– Вот это другой разговор, – обрадовался он. – Меня зовут Сергей. А ты Марина, я знаю, мне Муся сказала. Идем. – Он взял ее за руку и уверенно повел назад к подъезду.
Марине показалось, что асфальт слегка покачивается под ее ногами. Рука у Сергея была горячая, и от нее шел почти электрический ток, заставляя Марину дрожать и трепетать. Они зашли в квартиру, и первое, что увидела Марина, были Нинкины глаза, полные отчаяния и укоризны. Ну да, ведь Сергей ей понравился. Она имела на него виды. Не по-товарищески вышло, некрасиво и глупо. А Ленчик? Господи, что же это с ней творится? Марина вдруг почувствовала, что ей глубоко фиолетово. Все фиолетово: и Нинкина обида, и Ленчик с его флюсом, и необходимость объясняться с родителями, что-то им говорить…
Из гостиной доносилась приглушенная музыка. Сергей помог Марине снять пальто и увлек ее в комнату, где уже, тесно обнявшись, покачивались пары. Его руки сошлись у нее на талии. Глаза оказались совсем близко. А еще губы. Соблазнительные, пухлые, хорошо обрисованные. «Наверное, так бывает. Вот так, чтобы сразу и наповал», – подумала Марина и окунулась в райскую беспечность…
Ленчик ничего не понимал. Он был в отчаянии. Родители Марины тоже бушевали не одну неделю. Но она была непреклонна. Сергей в одночасье завладел ее жизнью, и ей было плевать на все пересуды. Нинка кидала трубку, Ленчик писал слезные эсэмэски. А Марина с упоением целовалась с Сережкой в подъезде его дома, в кинотеатре, в коридоре общаги.
Все складывалось как по маслу. Через две недели он познакомил ее с матерью. Нонна Терентьевна Марине понравилась – спокойная, доброжелательная, хоть и простоватая. Была, конечно, и ложка дегтя в бочке меда – будущая свекровь растила сына одна, муж ушел давным-давно. Нонна в Сереже души не чаяла, не могла прожить без него и двух часов. Звонила по сто раз, спрашивала, когда он вернется домой. Приходилось торчать у Сережки дома, есть Ноннину стряпню, которой та страшно гордилась и которую Марина в рот взять не могла – кухаркой Нонна была скверной. Марина насильно запихивала в себя бумажные котлеты и недопеченные пироги, делая вид, что ей очень вкусно. Сама же Нонна не переставала восхищаться Мариной – та готовила отлично, а главное, легко и быстро, не погружаясь в этот процесс на много часов. Готовить Марина научилась в общаге – ее родители жили во Владимирской области, ездить оттуда ежедневно в институт было тяжело, и мать добилась, чтобы дочери дали комнату в общежитии. Там сразу, на первом курсе, и выявился Маринин кулинарный талант – она готовила на всю комнату, нисколько этим не тяготясь. В целом же отношения с матерью будущего мужа Марину вполне устраивали, она знала не понаслышке, от подруг, что бывает гораздо хуже…
С Сергеем они вскоре расписались, без пышных празднеств, но все же отметили скромным банкетом. Нинке пришлось смириться, похерить свою обиду и возобновить общение с Мариной – все-таки та была ее единственной подругой. Жили молодые душа в душу в квартире Сергея, доставшейся ему от бабушки, почти не ссорились, путешествовали, ходили в театр и на выставки, иногда любили выпить в теплой компании.
Лет пять Марина не думала о ребенке, наслаждаясь обществом мужа, любимой работой, возможностью посмотреть мир и пожить в свое удовольствие. А потом ее как накрыло. Невозможно стало смотреть на мамочек с колясками, дрожь пробирала до самых поджилок. Марина подолгу зависала возле детских площадок, смотрела на малышей в разноцветных комбинезонах, с красными щеками и сопливыми носиками. У нее от умиления на глазах выступали слезы.
Она четко изложила Сергею свои планы: сначала тотально проверить свое здоровье, потом беременеть. Он не возражал. Нонна Терентьевна, прознав про Маринино желание, пришла в восторг.
– Внук! У меня будет внук! – приговаривала она, блаженно улыбаясь.
Лет ей было немало, за 60. Сына она родила поздно. Конечно, ей не терпелось понянчить малыша.
