это провал в памяти, пустота на месте моих воспоминаний о Лабиринте. Иногда яркие световые вспышки прорезают её, приоткрывая передо мной бессвязные обрывки. Эти видения пугают, сводят с ума, но не отвечают ни на один из интересующих меня вопросов. Возможно, именно из-за потери памяти все прошедшие Лабиринт отказываются говорить о нём. Вот только неизвестность пугает гораздо больше, потому что в дело вступает фантазия. О, ей есть где разгуляться! Моя фантазия вопрошает меня, что же было в Лабиринте такого, чего я боюсь настолько, что отказываюсь помнить об этом? Отчётливо я вижу лишь то, как вошла в Лабиринт. Первые мгновения, первые шаги, первые ощущения. А затем словно кто-то опускает занавес, тяжёлый, пыльный, непроницаемый. И вот уже предо мною выход из Лабиринта – Вторые ворота. Списки, выбитые на камне. Длинный перечень имён, в конце которого стоит моё. Я вожу по этому имени рукой, перепачканной кровью, и не могу вспомнить, чья это кровь. Затем вновь и вновь перечитываю списки, пока они не отпечатываются в моей памяти так же глубоко, как на камне у ворот Лабиринта. В тот момент мне кажется, что это самое важное в жизни – запомнить их. Выучив имена, пошатываясь, поднимаюсь, кладу руки на створки ворот и наваливаюсь на них всем телом. Всё сливается, всё меркнет перед невероятно ярким светом… Я победила! Я прошла Лабиринт! Моё сердце готово выскочить из груди. Счастье – вот что испытывала я в то мгновение, неописуемое счастье, затем сменившееся тупым отчаяньем…

«Ты помнишь список имён прошедших Лабиринт? Ты помнишь. Скажи мне его, Лина» – это первые слова, которые я услышала, преодолев Вторые ворота. И ощутив хищный взгляд Вьен, по просьбе которой я и запоминала списки, вдруг с горечью поняла: это ещё не победа, игра продолжается. Один неверный шаг – и я погибла, а вместе со мной и Тим.

Тим… Почему я постоянно вижу по ночам его лицо? Что мучает меня? Совесть? То, что я не могу спасти его от цепких лап Болот? Почему я вспоминаю о нём так часто, когда смотрю из окна Башни? Думая об этом, я чувствую вину перед принцем Ларом, иногда злюсь на себя, а иногда перед моими глазами отчётливо всплывает видение – светящийся шар, висящий над Болотом, и Тим, застывший в этом шаре. И только от меня зависит – останется он там навсегда или нет.

Да, расслабляться ещё рано. Игра не окончена. Вьен лжёт мне. И мой Мар это тоже чувствует. Он всегда рядом и понимает меня, как никто другой. Единственное существо, перед которым не нужно врать и лукавить, но от этого не легче. Я ощущаю прикосновение к моей щеке мягкой пушистой шкурки и с горечью думаю, что, возможно, легко не будет уже никогда. Да и выходят ли когда-нибудь из Лабиринта? Что, если ворота – это только видимость, а на самом деле испытание продолжается? Вся жизнь – это Лабиринт, где постоянно нужно выбирать – куда свернуть – и зорко следить за тем, чтобы не попасть в очередную ловушку. А возможно, это и есть очередная ловушка и ворота только мираж? Ты проходишь их и думаешь, что победил, и в тот самый миг, когда ты успокоишься… Если так думать, можно сойти с ума. Да, правда в том, что Лабиринт не исчез, он всегда будет рядом…

Перед окном Башни, едва шевеля крыльями, пролетает дракон. И, как когда-то в детстве, я представляю себя похищенной принцессой. Вскоре за мной примчится прекрасный принц и победит чудовище. Если бы всё было так просто. В этой истории такой простоты не будет. Как я попала в неё? Как поняла, что за опасность мне угрожает? А что, если я ошибаюсь? Может быть, я зря злю Королеву Вьен? Возможно, мне нужно назвать ей имена прошедших Лабиринт и меня отпустят? И всё будет как прежде. Но как прежде уже никогда не будет. Я прошла Лабиринт. Тим заключён в светящемся шаре на Болотах. Остаётся только Лар, но и в нём я уже не уверена так, как раньше. Я не могу вернуться назад, но и позволить себе проиграть тоже не могу. Мои знания – тот самый список, испачканный кровью, – единственный козырь, который у меня есть.

