Ситуация накалялась. Я бросил ножку, вытер лицо и руки, схватил кувшин с водой и поспешил в зал.
– Поэтому вы стали летать! – говорила Цеппелина, когда я выходил из дверей.
– Не вижу связи, – пожала плечами Нина.
– Чарльз Линдберг – ваш земляк! – объявила Цеппелина. – Он даже назвал самолет в честь родного города. «Дух Сент-Луиса»!
– Правда? Спасибо за информацию! Никогда не слышала про Линдберга! – наигранно удивилась Нина, постукивая ножом и вилкой по краю тарелки. Вид у нее был такой, словно она вот-вот вонзит их в пышную грудь любопытной соседки по столу.
– Удивительно! Я думала…
– Прекрасное занятие! Продолжайте думать! Я пошутила! Естественно, я знаю, кто такой Чарльз Линдберг! Просто мне до смерти надоело о нем слышать! А ему-то как надоело о себе слышать, вы не представляете! Особенно если учесть, как его известность отразилась на судьбе сына…
Эмили поменялась в лице и схватила Нину за руку:
– Перестань! Давай сменим тему! После похищения я даже спала вместе с Порцией! Арчер говорит… Впрочем, уже неважно.
Она опустила глаза и принялась разглаживать салфетку на коленях.
Нина похлопала Эмили по руке:
– Ладно, не буду… Если хотите знать, Цеп… то есть мэм, я начала летать, потому что мне нравится смотреть на людей свысока!
– А кто еще летал на самолете? – вмешалась в разговор Маргарет.
Получилось точь-в-точь как у учительницы в классе. Мэри Луиза даже подняла руку, прежде чем ответить:
– Мы с мужем в основном путешествовали на яхте или на частном поезде. Но я росла в Небраске и один раз почти села на самолет. С одним летчиком – они давали в нашем городе авиашоу.
– Если я не ошибаюсь, Чарльз Линдберг начинал карьеру как… – продолжила Цеппелина.
Маргарет накрыла руку Цеппелины своей и едва заметно покачала головой.
– Продолжайте, Мэри Луиза! – попросила она.
– Летчик был красавчиком. И он побывал во Франции. Это где Париж! Настоящий военный пилот, как в том немом фильме, который тогда показывали. «Крылья» – вот! Вы видели «Крылья», Нина?
– Я? – спросила Нина. – Я благодаря ему и увлеклась самолетами! Гэри Купер там неподражаем! Всех затмил!
Маргарет заметила меня и воскликнула:
– Кстати, Вард, спросите, пожалуйста, у Сэма насчет фруктового пирога! Мы готовы к десерту!
– Сию минуту, мэм! – ответил я, а сам еще какое-то время околачивался у стола, наполняя стаканы водой – ждал, чем закончится разговор.
– Говорят, Гэри Купер украл сердце Клары Бау! – сказала Цеппелина. – Во время съемок она была помолвлена с другим, однако у них с Купером случился роман. Вы, наверное, ужасно завидовали Кларе, Нина?
– Еще чего! Я завидовала Куперу! Его персонаж погиб ради любимого дела! После того как съел полплитки шоколада. Даже не узнал, отчего погиб. Раз – и в раю!
– В тот день я надела лучшее платье, – задумчиво продолжала Мэри Луиза, водя пальчиком по золотой кайме на тарелке. – Разделила волосы на прямой пробор – переделывала миллион раз, чтобы было ровно. Думала – пилот посмотрит с высоты (как вы, Нина, говорили), увидит аккуратный пробор и подумает: «Вот девушка моей мечты!» Да, звучит глупо. Но я была маленькая и очень не хотела до самой смерти лущить кукурузу. А вы знаете, как быстро растет кукуруза? Ее слышно! Она шуршит без всякого ветра! В детстве я была уверена – кукуруза украдет меня ночью, сварит и съест!
– Расскажите, Мэри Луиза, – попросила Эмили, снимая салфетку с колен и наклоняясь вперед. – Страшно садиться в самолет?
