– У вас есть игла и нить, чтобы я сама пришила себе руку? – я снова вернулась к проблеме.
– Извини, милая. У нас есть только степлер, но с ним все работает отлично, – Сейлор демонстративно застучал степлером у меня перед носом.
– Ну ладно. Тогда я хочу, чтобы Чарминг был моим степлерным ассистентом.
– Ну, сейчас он на нас дуется. Так что этим займусь я. Не переживай, я профессиональный степлерист. Называй меня Степли. Или лучше Блестящий Мистер Степли.
– Позови Чарминга, а то у Блестящего Мистера Степли не останется больше дырки, которой можно говорить, – мрачно ответила я. – Пусть объяснит мне происходящее, а то в посудомойке скоро окажется что-то большее, чем просто голова.
Сейлор посмотрел на меня и ухмыльнулся.
– Пожалуй, я рискну.
Магия загорелась во мне, заставляя волосы танцевать.
– На здоровье. Мне и так нечего делать, – зарычала я.
Он оскалил свои вампирские зубы.
– Не стоит брать на себя так много, богиня-малышка. Я наблюдал за тобой. Все, что ты умеешь, – бесцельно стрелять магией вокруг. Ты совершенно не тренировалась. Сколько бы в тебе ни было магического потенциала, каждый из нас может сорвать с плеч твою барби-голову. Тебя давно пора приструнить. Вызываюсь добровольцем, – его красные глаза голодно сверкнули, а сладкий запах магии ударил мне в нос.
– Извини, но мне не нравятся минималисты, – ответила я, многозначительно глядя на его промежность. Воздух трещал от наших магий, готовых наброситься на противника.
– Готово! – перебил Эш. Он остановился перед нами, держа мокрую и плюющуюся водой голову Вируса, и с гордостью протянул мне сморщенную, но чистую руку.
– Спасибо! – я взяла ее вместе со степлером и слезла со стола, при этом моя кожа отдиралась от пластика с липким звуком. Цепи зазвенели, и я без труда потащила тело Вируса за собой. Физические силы медленно, но возвращались.
– Что ты затеяла? – озадаченно спросил Эш. – Сейлор, что ты сказал ей? Почему она стала такой вредной?
– Правду.
– Она сваливает с моим телом! – последняя фраза была сказана Вирусом, который с паникой смотрел на меня сквозь свои мокрые пряди.
– Я иду к Чармингу. Тело заберешь позже, – фыркнула я.
Эйдж со скучающим видом посмотрел на меня и указал большим пальцем влево.
– Он в своей комнате. Четвертая дверь справа.
Я вздрогнула.
– Спасибо, – все же сказала я и вышла из комнаты.
Черт возьми, тело Вируса было тяжелым. Видимо, кто-то тайно пожирал твинки.
– Ты слишком жирный! – крикнула я и услышала, как голова сыпала проклятиями мне вслед.
На самом-то деле я ожидала, что боги остановят меня, но нашла способ уйти от них так, чтобы Сейлор и Эш не открыли по мне пальбу. Я не стучалась, а только толкнула нужную дверь и зашла в темную комнату. Кроме кровати, прикроватного столика и полки со всякой всячиной здесь ничего не было. Мои стопы утонули в пушистом ворсе ковра, а пыль защекотала нос. Чарминг свернулся калачиком на узком матрасе, слабо освещаемом лампой, и уставился в пустоту. Он наверняка меня слышал, но не сдвинулся с места. Я со стоном отошла в сторону, споткнувшись о ноги Вируса, а затем бросила свою руку и степлер на колени Чарминга.
– Нам надо поговорить, – сказала я, усаживаясь на кровать рядом с ним.
Чарминг поднял глаза, и они засветились, словно синие звезды. Я увидела в них слезы. Капли намочили его ресницы и уже стекали вниз по щекам. Мое сердце сжалось.
– Ох, Чарминг, – прошептала я, сглатывая ком в горле. – Что ты наделал? Я думала, что мы друзья…
Чарминг всхлипнул.
– Так и есть, – зарыдал он. – Мне так жаль, Ворриор. Поверь мне, я старался вытащить тебя отсюда. Хотел тебе помочь. Все это время. А потом Онор обезглавил Чейна, и я… я…
Нельзя было не заметить, что Чарминг говорил о Чейне, а не о Вирусе. Я неуверенно протянула к нему руку и, зазвенев цепями, положила ее на спину Чармингу, чтобы утешить, что заставило его зарыдать еще громче. Горячие слезы падали на мою отрезанную руку, лежащую на его коленях.
– Объясни мне это, – попросила я. – Потому что я не хочу тебя ненавидеть.
Чарминг громко шмыгнул носом, поднял голову и посмотрел на меня с дрожащей губой.
– Чейн, – сказал он сдавленно. – Он был моей половинкой.
Я замерла, но все же резко втянула воздух носом.
– Чейн – твоя половинка? – не веря своим ушам, повторила я.
Чарминг кивнул с выражением боли на лице.
– Ты имеешь в виду… он был ею, пока Пиас не убил его? – мой голос вдруг стал очень высоким.
Чарминг снова кивнул.
– Когда я прибыл в Тартар… – он замер, будто перебирал слова и думал, стоит ли говорить. – Это все сложно объяснить. Я здесь уже больше восьмидесяти лет, но, если считать по человеческому времени, меня сбросили сюда в две тысячи девятом году.
Я растерянно нахмурилась, пытаясь осмыслить сказанное. Две тысячи девятый?
– Как… Я не понимаю, – заикалась я, и уголки рта Чарминга приподнялись в грустной улыбке.
– Когда я упал в Тартар, то провалился в пропасть: меня откинуло почти на восемьдесят лет назад, – объяснил мне он. – Время в Тартаре нелинейно, а измерения хрупки, словно стекло. Это касается и места, и времени. Иногда возникают деструктурированные зазоры. Я попал в один из таких и очутился во времени, когда Пиаса только сбросили в Тартар. Чейн нашел меня, взял к себе, и мы… мы… – по его щеке скатилась слеза. – Это была любовь с первого взгляда, – с тоской в голосе признался он. – Моя жизнь до этого была забыта, но с Чейном я был счастлив.
Боль Чарминга так внезапно охватила меня, что я не могла не обнять его.
– Пиас неплохой человек, Ворриор, – прошептал он в моих объятиях. – Проклятие очень давит на него. Он думал о том, не убить ли себя, но тогда проклятье перешло бы на Чейна, а это закончилось бы абсолютной катастрофой. Для всех нас. Но возможность разорвать проклятье без жертв была. И Чейн это знал. Однажды на нашей кровати я обнаружил прощальное письмо. Он извинялся за то, что покидал меня. Чейн хотел поддержать Пиаса и положить проклятию конец, чтобы спасти всех от этого ада. Тартар тогда был совсем другим, – он сглотнул. – Он был жутким, Ворриор. Если бы я еще мог спать, мне бы снились кошмары с Тартаром того времени. Чейн пожертвовал собой, чтобы вытащить оттуда всех нас. Что за идиот!
Чарминг засмеялся и шмыгнул носом.
– Я в панике побежал к Вирусу и попросил его помочь, однако мы прибыли слишком поздно. В тот самый момент, когда Пиас убивал Чейна. Вирус был вне себя от злости. Он вобрал в себя личность Чейна, но с тех пор… – он покачал головой. – Я понял, что наша связь была прервана. Чейн все-таки в какой-то степени умер. Тот, кто продолжает жить в теле Вируса, уже не моя половинка, а лишь тень прежнего Чейна. Мне было невыносимо рядом с ним. Смотреть в лицо Вируса и каждый раз мечтать о том, что Чейн посмотрит на меня как прежде. Я ушел, а Чейн так и не простил этого, как и все остальные. Я думал, что с этим покончено и благодаря Брейву мое сердце зажило, но, когда Пиас готов был окончательно убить Чейна, будто произошло короткое замыкание. Я должен был спасти его. Даже если он был всего лишь тенью. Мне так жаль, Ворриор. Из-за меня ты снова в этих ужасных цепях.
После того как Чарминг закончил говорить, все его тело затряслось, и спустя мгновение он снова заплакал. Я молча обняла бога. Эту боль нельзя было описать словами. Я не могла утешить или отменить произошедшее. Магия Чарминга захлестнула нас волнами печали, и я ответила теплыми, успокаивающими импульсами, которые прокатились по его телу.
Мы так тесно сплелись, что я впервые заметила, как похожи наши энергии. Обе были сладковаты на вкус. И это покалывание после каждой волны, стремительно охватывающее нас. Я внимательно посмотрела на лицо Чарминга. Шестеренки в голове медленно закрутились. Его скулы. Ямочки на щеках, брови. Черт возьми. Он был похож на меня. Не говоря уже о Даймонд.
– Чарминг? – я подождала, пока он поднимет взгляд, и сунула свою руку ему под нос. – Ты прикрепишь мою ручку куда следует?
– Ой, – он шмыгнул носом и с извиняющимся видом улыбнулся. – Конечно, – он тихо засмеялся. – Эти болваны уже давно скрепляют каждую рану степлером. Звучит по-идиотски, но держится правда хорошо.
Он взял в руки машинку, пока я прижимала руку к обрубку. Я пыталась не вздрагивать, когда первая скоба вонзилась в мою плоть, но все же завизжала, что заставило его закатить глаза. Скоба действительно хорошо держала плоть, а Чарминг работал ловко и умело. Скоба за скобой впивались в мою кожу, и она зарастала. Теперь у меня была рука Франкенштейна.
– Чарминг?
– М-м-м? – пробормотал он.
Щелк. Следующая. Кровоснабжение восстановилось, и я почувствовала покалывание в пальцах.
– Чарминг, может ли быть такое… – я колебалась, подбирая слова.
Щелк.
– Что?
Щелк. Еще одна осталась. Сейчас или никогда! Я сделала глубокий вдох.
– Может ли быть такое, что мы с тобой родственники?
Щелк.
– Аргх. Ай! – он выругался и затряс большим пальцем, который проткнул степлером. – Дерьмо, я должен…
Он только хотел встать и сбежать, как я схватила его за руку и заставила остаться на месте.
– Ты мой брат? – задала я более конкретный вопрос. – Ты выглядишь как Даймонд.
Бог резко втянул воздух носом. Он выглядел несчастным и в то же время взволнованным.
– Нет! – все же сказал Чарминг, к моему удивлению. – Я не твой брат.
– Но…
– Я твой племянник.
Моя челюсть отвисла.
– Я так похож на Даймонд, потому что она моя мать.
Глава 9
Ворриор и Чарминг – когда боги истекают кровью…
– Что?
Чарминг вздрогнул и виновато посмотрел на меня.
– Ты моя тетя… – он смущенно почесал затылок.
– Тетя… Что… ты… э? – это было все, что я могла произнести.
– Я уже давно хотел тебе сказать, – признался он, – но как-то подходящего момента не было. – Чарминг прикусил губу.
– Что… но… где… как? – озадаченно взвизгнула я. Мое сердце сжалось. Я, прищурившись, смотрела на Чарминга. – Но… – я напряженно сглотнула. – Как такое возможно? Я бы, наверное, заметила, если бы одна из моих сестер забеременела… Обычно это сопровождается животом. И я бы наверняка шутила про выбрасывающихся на мель китов, можешь быть уверен. Да и ребенка трудно не заметить. Если, конечно, Афродита не держала тебя на чердаке, скармливая тебе рыбьи головы.
– Нет. Никаких рыбьих голов.
– Но как…
– Я рос в Олимпе, – прервал меня он. – По крайней мере, пока они не поняли, что я бог. После этого все пошло под откос.
Совершенно ошеломленная, я закрыла рот, чувствуя, как мысли прыгают в моей голове, словно резиновый мячик.
– Но кто… я имею в виду, с кем Даймонд… кто твой отец? Она уже целую вечность встречается с Брейвом и… – Мои глаза округлились. – Фу, Чарминг! Брейв что, твой отец? Ты флиртуешь со своим собственным отцом? Насколько же это мерзко! Бе! А ну прекращай!
– Нет. Нет. Нет! – он, качая головой, поднял руки и показал жест «тайм-аут». – Брейв не мой отец. Даймонд забеременела в пятнадцать лет. От Адониса.
Я приостановила потоки «бе» и уставилась на него.
– От Адониса? – спросила я. – Ты уверен? Но этот парень такой… жутко привлекательный. Я думала, он гей. Кроме того, он лучший друг Афродиты.
Чарминг поджал губы. Под его глазами виднелись темные круги.
– Ты что, плохо слушала на уроках? Все эти штуки с тычинками и пестиками работают у мужчин любой сексуальной ориентации. Поверь мне, у Адониса есть множество извращенских отклонений, которые не исключают женщин. Особенно если речь идет о симпатичных девственницах.
– Я ничего об этом не знала, – вяло ответила я, хотя, когда задумалась, вспомнила о паре их странных встреч.
– Думаю, это не для всех было добровольно, – продолжил Чарминг. – Даймонд была юной и красивой, когда Афродита впервые взяла ее с собой на Олимп. Тогда она понравилась многим богам, и прежде всего Адонису. Сомневаюсь, что она осмелилась бы сопротивляться его ухаживаниям.
– Ты хочешь сказать, что он ее изнасиловал? – в ужасе спросила я, думая о моей гордой, красивой и слишком холодной сестре. Это объясняло некоторые вещи. Мое сердце сжалось. – И Афродита это допустила? – тупо спросила я.
Выражение лица Чарминга вдруг стало жестким.
– Афродита богиня любви. Я думаю, она даже форсировала события.
Между нами ненадолго повисла тишина. Я уставилась на Чарминга. На моего племянника! Поверить не могу. Я была тетей. Мир становился все страннее с каждой секундой.
– Значит, ты только… я старше тебя? Если Даймонд было пятнадцать, когда ты родился, значит, я уже существовала в этом мире. Должно быть, мне было пять лет.
Он ухмыльнулся и обнажил ряд белых зубов.
– Это только в теории. Но поскольку я могу называть себя гордым путешественником во времени, то считаю себя на пару лет старше.
– Это сумасшествие!
