– Мой отец был учителем, добрым и мягким. Он любил книги, любил учиться и учить…
Луиза начала почти неслышно, но постепенно ее голос окреп, стал увереннее по мере того, как она вспоминала все прекрасное, любовь и доброту отца и матери…
Джим тихо сидел рядом с ней, иногда задавая вопросы, подталкивая к дальнейшему рассказу. Он словно вскрывал некий абсцесс в ее душе и выпускал яд и боль. Луиза чувствовала растущее доверие к нему, как будто могла рассказать ему все, и он каким-то образом понял бы ее. Казалось, она затерялась в прошлом, пока ее не вернул в настоящее тихий шорох у задней стенки укрытия.
Голос Бакката что-то спросил. Джим ответил, и Баккат ушел так же бесшумно, как появился.
– Что он сказал? – спросила Луиза.
– Он пришел сменить меня, но я пока его отослал.
– Я слишком много говорила. Который час?
– Здесь время мало что значит. Продолжай. Мне нравится тебя слушать.
Когда она рассказала все, что могла припомнить о своих родителях, они стали говорить о других вещах, обо всем, что приходило в голову Луизе или к чему подталкивали ее вопросы Джима. Она ощущала радость, потому что снова могла свободно говорить с кем-то.
Теперь, когда Луиза расслабилась и перестала постоянно обороняться, Джим, к собственному восторгу, обнаружил, что девушка обладает тонким и острым чувством юмора; она могла быть веселой и самокритичной, иногда проявляла прекрасную наблюдательность или плутовскую иронию. Ее английский был великолепен, куда лучше его голландского, но от акцента многое звучало свежо и необычно, а ее редкие ошибки казались очаровательными.
Ее образованием занимался отец, и он вооружил ее обширными знаниями и пониманием многих вещей, к тому же она путешествовала по таким краям, которые зачаровывали Джима. Англия была родиной его предков и духовной родиной, но он никогда там не бывал, а Луиза описывала ему виденные своими глазами картины и места, о которых Джим слышал от своих родителей, однако видел только на иллюстрациях в книгах.
Часы текли, и лишь когда длинные тени гор упали на маленькую хижину, Джим заметил, что день почти закончился. Он со стыдом сообразил, что пренебрег своими обязанностями наблюдателя и не слишком часто выглядывал через дырку в стене за эти несколько часов.
Наклонившись вперед, он всмотрелся в горный склон. Луиза подпрыгнула от неожиданности, когда его рука легла ей на плечо.
– Они здесь!
Голос Джима прозвучал напряженно, но в первое мгновение Луиза его не поняла.
– Кейзер с солдатами!
Сердце Луизы бешено забилось. Она с трепетом посмотрела в отверстие и заметила движение в долине далеко внизу. Колонна всадников переходила ручей, но на таком расстоянии рассмотреть их как следует не представлялось возможным. Джим схватил подзорную трубу, лежавшую на коленях Луизы. Взглядом проверил, достаточно ли низко стоит солнце. Хижина уже находилась в тени, так что можно было не бояться отражения лучей в линзах. Он быстро настроил трубу по своим глазам.
– Их ведет Ксиа, бушмен. Я знаю эту мелкую старую свинью. Он хитер, как бабуин, и опасен, как раненый леопард. Они с Баккатом – смертельные враги. Баккат клянется, что Ксиа убил его жену с помощью черных чар. Говорит, что Ксиа заворожил мамбу и та ужалила женщину.
Глядя в подзорную трубу, он продолжил говорить о том, что видел:
– Сразу за Ксиа – Кейзер. Едет на сером. Хорошая лошадь. Кейзер богатый человек, он получает много взяток и много ворует у компании. У него одна из лучших конюшен во всей Африке. Они появились на целый день раньше, чем ожидал Баккат.
Луиза чуть придвинулась к нему. По ее спине ползли ледяные мурашки страха. Она прекрасно знала, что произойдет с ней самой, если она попадет в лапы Кейзера.
Джим повернул трубу:
– Так, за Кейзером едет капитан Херминиус Коотс. Дева Мария, вот кто мерзкий тип! О нем такое рассказывают, что ты бы покраснела или в обморок упала. Потом сержант Оудеман. Он главный приятель Коотса, у них одинаковые вкусы. Интересуются они в основном золотом, убийствами и тем, что прячется под юбками.
– Джим Кортни, я буду тебе очень благодарна, если ты не будешь говорить такое. Помни, я женщина.
– Тогда мне незачем тебе ничего объяснять, правда, Ёжик?
Джим усмехнулся. Луиза попыталась изобразить на лице строгость, но он проигнорировал ее неодобрение и продолжил перечислять людей из отряда Кейзера:
– Капралы Рихтер и Ле Рич ведут запасных лошадей… – Он насчитал десяток в небольшом табуне, что следовал за отрядом. – Нечего и удивляться, что они так быстро добрались. С таким-то количеством лошадей! Да они могли гнать во весь опор.