Все сошлось в приятном консенсусе. Марина через знакомых вышла на отличного гинеколога, созвонилась с ним, сдала все возможные анализы. Сергей тоже обследовался и оказался абсолютно здоровым. Дело было за малым – зачать и благополучно лелеять свой растущий живот. И вот теперь…
Марина прислушалась к ровному дыханию мужа. Спит. Он спит! Как он может спокойно спать, когда над их семьей нависла такая опасность? Впрочем, почему над семьей? Это над ней, Мариной, нависла опасность. Ей грозят тюремный срок и несмываемый позор. Она вдруг почувствовала какое-то ожесточение и отодвинулась на самый край кровати. Ей хотелось отчаянно зарыдать, но глаза были совершенно сухи. Марина судорожно вздохнула и закашлялась. Храп прекратился. Сергей заворочался, что-то буркнул со сна и сел на постели.
– Мариш! Ты чего не спишь? – Он сонно таращил на нее глаза. Она, привыкнув к темноте, хорошо видела его лицо. Волнистую линию волос надо лбом, красивые чувственные губы. – Ты почему на самом краю? – удивленно спросил Сергей. – Так же можно свалиться.
– Я… я… – Марина не договорила.
Внезапная лавина слез прорвалась наружу и хлынула у нее по щекам. Тело ее сотрясали рыдания.
– Ну что ты, что ты, девочка моя, что ты! – Сергей сгреб ее в объятия и тихонько гладил по спине, по волосам, по мокрому лицу. – Не плачь. Все уладится. Я не дам тебя в обиду. Вот увидишь!
Марина хлюпала носом в его крепких горячих руках и думала о том, какая она дура. Решила, что Сережка может отделиться от нее, оставить в беде. А он – вот он, рядом, готовый укрыть ее от всех проблем, сильный, смелый, надежный…
Потом она наконец уснула, уткнувшись мокрым носом в его плечо. Уснула спокойно, без сновидений и без навязчивых кошмаров.
5
Утром Марина почувствовала себя на удивление бодрой и спокойной. Сергей уже варил кофе на кухне, по привычке напевая себе под нос. Марина сладко потянулась, вскочила с постели и отправилась в ванную, по пути заглянув в кухню и чмокнув мужа в пахнущую корицей щеку. Вдоволь наплескавшись под душем, свежая и румяная, в одном полотенце, она уселась за стол.
Так повелось, что супруги утром завтракали редко, ограничиваясь чашкой кофе с крекером или круассаном, а ланч предпочитали съедать на работе. Кофе неизменно варил сам Сергей, получалось у него это отменно. Марина втянула носом упоительный запах.
– Боже, какой восторг! Я тебя обожаю! – Она ласково улыбнулась мужу.
– И я тебя, сокровище. – Он потрепал ее по мокрым волосам. – Мама звонила.
– В такую рань? – Марина глянула на часы – половина восьмого. – Она уже не спит?
– Она всю ночь не спала. Распсиховалась, хуже некуда.
– Да ладно. – Марина невольно дернула плечиком. – Скажи ей, что я как-то справлюсь. Пусть не переживает так.
– Мы, – выразительно поправил ее Сергей. – Мы справимся. Она хочет приехать сегодня вечером.
– Зачем? – Марина с наслаждением отхлебнула кофе из чашки.
– Не знаю. Просто. Хочет быть рядом. Поддержать.
– Если честно, я надеялась сегодня вечером побыть с тобой вдвоем.
– Понял. – Сергей обезоруживающе улыбнулся. – Так ей и скажу.
– Зачем так? – испугалась. Марина. – Скажи ей… скажи, что мы заняты. Что к нам гости придут.
– Боюсь, она не поверит. Гости в такой ситуации. Но о’кей, что-нибудь придумаю. – Сергей допил свой кофе, сполоснул чашку и, нагнувшись, снова поцеловал Марину. – Тебе не пора в институт?
– Да. Уже опаздываю. Сегодня первая пара. А ты? Когда на работу?
Сергей работал начальником отдела логистики и имел довольно свободный график. Иногда мог уехать на сутки, а иногда уйти из дома лишь к вечеру или вообще остаться.
– Я сегодня выходной.
– Так ты из-за меня вскочил в такую рань? Бедный! – Марина обняла мужа за шею.
– Почему бедный? Провожу тебя и лягу покемарить часа на два. – Сергей хитро подмигнул.
– Ах ты жучара! – Марина шлепнула его пониже спины. – Все ясно с тобой. Ладно, я одеваться.
– Интересное кино. Можно, я понаблюдаю? – Сергей, изловчившись, приподнял край Марининого полотенца.
– Нет, нельзя! Иначе я не попаду на работу. – Марина звонко рассмеялась и, вырвавшись из рук мужа, понеслась в спальню.
Она всегда собиралась быстро. Быстро одевалась, причесывалась, красилась. И всегда при этом ей удавалась выглядеть подтянуто и аккуратно. Через пятнадцать минут, полностью готовая, надушенная тонкими, изящными духами, Марина уже стояла у двери в прихожей.