– Мэри Луизе наверняка, – вмешалась Нина, – если ее пугает даже шуршание растущей кукурузы. А вдруг она не зря опасалась? Кукурузные семечки подозрительно напоминают зубы…
– Конечно, я волновалась, Эмили, – ответила Мэри Луиза, не обращая ни малейшего внимания на Нину. – Но выбора не было. Летчик был моим единственным шансом выбраться из Небраски. Полет с ним стоил доллар, а билет куда бы то ни было на самолетах «Юнион Пасифик» – все тридцать. У меня же был только доллар.
– Ну за пятнадцать минут вы бы далеко не улетели, даже на самолете, – заметила Эмили.
– За пятнадцать минут я бы далеко зашла в отношениях с пилотом, – ответила Мэри Луиза.
Нина задумчиво оперлась на руку, разглядывая Мэри Луизу.
– Вам и пятнадцати секунд хватило бы.
– Спасибо, – откликнулась Мэри Луиза. – Я тоже так думала. Но кое-кто считал иначе. Девушка в очереди передо мной. Она рассказывала подруге, как целовалась с пилотом, когда он раздавал рекламные листовки накануне, и как он наверняка уже в нее влюбился. В тот вечер она собиралась пригласить его на ужин и познакомить с родителями. Они бы поженились, он бросил бы летать и перенял бы дела на ферме после смерти ее отца. Та девушка не сомневалась – остаток жизни они проведут вместе. Ужасная самоуверенность! Хотя она и правда слыла первой красавицей в городе…
Мэри Луиза пожала плечами и закончила:
– И ведь оказалась права!
– Он бросил летать? – воскликнула Нина.
– Они поженились? – одновременно с ней воскликнула Эмили.
– Нет. Когда они шли на посадку, она размахивала руками, как дурочка. Думаю, это его отвлекло. Потому что он угодил колесом в колючую проволоку и перевернул самолет. Шлеп! Оба насмерть!
Позже мы убирали на кухне. Я был с Маргарет наедине, и она сказала:
– Я видела, как Нина тебе улыбалась за ужином.
– И что? – спросил я.
– Она называет тебя Кашемир. Почему?
– Ей показалось забавным, что я отличаю кашемир на ощупь.
Маргарет приподняла бровь.
– Обивка на заднем сиденье машины Эмили кашемировая, – поспешно добавил я.
– Откуда ты знаешь про заднее сиденье машины Эмили?
– Там родила кошка. Больше ни о чем я не думал!
– А ты лучше подумай! Осторожно, Вард! Из-за таких, как Нина, мозги у мальчиков вроде тебя отключаются начисто.
– Нина мне ни капельки не интересна. Я не собираюсь плавать кверху брюхом, как тот несчастный головастик! Она даже имени моего не помнит…
Глава шестая
Летний Рино напоминал раскаленную сковороду; единственным спасением был сезонный ветер, который в это время года почти каждый день скатывался с гор, овевал лица прохожих и теребил листья деревьев – благо их предусмотрительно насажали в большом количестве.
У меня была любимая скамейка в тени у адвокатской конторы, недалеко от здания суда, где я обычно ждал дам. Надо мной колыхалась листва – туда-сюда, туда-сюда, а до слуха изредка долетали пикантные подробности чужих жизней:
– На прошлый День благодарения я застала его со своей сестрой!
– Конечно, ребенок от мужа! Хотя я не уверена…
– …и на счету не осталось ни цента!
– Разумеется, я знала, что он лжет!
– Я ушла, когда он поднял на меня руку…
– Он говорит, что любит, а я его ненавижу!
– Я люблю его, а он меня ненавидит!
Словно слушаешь радио жизни – крутишь ручку передатчика, переходя от судьбы к судьбе, а повсюду одни мыльные оперы, одна другой тоскливей. Когда я только приехал в Рино, у меня толком не было мнения – хорошо или плохо разводиться, однако, послушав, через что пришлось пройти нашим дамам, я убедился – развод совершенно необходим! Лучше уж гореть в аду после смерти, чем провести в браке всю жизнь!
Пару дней спустя, когда мы с Сэмом кое-как отчистили заднее сиденье «Пирс Эрроу», я повез Нину с Эмили в город. Нина взялась лично проводить Эмили в юридическую контору, где сама была постоянной клиенткой. Сиденье еще не просохло (а пятна, кстати, так и не отошли), поэтому они опять уселись впереди – рядом со мной дрожащая Эмили.
– Я не смогу! – пожаловалась она.
– Еще как сможешь! – заявила Нина. – Давай я расскажу о конторе. Называются они «Хапс и Хапс». В честь горы денег, отхапанных на моих разводах.
– Правда?
Нина рассмеялась.
– Очнись, солнце! – сказала она и постучала Эмили по лбу: – Тук-тук! Кто-нибудь дома? Странно – звук полый… А где мозги?
Эмили ударила ее по руке:
– Перестань! Злюка…
– А ты тогда не обзывайся «каланчой».
– Я никогда не называла тебя каланчой!
– Впрочем, называй, – передумала Нина. – Каланча – похоже на бандитскую кличку. Мне нравится. А братья Хапсы – цепкие адвокаты. Лучшие в Рино. Ты записана к Майклу – младшему. Он вообще зверь! Обчистит твоего Арчера до нитки!
Я подъехал к конторе и обошел машину, чтобы открыть пассажирскую дверь.
– Дело не в деньгах, – вздохнула Эмили, пока я помогал выйти из машины Нине.
– Не обманывай себя! – ответила Нина. – В чем же еще? У тебя они есть, а у него нет!
– Да ладно, какие там деньги… Бывают люди и побогаче.
– Арчер к ним не принадлежит.
Нина была облачена в серое платье для похода к юристам, а Эмили – в черное, очищенное от кошачьей шерсти.
– Как я выгляжу? – спросила Эмили, вылезая с моей помощью из машины.
– На все сто! – ответил я. – Вот только… – Я двумя пальцами снял с плеча кошачий волос и предъявил Эмили. – Ваш дружок Горлик оставил подарок.
Эмили взяла волосок и прицепила его обратно на платье.
– Хорошо! На счастье!
Я припарковал «Пирс Эрроу» на другой стороне улицы и устроился на тенистой лавочке. На втором этаже с грохотом открылось окно, и я услышал голос Нины:
– Майк, как ты тут сидишь в духоте? Вентилятор не решает проблему, просто гоняет горячий воздух. Из пустого в порожнее… Впрочем, как ты любишь. Шучу-шучу, – добавила она и позвала: – Садись сюда, Эмили, здесь ветерок.
По полу протащили стул.
– Рассказывай спокойно, солнце! Майка ничем не удивишь. Он всякого уже навидался и наслушался. Я подожду в машине.
Я решил встать и пройтись по кварталу. Если Эмили увидит меня из окна, то решит, что я подслушиваю, и не будет спокойно рассказывать Майку «всякое». Сделав круг, я направился обратно – Эмили уже наверняка увлеченно изливает горе и не будет смотреть на улицу. К моему возмущению, место на скамейке заняли. Там восседала защитница прав Эмили в сером облачении. Нина.
– Что вы здесь делаете? – спросил я.
– Прячусь от репортеров, – ответила она. – Уйди!
– Но это мое место!
– Тогда садись, только не болтай! – сказала она и подвинулась.
У нее была странная гримаса на лице – то ли болел живот, то ли она напряженно что-то вспоминала.
– Вам плохо? – спросил я.
Нина не ответила. Я посмотрел – цвет лица нормальный, испарины на лбу нет. Решил не волноваться.
– Кстати, я не возражаю, чтобы вы называли меня Кашемир. Вы же знаете, что я на самом деле Вард? Сокращенное от Говарда. В честь отца. Когда я родился, его стали звать Говард-старший, а меня…
– Тихо! – сказала Нина. – Я из-за тебя не слышу Эмили!
Я понял, откуда напряженное выражение лица – она, оказывается, не рылась в глубинах памяти, а прислушивалась.