Список прошедших Лабиринт… Полностью его не знают даже Хранители тайн Лабиринта, потому что они были назначены лишь при правлении Королевы Вьен. В обязанности Хранителей входит вести хроники Лабиринта. По крохам, по ничтожным намёкам, по старым записям в архивах собирают они в своих книгах истории, произошедшие с теми, кто побывал в Лабиринте. Одно время Хранители даже пытались разузнать истории о прохождении Лабиринта главами других королевств. Но ни к чему, кроме большого скандала, это не привело. Тема Лабиринта всегда была под большим запретом, даже само упоминание о нём считалось более чем неприличным. А ещё Хранители, насколько есть возможность, изучают Лабиринт. Поговаривают, что чем дольше человек состоит на должности Хранителя, тем меньше в нём остаётся человеческого, тем глубже может отойти он от Первых ворот. Но ни один Хранитель не проходил Лабиринт до конца, а значит, не видел списков. Я думаю, Вьен специально ввела эту должность, надеясь, что Хранители смогут увидеть списки или найдут в историях зацепку, которая поможет узнать имя пропавшей королевы. Но, судя по всему, всё было безрезультатно. Век Хранителя не долог, в отличие от жизни Королевы. Рано или поздно Хранитель просто не возвращается из Лабиринта. И должность передаётся дальше, сын замещает отца. Тим должен был принять посвящение в Хранители третьим в своей семье. Помню, как однажды мать Тима осторожно взяла меня за руку и тихо шепнула:

– Спасибо.

– За что? – удивилась я.

– За то, что дружишь с моим мальчиком. В деревне боятся моих ребятишек. Поговаривают, что тех, кто свяжется с семьёй Хранителя, утянет в себя Лабиринт.

Но я-то и так была рождена, чтобы войти в Лабиринт, – стоило ли мне бояться глупых сказок? Которые, однако, во многом были правдивы.

Отца Тима я видела всего дважды. Он редко бывал дома, пропадая то в архивах Дворца Королевы, то в Лабиринте. Свою семью он держал подальше от Столицы и от Лабиринта. Подальше от себя. К родным он возвращался с каждым годом всё реже. Во время визитов отца Тим всегда оставался дома. Отец передавал ему знания. Однажды я не выдержала долгого отсутствия Тима и побежала к нему домой. Дверь мне открыл его отец. Я с удивлением уставилась на черноволосого высокого мужчину, чем-то напоминающего медведя.

– Ты ведь принцесса Лина? – спросил он.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова: почему-то отец Тима пугал меня.

– Пойдём, прогуляемся, – предложил мужчина и взял меня за руку.

– А где Тим? – пролепетала я испуганно.

– Тим занят.

Мне показалось, что сейчас отец Тима начнёт отчитывать меня за дружбу с его сыном – я знала, что он, в отличие от своей жены, не слишком ею доволен, – но мужчина молчал. Просто молча пошёл со мной по дороге в сторону Замка Тихой воды. Когда вдали показались стены замка, Хранитель наконец заговорил:

– Лина, ты наверняка слышала, что водить дружбу с семьёй Хранителя тайн Лабиринта – к беде. И о том, что Хранители уже не совсем люди, тоже слышала. Так вот, это не сказки. Мы отравлены Лабиринтом и передаём эти особенности своим детям. Поэтому тебе лучше быть подальше от Тима. Из вашей дружбы не получится ничего хорошего.