– Ах, какой запах! – Сергей, вышедший проводить ее, с удовольствием принюхался. – Это те, что я тебе дарил на Восьмое марта?
– Нет. Это мне папа купил на Новый год. – Марина язвительно ухмыльнулась и взяла сумочку.
– Ах так! – Сергей шутливо округлил глаза. Затем спохватился: – Может, тебя подвезти до института?
– Нет, не надо. Я на автобусе доеду. Отдыхай. – Марина скрылась за дверью.
Она легко сбежала по ступенькам, вышла из подъезда и остановилась, глядя на место, где обычно парковала машину. Там нахально примостился старый, покоцанный «Матиз». «Рады стараться», – с досадой подумала Марина. Сердце ее тоскливо сжалось. Где теперь ее любимый малыш и когда она увидит его? Марина усилием воли отогнала грустные мысли и быстро пошла через двор к автобусной остановке.
Едва она села в автобус, зазвонил телефон. Марина глянула на экран – незнакомый номер. Отчего-то ей почудилось недоброе. Она нажала на прием:
– Слушаю.
– Марина Владимировна, это следователь Петелина. Мне нужно, чтобы вы явились ко мне в четверг, в 16:30.
– В четверг? – переспросила Марина. – Уже так скоро? Я думала, на следующей неделе.
– Нет, в этот четверг, – ровным тоном, без раздражения повторила Петелина.
По четвергам у Марины в вузе было заседание кафедры. Она обязана была присутствовать на нем.
– А перенести никак нельзя? – робко спросила она следовательницу. – Хотя бы чуть попозже.
– Перенести нельзя. – В голосе Петелиной наконец послышался металл.
– Хорошо, я вас поняла. Буду. – Марина спрятала трубку.
Интересно, что еще этой беременяшке нужно от нее? Она ведь все выспросила и записала, да еще перед этим толстяк Специй все так же дотошно выспросил и зафиксировал в протокол. Пока Марина думала и гадала, подоспела ее остановка. Она чуть не проехала ее, потому что не привыкла добираться до работы общественным транспортом.
Здание института, как обычно, радовало глаз белыми мраморными колоннами. Марина обожала смотреть на широкие ступени и на витые портики, устремленные в небо. День выдался солнечный, и в дочиста отмытых стеклах старинных окон с решетчатыми рамами плясали трепетные солнечные зайчики. Марина невольно улыбнулась. Ее детище, ее храм, место, где она чувствует себя живой и счастливой. И тут же ее больно кольнуло тревожное чувство. Что, если ее лишат этой радости, навсегда отняв возможность преподавать из-за судимости? Это показалось Марине столь жестоким, что она машинально замотала головой и, закусив губу, побежала через дорогу к зданию.
Первым, кто попался Марине навстречу, был доцент Мишка Смирнов. Несуразно длинный и тощий, в смешных старомодных очках, он стоял перед доской с расписанием, задумчиво изучая наспех пришпиленный сбоку листочек с правками. При виде подошедшей Марины он оживился.
– Ты понимаешь что-нибудь? Я – ничего! – Смирнов звучно прищелкнул длинными худыми пальцами. – Может, ты мне объяснишь?
– Чего ты не понимаешь? – удивилась Марина.
– Вот здесь. – Смирнов ткнул указательным пальцем в листок. – Тут должен был быть второй курс. А значится третий. Моя пара! Я не веду третий курс. Откуда он здесь взялся?
Марина вгляделась повнимательней. Действительно, напротив фамилии Смирнова значилась пара у третьего курса.
– Ну, Миш, я не знаю, спроси у Григория Ильича. Возможно, это замена, кто-то скоропостижно заболел. Бывает.
– Бывает, – сердито нахохлился Смирнов. – А почему меня не предупредили? Должны были по крайней мере позвонить! Мы на этой паре со вторым курсом собирались провести семинар.
– Проведете в следующий раз, – утешила его Марина.
У нее сегодня были все четыре пары. Это значит, до четырех. И потом еще подготовительные курсы.
– Безобразие. – Продолжая бормотать что-то себе под нос, Смирнов побрел в учебную часть.
– Мариш, привет! – окликнули Марину сзади. Она обернулась и увидела преподавательницу литературы, Ольгу Тимофеевну.
– Ты чего такая задумчивая? – Та удивленно подняла брови.
– Задумчивая? Я? – Марина пожала плечами. – Да нет, все нормально. Просто тут Смирнов сейчас бушевал, ему методисты вставили лишнюю пару. Пошел разбираться.