Потом он резко сложил подзорную трубу.
– Теперь я тебе объясню, что мы должны делать. Мы должны увести Кейзера подальше от реки Гариеп, где нас будет ждать мой отец с фургонами и припасами. Мне жаль, но это значит, что мы будем удирать очень быстро много дней, а может, и недель. И это значит трудности, никаких палаток или времени строить укрытия, скудная еда на ходу, потому что мясо антилопы у нас кончается… разве что нам удастся добыть другую, но в это время года большинство дичи ушло на равнины. К тому же с Кейзером на хвосте мы и не сможем охотиться. Так что придется нелегко.
Луиза скрыла страх за улыбкой и бодрым тоном:
– После орудийной палубы «Чайки» для меня это нечто вроде рая.
Она потерла лодыжки, на которых остались следы цепей. Раны уже заживали, шрамы шелушились, из-под них появлялась молодая розовая кожа. Баккат составил особый бальзам из жира антилопы и диких трав, и он почти чудесным образом исцелил девушку.
– Я думал отправить тебя с Замой к реке Гариеп, чтобы не подвергать тебя опасности, пока мы с Баккатом будем уводить Кейзера, но Баккат решил, что не стоит так рисковать. Следопыт Кейзера – бушмен, он настоящий маг. Вам с Замой не ускользнуть от него, даже если Баккат воспользуется всеми известными ему хитростями. Ксиа все равно найдет твой след там, где мы расстанемся, а Кейзер хочет добраться до тебя почти так же сильно, как до меня. – Лицо Джима потемнело при мысли о том, чтобы оставить ее без защиты на милость Кейзера, Коотса и Оудемана. – Нет, пойдем все вместе.
Луиза и сама удивилась, какое облегчение испытала, поняв, что он не оставит ее.
Они наблюдали, как люди Кейзера обыскивали пустую хижину, потом снова сели в седла и отправились дальше по долине, по остывшему следу. Вскоре они исчезли в горах.
– Они очень скоро вернутся, – предсказал Джим.
Ксиа понадобилось три дня, чтобы провести Кейзера по широкому кругу следа и вернуться к горам вокруг Маджубы. Джим воспользовался этой передышкой, чтобы дать лошадям и мулам возможность попастись и отдохнуть. Пока они ждали, Баккат тоже восстановил силы. Его зад снова стал объемным и жирным, когда они наблюдали за тропой.
На третий день после полудня отряд Кейзера опять появился, упорно двигаясь по старому следу. Как только Баккат их увидел, Джим и его отряд начали отступать все дальше и дальше под защиту гор. Они поддерживали ту же скорость, что и их преследователи: оставались достаточно далеко впереди, чтобы наблюдать за врагами, но и успеть исчезнуть в случае неожиданного рывка Кейзера вперед или в случае еще какой-либо новой стратегии, которую могли придумать полковник и Ксиа в надежде застать преследуемых врасплох.
Зама и Луиза ушли вперед с мулами и грузом. Зама не торопил животных. Им позволялось пастись и отдыхать, иначе они могли быстро ослабеть. К счастью, те же самые ограничения скорости приходилось соблюдать и Кейзеру, несмотря на то что у него имелись запасные лошади.
Баккат и Джим держались прямо перед носом Кейзера, следя за ним и стараясь всегда точно знать его местоположение. Когда тропа вела через гряду или пересекала водораздел, они выжидали где-нибудь на высотке, пока Кейзер не появится на виду. Тогда Джим, глядя в подзорную трубу, пересчитывал лошадей и людей, чтобы проверить, не стало ли их меньше. И убеждался, что количество преследователей оставалось прежним.
Когда наступала ночь, Баккат подкрадывался к лагерю Кейзера на случай, если тот замышлял какую-то подлость. Он не брал с собой Джима. Ксиа представлял собой постоянную опасность, и, хотя Джим умел двигаться в буше, в темноте он не мог сравняться с Ксиа. Поскольку Луиза и Зама шли далеко впереди, Джиму приходилось есть в одиночестве у маленького костра, а потом оставлять его горящим, чтобы обмануть возможного наблюдателя, и ускользать в темноту, за остальными двумя, охраняя их тылы на случай внезапного нападения.
Еще до рассвета Баккат оставлял свое дежурство у вражеского лагеря и догонял Джима. Потом весь день они соблюдали тот же порядок отступления.
На следующее утро Ксиа без труда читал оставленные ими следы. На третий вечер Кейзер приказал устроить внезапное нападение. С наступлением ночи они разбили лагерь. Его солдаты привязали лошадей, съели ужин и выставили караульных, потом завернулись в одеяла и позволили огню погаснуть. Они знали из наблюдений Ксиа, что Баккат шпионит за ними. Как только совсем стемнело, Ксиа тихо и незаметно вывел Коотса и Оудемана из лагеря. Они постарались проскользнуть мимо Бакката и застать врасплох Джима у его костра. Но два белых человека, даже сняв шпоры и обернув сапоги тряпками, чтобы заглушить шаги, не могли остаться не замеченными Баккатом. Он прекрасно слышал каждый их шаг в темноте. Когда Ксиа и двое белых добрались до стоянки Джима, там давно уже было пусто, а от костра остались одни угольки.
Еще через две ночи Коотс и Оудеман залегли далеко за пределами своего лагеря, поджидая Бакката. Но Баккат обладал звериными инстинктами. Он почуял Коотса за двадцать шагов: пот белого человека и устоявшийся запах сигарного дыма ощущались отчетливо. Баккат скатил со склона горы небольшой камень. Коотс и Оудеман тут же бросились на звук, паля из мушкетов. Лагерь наполнился шумом и ружейными выстрелами, и ни Кейзер, ни его люди уже не спали в ту ночь.
На следующий день Джим и Баккат наблюдали за врагами, когда те садились в седла, чтобы продолжить погоню.
– Когда наконец Кейзер сдастся и повернет назад, в колонию? – гадал Джим.
Баккат, бежавший рядом с ним, держась за кожаное стремя, хихикнул:
– Не следовало красть его лошадь, Сомоя. Думаю, это его взбесило, к тому же задело гордость. Нам придется или убить его, или ждать, пока он совершит какой-то промах. Но до того он не отступит.
– Никаких убийств, кровожадный демон! Хватит с нас похищения осужденной и кражи лошади! А вот убийство военачальника даже губернатор ван де Виттен не спустит с рук. Это отразится на моих родных. Мой отец…
Джим умолк. Последствия могли стать настолько ужасными, что даже думать о них не хотелось.
– Кейзер совсем не глуп, – продолжил Баккат. – Он уже знает, что мы собираемся встретиться с твоим отцом. И если он не знает, где это место, ему только и нужно, что следовать за нами. Так что если ты не собираешься его убивать, тебе понадобится помощь самого Кулу-Кулу, чтобы сбить Ксиа с нашего следа. А я, даже если бы шел один, не имел бы уверенности, что сумею это сделать. Но нас трое мужчин, девушка, которая никогда не бывала в джунглях, две лошади и шесть мулов! На что мы можем надеяться, если за нами идет магия охотника Ксиа?
Они добрались до очередного хребта и остановились там, чтобы дать отдохнуть Друмфайру и позволить преследователям снова приблизиться.
– Где мы сейчас, Баккат?
Джим приподнялся на стременах и оглядел царящий вокруг хаос гор и долин; эти места внушали благоговение.
– У этого места нет названия, потому что обычные люди сюда не забираются, если только не сошли с ума.
– Тогда в какой стороне море и колония?
Джим терял чувство направления в бесконечной путанице гор.
Баккат без колебаний махнул рукой, и Джим прищурился на солнце, чтобы сориентироваться, но ему и в голову не пришло усомниться в Баккате.
– Насколько далеко?
– Не слишком далеко, если ты полетишь на спине орла. – Баккат пожал плечами. – Возможно, дней восемь, если знаешь дорогу и идешь быстро.
– У Кейзера к этому времени должны подходить к концу припасы. Даже мы уже приканчиваем последний мешок чагги и двадцать фунтов кукурузной муки.
– Он съест запасных лошадей, прежде чем отступит и позволит тебе встретиться с отцом, – заявил Баккат.
В самом деле, во второй половине того же дня они увидели издали, как сержант Оудеман выбрал одну лошадь из запасного табуна и увел в ущелье рядом с лагерем Кейзера. Пока Оудеман придерживал лошадь, а Рихтер и Ле Рич точили ножи о камень, Коотс проверял запал своего пистолета. Потом он подошел к животному и прижал дуло пистолета к белому пятну на его лбу. Выстрел прозвучал глухо, но лошадь сразу упала, конвульсивно дергая ногами.
– Конский бифштекс на ужин, – пробормотал Джим. – У Кейзера еды еще на неделю, не меньше. – Он опустил подзорную трубу. – Баккат, мы не можем еще долго так бродить. Отец не сможет вечно ждать нас на реке.
– Сколько лошадей у них осталось? – спросил Баккат, задумчиво пощипывая свой нос.
Джим снова поднял трубу и направил на далекий табун.
– …Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, – считал он. – Восемнадцать, включая серого, на котором едет Кейзер. – Он внимательно посмотрел на Бакката, но тот ответил невинным взглядом. – Лошади? Ну конечно! – воскликнул Джим.
Лицо Бакката изменилось, сморщившись в хитрой улыбке.
– Да. Их лошади – вот единственный способ для нас напасть на них.
Преследователи неустанно загоняли их в глушь, где даже Баккат не бывал прежде. Дважды они видели подходящую дичь: один раз четыре канны появились на фоне неба, потом – полсотни прекрасных антилоп нильгау. Но если бы беглецы отклонились в сторону, гонясь за животными, они могли бы потерять направление, а оружейный огонь мог заставить Кейзера и его солдат броситься в отчаянную погоню, и он догнал бы их прежде, чем они успели бы освежевать добычу. И если бы они пристрелили одного из мулов, произошло бы то же самое. А провизия у них почти иссякла. Джим использовал последнюю горсточку кофейных зерен.
Зама шел медленнее, приноравливаясь к Луизе, и мулы едва тащились. Расстояние между двумя группами сокращалось, пока Джим и Баккат не догнали их. Но солдаты Кейзера продолжали двигаться быстро, так что маленькому отряду Джима стоило все большего труда сохранять дистанцию. Свежая конина, зажаренная на огне, как будто вернула силы и решимость отряду Кейзера. Луиза слабела. Она была сильно истощена уже тогда, когда начался их побег, а теперь, имея мало пищи и отдыха, она приближалась к пределу своих возможностей.
Вдобавок к прочим тревогам Джима к погоне присоединились другие охотники. Беглецы, чутко спавшие в темноте, замерзшие и голодные, не имея днем времени даже на то, чтобы набрать хвороста, и постоянно ожидая, что к ним подкрадутся люди Кейзера, вдруг оказались разбужены ужасным звуком. Луиза вскрикнула, не успев сдержаться:
– Что это?
Джим выскочил из-под меховой накидки и, подбежав к ней, обнял ее за плечи. Девушка, охваченная сильным испугом, даже не отшатнулась. Звук повторился: он представлял собой низкое ворчание, все нараставшее и наконец превратившееся в настоящий гром, отдавшийся эхом от темных гор.
– Что это?
Голос Луизы дрожал.
– Львы, – объяснил Джим.
Не имело смысла обманывать ее, поэтому Джим попытался ее отвлечь:
– Даже самые храбрые люди пугаются льва трижды: когда впервые видят его след, когда впервые слышат его рык и когда впервые встречаются с ним нос к носу.
– Мне и одного раза довольно, – сказала Луиза, и, хотя у нее срывался голос, она попыталась засмеяться.
Джим ощутил прилив гордости, видя ее храбрость. Потом он убрал руку с ее плеча, когда ощутил, как она неловко съежилась. Она все еще боялась мужских прикосновений.
– Они идут за лошадьми, – пояснил Джим. – Если судьба будет к нам благосклонна, они могут напасть на животных Кейзера вместо наших.
Словно в ответ на его пожелание через несколько минут они услышали мушкетные выстрелы в нижней части долины, где, как они видели, преследователи разбили лагерь на ночь.
– Львы, похоже, на нашей стороне. – Луиза снова засмеялась, чуть менее нервно.
Весь остаток этой ночи они время от времени слышали далекие выстрелы.
– Львы пока что осаждают лагерь Кейзера, – сказал Джим. – Если нам повезет, они лишатся части лошадей.
На рассвете они снова бросились в бегство, но Джим посмотрел назад в подзорную трубу и увидел, что все лошади Кейзера целы.
– Они сумели отогнать львов, вот жалость! – сообщил он Луизе.
– Будем надеяться, что ночью львы повторят попытку, – ответила она.
Этот день стал самым тяжелым из всех, что им пришлось вынести. К полудню с северо-запада налетела гроза и облила их холодным дождем. Ветер дул до самого захода солнца, а при последнем дневном свете они увидели, что враги уже меньше чем в лиге от них и упорно продвигаются вперед.
Джим не остановил отряд и после наступления темноты. Это был кошмарный ночной переход по мокрой опасной земле, через ручьи, угрожающе вздувшиеся после дождя. Джим понимал в глубине души, что долго им уже не выдержать.
Когда наконец они остановились, Луиза почти упала со спины Верной. Джим закутал ее в сырую меховую накидку и дал ей небольшой кусочек чагги, едва ли не последний из их запасов.
– Ешь ты, – запротестовала девушка. – Я не голодна.
– Съешь немедленно! – приказал он. – Не время геройствовать.
Луиза заснула, успев проглотить лишь немного. Джим подошел к сидевшим рядышком Заме и Баккату.
– Пора кончать, – мрачно сказал он. – Мы должны сделать это нынче ночью или уже никогда. Нужно добраться до их лошадей.