– Но в Лабиринте бывают не только Хранители, – вдруг выпалила я, испуганная тем, что отец Тима запретит ему общаться со мной или ещё хуже того – попросит моих родителей разорвать нашу дружбу. – Лабиринт вообще создан не для вас. Сотни лет короли и королевы проходят его, а значит, во мне Лабиринта значительно больше, чем в Тиме.

Мужчина остановился, присел на корточки и заглянул мне в глаза:

– Признаться, я не ожидал такого мудрого ответа от маленькой девочки. Но в нём есть одна ошибка. Очень серьёзная ошибка. Лабиринт не был создан – он был всегда. – Отец моего друга взял в свои большие ладони мою маленькую ручку. – Я не должен говорить тебе и этого, но пусть это будет моим подарком за твою искреннюю привязанность к моему сыну. И всё же, Лина, для тебя и для Тима будет лучше, если вы перестанете дружить. Это всё равно случится, но сейчас прервать эту дружбу будет значительно проще.

– Нет! – воскликнула я. – Пожалуйста, не разлучайте нас!

Мужчина поднялся, потрепал меня по голове и пошёл обратно, бросив мне напоследок:

– Беги домой, принцесса, время всё равно расставит всё по своим местам. Я просто хотел как лучше.

В тот день я не могла найти себе места, всё думала о том, что отец Тима запретит своему сыну дружить со мной. А ночью стало совсем невыносимо. Я не представляла себе жизни, в которой мы были бы разлучены. Не выдержав, я поспешно оделась и спустилась по плющу, вьющемуся по стене замка, в сад. Темнота пугала меня, но не настолько, чтобы я отказалась от своей затеи. Не знаю, что бы я предприняла, добравшись до дома Тима, – мои планы так далеко не заходили, – но вдруг от деревьев на краю парка отделилась какая-то тень. Вскрикнув, я зажала себе рот руками, потому что узнала Тима. Мы бросились друг к другу и обнялись. Слова были не нужны, Тим оказался здесь по той же самой причине, по которой я решила отправиться к нему. Мы одинаково боялись, что нам запретят быть вместе. Именно тогда на дереве и были вырезаны слова: «Тим + Лина = друзья навсегда».

Но время всё расставило по своим местам. Я была в Башне, из которой не было выхода, а Тим застыл в светящемся шаре над Болотом. Навсегда.

*****

В Башне постоянно холодно. Я терплю, не позволяя себе даже на мгновение забыться и обратиться к магии. Наверняка маги Вьен тотчас почувствуют это. Я должна не замечать холода, не замечать страха, не замечать ничего вокруг. Со стороны должно казаться, что я мысленно всё ещё там – в Лабиринте. В какой-то степени это правда.

Все мои дни в Башне являются отражениями друг друга. Проснувшись, я некоторое время лежу в кровати с закрытыми глазами, стараясь дышать как можно ровнее и глубже. Раннее утро – это время, когда я собираюсь с духом перед очередным днём. Сколько было этих дней? Все они ничего не значат. Моё пробуждение – это знак для магической прислуги. Мгновение – и я умыта, одета, причёсана, накормлена. Моя прислуга никогда не тревожит меня понапрасну и всегда знает, когда нужно появиться или исчезнуть. Я же не доверяю даже ей, не отпуская мысли, что призраки служанок могут быть вполне реальными шпионами. Потому, глядя на них, я тоже безучастна, пуста.

Вытерпев ухаживания слуг, я иду к окну Башни. И замираю около него до полудня, до тех пор, пока не накроют к обеду и у меня не появится передышка. Тело моё уже привыкло, перестало ныть от пребывания в одном и том же положении. Это только со стороны кажется, что стоять в одной позе просто. И всё же в Башне мне намного легче, чем было во Дворце Королевы. Здесь меня никто не тревожит, кроме Вьен. А во Дворце ко мне приходили родители. И это было ужасно. Мать плакала, отец пытался достучаться до меня рассказами о прошлом. Я не слушала их, все мои силы уходили на то, чтобы удержать на лице безразличную маску. Как же это было тяжело! Каждая слеза, каждый звук их голоса терзали меня, рвали на части сердце. Мне хотелось броситься к маме и папе, обнять, успокоить, а я причиняла им боль своим безразличием, своей немотой, ненавидя и презирая себя за это.

А ещё во Дворце меня навещал Лар, клялся в любви, обещал принять меня любой, что бы ни сделал со мной Лабиринт, что бы я ни сделала в нём. Я с ужасом сознавала, что принц не понимает меня. Вот Тим бы меня понял. Тим бы верил в меня. Он не допустил бы даже мысли, что я могла сделать в Лабиринте что-то плохое. Только такая вера по-настоящему давала бы мне силы, а не глупые заверения, что меня будут любить любой. В такие моменты держать маску становилось трудно из-за злости: хотелось заорать на Лара, влепить ему пощёчину, только бы он замолчал, только бы услышал свои же собственные слова и понял, насколько они оскорбительны. Вот только сильнее злости было чувство вины перед принцем за то, что я слишком часто думала о Тиме. Когда Лар покидал меня, становилось легче. И это тоже пугало. Раз за разом я спрашивала себя, неужели то, что я чувствовала к Лару, ушло? Неужели наш мир на двоих развалился на части? Почему, связанные Лабиринтом, мы стали не ближе, а дальше друг от друга? Хотелось плакать, но и этого было нельзя.

После подобных визитов всегда приходила Кадета, болтала о какой-то ерунде, поила меня снадобьями, от которых становилось легче, спокойнее, но каждый раз я боялась, что первый маг королевы даст мне нечто, что развяжет язык и заставит сознаться в игре. И тогда меня снова охватывал страх.

Когда из Дворца меня перевели в Башню, несмотря на весь зловещий характер этого места, мне стало спокойнее. Ведь сюда, в Башню, приходила только Вьен. Я чувствовала от этого огромное облегчение. Так мне было проще играть свою роль. Ведь я её играла именно для Королевы. Вьен спрашивала, спрашивала, спрашивала. Стояла рядом, опуская тоненькую, сухую руку мне на плечо. И мне начинало казаться, что я знаю, о чём думает в этот момент Королева. А думала она наверняка всегда об одном и том же: как было бы хорошо спихнуть меня из окна Башни на гладкие камни внизу. Но, самое удивительное, от этого не было страшно. Я знала: Вьен так не сделает, потому что у меня есть нечто, слишком уж ей необходимое.

*****

– Иногда мне хочется спихнуть Лину с Башни, – зло посмотрела Вьен на Кадету, словно та была виновата в этом её желании.

– Но вы же этого не сделаете?

В голосе первого королевского мага послышалось беспокойство. Она нервно пригладила свои огненные волосы – посыпались искры.

– К сожалению, нет. Пока я не узнаю у Лины кое-что необходимое для себя, я не смогу этого сделать. Но, скажу тебе честно, Кадета, иногда мне очень хочется забыть обо всём и просто выкинуть маленькую врунью из окна. Я думаю, Лина мне лжёт. Она всем лжёт. Нет никакого оцепенения. Моя внучка затеяла со мной глупую опасную игру. Вот только зря она думает, что сможет тягаться со мной. Того, кто прошёл Лабиринт, обыграть невозможно.

– Лина тоже прошла Лабиринт, – напомнила Королеве Кадета.

– Что ты хочешь этим сказать? – оскалилась Вьен.

– Ничего, просто напоминаю вам этот факт, – с удивлением посмотрела Кадета в глаза Вьен: никогда она ещё не видела Королеву такой раздражённой, злой и нервной. Кадета прекрасно знала, сколько магии вложено в поддержание блистательного образа Королевы, и видела её настоящую за теми магическими масками, что были созданы для одурачивания простых людей. Но обычно и в своём лишённом лоска облике Вьен всё равно умела восхищать. Теперь же Кадета наблюдала пред собой дёрганое, испуганное создание, готовое излить свою ярость на любого, кто не вовремя подвернётся ему под руку. Вьен становилась похожа на старую бешеную крысу.

«Вьен выглядит так, – подумала огненноволосая, – словно чего-то смертельно боится. Но чего бояться Королеве Золотых птиц? А может быть, она была такой всегда, а я этого просто не замечала?»

– Нет, я не забыла, что Лина прошла Лабиринт. Я помню об этом каждую минуту. Лучше скажи, что? видит сейчас твой дракон Генрих? – потребовала Вьен уже который раз за вечер.

Кадета на мгновение прикрыла глаза, потом снова взглянула на Королеву:

– Ничего не изменилось. Лина вновь стоит у окна. Может показаться, что она ищет что-то глазами на краю горизонта, но на самом деле её взгляд блуждает бесцельно.

– Ты мне не врёшь? – прямо-таки впилась взглядом Вьен в своего мага. – Помни, Кадета, я в любой момент могу лишить тебя магии. Всего одна строчка в Книге Судеб – и ты обычный человек, даже хуже, чем обычный.

– Я помню. – Горькая усмешка исказила красивое лицо первого королевского мага. – Я всегда помню об этом, Королева, даже во сне. Вот только мне непонятно, чем я заслужила ваше недоверие, – у вас никогда не было повода усомниться в моей верности. И почему бы вам просто не взглянуть в зеркало на Лину и не проверить мои слова? Вы же можете увидеть любое место, лишь бы там находилась отражающая поверхность.

Кадета говорила всё это вовсе не затем, чтобы доказать свою преданность Вьен, – ей хотелось узнать, ведёт ли Королева за Линой наблюдение, помимо того, что осуществляет она сама.

– Ой, только не говори, будто не знаешь, что Лина в ярости бьёт все зеркала, стоит только им появиться в пределах её видимости? Этот шарлатан – королевский лекарь – говорит, что это у Лины нервное, девочка якобы не переносит своего отражения. Будто в Лабиринте с ней произошло нечто, от чего собственное «я» стало ей противно до омерзения. Словно бы со всеми нами в Лабиринте произошло что-то другое! И ведь эти вспышки ярости совсем не противоречат её обычному безразличию к окружающему миру. Потому как реагирует она только на собственное отражение. Но меня не обманешь: Лина просто в курсе того, что я могу наблюдать за ней таким образом. Проклятый монстр Замка Серых садов рассказал ей о моём маленьком секрете. Если бы я только знала, как его уничтожить, я бы сделала это дважды! – в ярости сжала кулаки Королева. – Но даже если я сожгу Замок Серых садов дотла – это ничего не изменит.

Кадета вздрогнула: с Королевой явно творилось что-то неладное.

– А может, это всё ваша мнительность, – предположила огненноволосая. – Наверняка вскоре Лина придёт в себя. Большинство прошедших Лабиринт переживают подобный шок. Взять хотя бы принца Лара. Ему потребовался довольно приличный отрезок времени, чтобы обрести себя. И то он не смог сделать это самостоятельно: сначала его поддерживала моя магия, затем любовь Лины. Кстати, сейчас Лина к принцу совершенно безучастна. А уж вы-то знаете, как она его любит. На мой взгляд, это лучшее доказательство того, что её оцепенение не выдумка и не притворство. Мы уязвимы перед теми, кого любим. А у Лины ни один мускул на лице не дрогнул, когда Лар по вашему приказу вошёл в комнату и заговорил с ней о любви.

– Так ты думаешь, это оцепенение настоящее?

– Да, моя Королева. Пройдёт ещё несколько дней, в худшем случае лет…

– Я не могу ждать несколько лет!

Королева в бешенстве заметалась по комнате.

– Я чего-то не знаю? – насторожилась Кадета. – Почему такая спешка?

– И не должна знать, – вдруг замерла на месте Вьен, на лице её проступил испуг. – Займись лучше своими делами, – велела она магу, – а в своих проблемах я уж как-нибудь сама разберусь.