– Так это за Аверину, – уверенно произнесла Ольга Тимофеевна.
– За Аверину? А что с ней?
– А ты ничего не знаешь? Инсульт у нее. В реанимации со вчерашнего дня. Муж звонил. Она теперь до конца семестра не выйдет. Вот спешно и покромсали расписание.
– Господи, вот несчастье, – тихо проговорила Марина.
– Да уж, врагу не пожелаешь. Сильный инсульт, говорят, она без сознания. Врачи ничего не обещают. – Ольга Тимофеевна вздохнула и полезла в сумочку за ингалятором – она была давним астматиком.
Марина кивнула ей на прощание и пошла к своей аудитории. В голове ее вертелась навязчивая мысль: вот так когда-нибудь будут и ее обсуждать. Только не то, как она попала в реанимацию, а как сидит за решеткой. Марина в который раз за день сердито встряхнулась, будто сбрасывая с себя наваждение, и решительно распахнула дверь.
Несмотря на то что до начала занятия оставалось не меньше десяти минут, многие места были уже заняты. Марина улыбнулась студентам, обнажая жемчужные зубки. Среди преподов института она слыла самой либеральной и продвинутой, многие ребята шутливо пытались за ней ухаживать, но, впрочем, никогда не переступали черту. Марине это даже нравилось, ее всегда можно было увидеть в коридоре в окружении двух-трех поклонников. Они носили ей учебники, тетради с лекциями, иногда бегали в буфет за кофе с круассанами, с готовностью подавали пальто и оказывали прочие приятные услуги. Интересно при этом отметить, что женская половина студенчества практически не ревновала своих однокурсников к хорошенькой преподавательнице, а, наоборот, испытывала по отношению к ней такую же симпатию. В этом была вся Марина – она с легкостью ладила и с мужчинами, и с женщинами, всегда умела поддержать любой разговор, вовремя сказать что-то ободряющее, к месту рассмеяться.
– Доброе утро, – поздоровалась Марина с ребятами.
– Доброе, Марина Владимировна, – весело отозвались те.
– Кто рано встает, тому бог дает, – похвалила их Марина. – А те, кто долго спит, в конце концов много потеряют.
– Я бы тоже с удовольствием поспал, – заметил Коля Сопелкин, симпатичный веснушчатый и рыжий паренек, сидевший на первом ряду. – Да вот незадача, мне ехать из Ногинска. Электричка ждать не будет, вот и приходится вставать в пять, да еще и приезжаю всегда заранее. Другая электричка позже, чем надо, приходит.
– Сочувствую, – искренне проговорила Марина и встала за кафедру. – Ладно, у вас есть пять минут подремать, а потом начинаем.
Студенты весело заржали.
День шел легко и непринужденно. К третьей паре Марина почувствовала небольшую усталость. Она сходила в буфет, подкрепилась куриным бульоном с пирожком и выпила свой любимый латте. Народ вокруг обсуждал несчастье, случившееся с Авериной.
– А я ей говорил! – брызгая слюной, кипел профессор Величевский. – Говорил, что так нельзя.
– Как? – выпучив глаза, наскакивала на него пожилая математичка, Софья Севастьяновна.
– Как нельзя, Борис Евсеич?
– Как, как! С давлением шутить нельзя, вот что я вам скажу, матушка. Давление у нее было за двести, а она себе на работу ходила, на дачу ездила, грядки там окучивала.
– Какая я вам матушка, – обиженно надула губы Софья Севастьяновна. – Мы с вами почти ровесники. А давление и у меня скачет. Что ж теперь, на дачу не ездить?
Марина потягивала свой латте и слушала пожилых коллег с задумчивой полуулыбкой. Вот делать им нечего, как разводить сплетни. Разве этим помочь бедной Авериной? А руководству несладко придется, на Лидии Александровне держался весь образовательный процесс, кроме того, она возглавляла ученый совет и была завкафедрой. Кто теперь ее заменит?
Коля Сопелкин, полностью оправдывая свою фамилию, сладко посапывал у Марины под боком – он, как всегда, увязался с ней в буфет, пообедал, и его сморил сон.
– Эй, жертва ранних электричек, просыпайся. – Марина потормошила парня. – У вас пара сейчас начинается.
Сопелкин открыл глаза.
– А… что… Аверина сейчас? Капец! – И тут же пришел в себя. – Ах да, ее же нет. Замена. Да ну его, Смирнова этого, зануда такой. Не пойду. Лучше я у вас на инглише посижу.
– Нет уж, Николай. Дуй на замену. У меня теперь другой курс посидит.
Марина допила кофе и устремилось к выходу.
В три часа позвонил Сергей:
