• Мне не нравится зависеть от других. У меня такое чувство, что это неизбежно приведет к душевной боли.
• Я предпочитаю не показывать другим свою уязвимость. На самом деле я предпочитаю не чувствовать себя уязвимым!
• Я начинаю нервничать, когда кто-то слишком сближается со мной.
Стиль В:
• Я спокойно отношусь к своей зависимости от других людей и к тому, что они зависят от меня.
• Я относительно легко сближаюсь с людьми.
• Я верю в то, что мои близкие (в большинстве случаев) придут мне на помощь, когда я буду в них нуждаться.
Стиль Г:
• Я сближаюсь с людьми, удовлетворяя их потребности.
• Думаю, что, если я буду удовлетворять достаточное количество их потребностей, они меня не оставят.
• Кажется, что на себя сил у меня уже не остается.
Если еще остались какие-нибудь сомнения, то А – это озабоченный стиль, Б – самодостаточный, В – надежная привязанность, а Г – компульсивный опекающий стиль. Так как в хаотичной привязанности чистый стиль отсутствует, использовать подобный инструмент для самоидентификации гораздо тяжелее. Если вы до сих пор не соотнесли себя с одним из этих стилей привязанности, в Интернете существуют более длинные тесты с дифференцированной шкалой, которые дадут вам четкое представление о ваших стратегиях привязанности.
Есть много способов глубоко разобраться в вашем стиле привязанности, а я упомяну несколько других вещей, которые вы, возможно, замечаете в своей жизни сейчас.
Интересная подсказка состоит в том, как вы реагируете на ощущение оставленности. Некоторые из ранних исследований стилей привязанности использовали прием, при котором матери на короткое время покидали своих младенцев, а затем снова входили в комнату (процедура «Незнакомой ситуации»). Детям с более защитным, отстраненным стилем (самодостаточным) было труднее всего восстановить контакт с вернувшейся матерью. Часто они не обращали на нее внимания. Эти дети, в сущности, сообщали: «А, это ты. Ты для меня не важна». Вместо этого они концентрировались на том, чем в тот момент занимались. Амбивалентно привязанные (озабоченный стиль) младенцы с уходом матери, как правило, волновались больше, однако, когда она возвращалась, демонстрировали недовольство, изображая либо злость, либо беспомощность.
Отметьте для себя, каким был ваш стиль в ситуациях, когда человек, к которому вы привязаны, уходил. Чувствуете ли вы себя незащищенными, когда сообщаете своим любимым, что вам их не хватало? Трудно ли вам бывает после их возвращения снова к ним привыкать? Может быть, вы так сконцентрированы на потере, что это чувство трудно отпустить даже тогда, когда человек уже вернулся (как это типично для озабоченного, амбивалентного стиля)? Не возникает ли у вас желания наказать их за то, что они отсутствовали (как склонны поступать приверженцы озабоченного, амбивалентного стиля)? В исследовании, описанном выше, именно реакция малышей на воссоединение со своими матерями, а не то, как они реагировали на разлуку, была наиболее репрезентативна в отношении стиля их привязанности.
Я убеждена, что наше первичное чувство защищенности или незащищенности отражается также посредством нашей реакции на разочарование и боль в важных отношениях. Что происходит внутри вас, когда кто-то вас разочарует? Возможно, близкий вам человек совершенно забыл о важной для вас обоих дате. Испытываете ли вы подавленность, даже если оплошность была несущественной? Чувствуете ли легкое охлаждение? Хотите ли наказать другого человека в мелочах? Стараетесь ли представить, что это для вас неважно, и спрятать разочарование, или вы способны его показать? Надежные привязанности повышают способность к адаптации и позволяют нам более полно себя выражать. Я бы предположила, что люди самодостаточного стиля будут скрывать чувства обиды и разочарования (так же, как и желание близости), а придерживающиеся озабоченного стиля, возможно, будут акцентировать подобные чувства, используя при необходимости чувство вины, в попытке создать более надежные взаимоотношения. (Я концентрируюсь на этих двух подтипах незащищенности, так как они наиболее исследованные и обсуждаемые).
Может ли у вас быть больше чем один стиль?
Безусловно, у вас могут присутствовать характерные признаки нескольких стилей. Вместо того чтобы уделять внимание исключительно этим категориям, возможно, будет полезнее взглянуть на многочисленные характеристики, которые могут быть с ними связаны. Боитесь ли вы зависимости, страшно ли вам демонстрировать уязвимость, как вы справляетесь с чувствами, чувствуете ли вы себя защищенным и понимаете, что вы нужны, – все эти вопросы мы продолжим обсуждать в последующих главах.
Также может быть полезным подумать об этом, как о характеристиках конкретных отношений. Точно так же, как ребенок может показывать различные стили привязанности с каждым из родителей, мы демонстрируем целый набор качеств привязанности в различных отношениях нашей взрослой жизни. Ценность наблюдения за стилями состоит в том, чтобы заметить эти элементы и открыть их модели, а потом уже признать, что эти модели впервые зародились в наших самых значительных ранних отношениях.
Действительно ли ваши с матерью взаимоотношения влияют на более поздние привязанности?
Даже если у вас никаких отношений с матерью не было вообще или они были надежными и счастливыми, или они находятся где-то посередине, избежать влияния этих центральных отношений невозможно.
Происходившее с вами в пору младенчества и раннего детства мощно формирует то, как вы видите себя и других людей, чего ожидаете от отношений, как вы к себе относитесь и какие защитные (и здоровые!) привычки приобрели.
Например, если вы наслаждались надежной привязанностью, то узнали, что показывать вашу потребность в близости или утешении, или выражать свои потребности в целом – это нормально; на самом деле это было основой формирования отношений. Если же ваша мать (или материнская фигура) довольно последовательно отвергала ваши попытки добиться ее любви, поддержки и защиты, вы научились не только тому, чтобы перестать показывать эти потребности, но также отрубили их осознание (самодостаточный тип). Если мать была непостоянна, иногда реагируя позитивно, а иногда наоборот, возможно, вы научились тому, что единственный способ добиться того, чтобы ваши потребности в привязанности удовлетворялись – это постоянно держать их в центре внимания, пристально следить за людьми, с которыми вы состоите в отношениях, и продолжать делать акцент на ваших чувствах и потребностях (озабоченный стиль).
Найдите минуту для того, чтобы поразмышлять над вашей собственной ситуацией.
• Из того, что вы пока узнали, что вы можете сказать о вашей модели: вы показываете или не показываете свои потребности в привязанности? Как это соотносится с вашим опытом в подростковом возрасте и взрослой жизни?
• Как это соотносится с моделями привязанности, которые, по вашему представлению, были у вас в младенчестве с вашей матерью?
Насколько трудно изменить модели привязанности?
Легче всего изменить ненадежные модели привязанности ребенку. Я уже упоминала о том, что обучение матерей более чутко отзываться на потребности своих младенцев может дать очень быстрые позитивные результаты. Чем дольше модель существует в конкретных отношениях, тем тяжелее ее изменить.
Существует мнение, что дети с ненадежной привязанностью в первые годы жизни относительно податливы к изменениям. Это связано в первую очередь с их способностью развивать надежную привязанность, которая помогает обеспечивает альтернативу в случае с ненадежной привязанностью к матери[50 - Karen, Becoming Attached, p. 227.]. Исследования показали, что надежная привязанность к отцу (или иному второстепенному опекуну) будет самым важным фактором в компенсации (или преодолении) детьми ненадежной привязанности к матери[51 - Karen, Becoming Attached, p. 228.].
Считается, что взрослому немного тяжелее изменить базовую модель привязанности, но к этому времени у нас появляется новый набор возможностей. Мы можем проводить психотерапевтическую работу, связанную с оплакиванием старых ран, выявлением ключевых убеждений и определением новых способов существования. Наличие отношений, создающих новые, более здоровые модели, способны изменить наши ожидания и установки и дать нам новую основу для дальнейшего развития. В следующих главах мы поговорим об этом подробнее.
Помните, что стремление формировать отношения привязанности заложено в нас изначально. Такими нас создала природа.
4. Больше «кирпичиков»
Привязанность – это всего лишь один из многих «кирпичиков», которые делают нас теми, кто мы есть. В этой главе мы кратко повторим тему надежных отношений, а затем перейдем к другим элементам, помогающим поддерживать развивающееся у ребенка чувство «я».
Чувствовать себя под надежной защитой
Защищенность и безопасность ощущается ребенком несколько иначе, чем большинством взрослых, хотя, как некоторые из нас убеждались, если приходит беда, все мы стремимся к контакту (включая прикосновения) с самыми важными для нас людьми. Когда падают бомбы, мы держимся за тех, кем больше всех дорожим.
Для ребенка ясельного возраста безопасность заключается в чутком заботливом окружении. Это не замки на дверях, а ощущение того, что «мамочка присматривает за мной; мамочка обо мне будет помнить. Я для нее драгоценен, и она обо мне не забудет». Если же родительница погружена в свои мысли, рассеяна или раздражена и всего этого не дает, ребенок чувствует себя менее защищенным. Когда вы зависите от другого, безопасность означает уверенность в том, что человек, на которого вы полагаетесь, надежный.
Чтобы оценить уязвимость зависимости, представьте, что вы летите на самолете, которым управляет всего один пилот, и вы осознаете, что этот пилот пьян. Или вас уже подготовили к операции, и тут до вас доходит, что хирург не понимает, что делает. Для малыша с эмоционально отсутствующей матерью это все равно что открыть для себя, что капитан корабля – это всего лишь манекен, а не реальный человек.
Чувство безопасности ребенка построено на многих вещах: вере в материнскую компетентность, ощущении ее настроенности на ребенка и чувстве того, что малыш в надежных руках. С позиции совсем маленького внутреннего ребенка Джессика сделала такую запись у себя в дневнике:
Я хочу, чтобы меня завернули в розовое одеяло, которое укутает меня со всех сторон. Я хочу ощущать, что меня держат надежные руки, что мне безопасно внутри. Безопасность. Это представляется таким новым чувством. Закутанная, в теплом укромном месте, вокруг меня надежный защитный слой… Если мне будет безопасно внутри, мне не придется все время держать себя в руках.
Последняя фраза интересна, учитывая комментарий педиатра и детского психоаналитика Д. В. Винникотта, который сказал, что мать «держит в руках составные части ребенка». Она – это его клей, его сосуд. Когда мать присутствует по-настоящему, держа ребенка с любовью, это дает ребенку то, за что он может держаться. По большому счету, это материнское сердце.
Стоит повторить, что чувство безопасности, возникающее в этих отношениях, эта надежная основа делает исследование мира для ребенка безопасным. Когда у нас есть безопасное место, куда мы можем вернуться, мы способны уйти, точно так же, как когда нас надежно держат, у нас не возникает необходимости держаться. Исследования показывают, что младенцы занимаются изучением мира, когда чувствуют себя в безопасности, и ищут контакта, когда такого ощущения у них нет. Так мы внутренне запрограммированы.
С другой стороны, в отсутствии чувства безопасности нами овладевает беспокойство. Так начинается тревожность, считающаяся многими специалистами в области психического здоровья основой нездоровых защитных реакций и причиной психопатологий. Она берет свое начало в чувстве одиночества и отсутствия поддержки в ситуациях, с которыми мы не можем справиться самостоятельно, и в отношениях с недоступными или безучастными опекунами[52 - По словам Diana Fosha, “Беспокойство – это реакция на недоступность или отсутствие реакции опекуна и коренится в чувстве одиночества перед лицом угрозы психике.” Transforming Power of Affect, 47. Ранее в той же книге читаем следующее: “Точно так же, как чувство безопасности берет свое начало в отношениях надежной привязанности с доступным и чутким значимым взрослым (Bowlby, 1988; Sandler, 1960), аналогично этому тревожность и порожденные ею механизмы защиты возникают в отношениях привязанности с недоступным и невнимательным значимым взрослым,” pp. 39–40.].
Счастливый дом
Для развития ребенка надежные отношения с матерью – это первое по значимости убежище, а счастливый дом – это второе по значимости убежище побольше. Малыш подобен домашнему растению, посаженному в горшок с хорошей почвой, а затем выставленному в комнату с правильным освещением и температурой.
Счастливый дом – это место, в котором приятно находиться. Люди доброжелательно настроены друг к другу и в мире с самими собой. Члены семьи осознают, что семья – это кооперативное хозяйство, в котором важны потребности каждого, и, когда вы ребенок, вы ощущаете, что ваши нужды считаются первыми в списке. Такое знание дает вам место, поддерживает ваше право иметь потребности и быть собой.
В счастливом доме вам не нужно постоянно заниматься разрешением кризисных ситуаций (или думать о том, как их пережить, когда вы слишком малы, чтобы хоть что-то решать). Люди не заняты борьбой за власть. Между членами семьи не происходит тихих (и не слишком тихих) войн. В счастливом доме вы не ходите на цыпочках. Вы можете расслабиться и быть собой.
В счастливом доме может быть второй родитель, но это необязательно. Матери легче быть счастливой, если у нее есть поддержка других значимых взрослых. И ей, безусловно, не помогает, если в этих отношениях существуют трения. В счастливом доме могут быть, а может и не быть других детей, могут быть, а может и не быть домашних любимцев. В доме, погрязшем в надрыве и лишениях, любая дополнительная нагрузка подрывает силы матери, но в счастливом доме кажется, что у нее достаточно всего, чтобы обеспечить всех без раздражения. Создается впечатление, что ей нравится давать! (Это может быть шоком для тех, у кого был совершенно иной опыт.)
Ощущение того, что мама счастлива – это великое благо для ребенка. Представьте на минуту фотографию лучезарно смеющейся матери. Ей хорошо здесь. Она счастлива с вами и со всеми другими на этом снимке, и в этот момент ей не хочется ничего изменить. Она расслаблена! Когда она расслаблена и улыбается, у нас возникает ощущение, что с ее миром все в порядке. А раз с ее миром все в порядке, значит, и в нашем мире все хорошо.
Но когда родительница рассеяна, или обеспокоена, или в депрессии, у нас подобной поддержки нет, и нам тяжелее расслабиться и быть самими собой. Кажется неправильным направлять свою энергию в мир и выражать себя, когда мама ушла в себя или измотана. Счастью тут нет места, если только мы не наденем счастливое лицо и не попытаемся ее подбодрить. Счастье матери освобождает нас от этой ноши, и мы можем просто быть такими, какие мы есть.
Когда что-то идет не так, это можно исправить!
Счастливый, здоровый дом не лишен проблем, но эти проблемы лучше решать, а не сметать под коврик, где они собираются в огромный могильный курган. Конфликты разрешаются, и существуют компетентные взрослые, способные решить задачу удовлетворения самых разных потребностей.
Это принципиально важно во взаимоотношениях. Ребенку необходимо понимать, что порой люди злятся и конфликтуют, но эти разлады можно устранить. В главе 1 я описывала, как достаточно хорошая мать часто совершает ошибки и что устранение разладов в отношениях снова и снова – это часть укрепления контакта и создания ощущения прочности. Это верно, говорим ли мы о связях «мать – дитя», «психотерапевт – пациент», отношениях со спутником жизни или о любых других значимых отношениях. Нам необходимо понимать, что другая сторона сможет справиться с травмирующими чувствами, приходящими с этими ссорами, и не покинет нас, и что вместе у нас получится все исправить.
Понимание этого приходит с опытом. Я помню, как я была шокирована, когда на сеансе с моим психотерапевтом моя фрустрация и злость наконец излились на нее, и моей следующей мыслью было то, что я могу попрощаться с нашими отношениями. По-видимому, я верила, что если я проявлю свой гнев, то разрушу нашу связь навсегда. Отношения не были разрушены; на самом деле они даже укрепились. Но у меня не было примера, не было предыдущего опыта, говорящего мне, что такое возможно. Я никогда не смела выражать свой гнев в своей семье и совершенно не имела опыта этого процесса разладов и их ликвидации.
Знание того, что разлады поддаются устранению – это еще один аспект надежной привязанности, вносящий свой вклад в жизнестойкость ребенка.
Чувство принадлежности
На формирование у ребенка чувства принадлежности работают многие факторы. Существуют очевидные внешние вещи, такие как общая фамилия, общий дом, внешняя схожесть с членами семьи – одинаковые глаза, нос или рот.
Надежная привязанность создает глубокое чувство принадлежности потому, что оно заземляет вас, давая вам место в паутине жизни. Это место больше, чем любые отношения, но мать, как наша первая связь, закладывает фундамент. Возможно, позднее мы обретем свою принадлежность в понимании того, что мы – часть команды, племени, своего района, клуба, сообщества людей, нации или социального движения, часть своей семьи, в которую также входят дети и спутник жизни. Обладая чувством принадлежности на нескольких подобных уровнях, мы чувствуем себя укорененными, частью чего-то большего.
Чувство того, что тебя знают и ценят, тоже относится к этой принадлежности. Если семья заявляет, что вы принадлежите к ней, но в действительности вы не чувствуете, что вас знают или видят таким, какой вы есть на самом деле, вы ощущаете себя посторонним в собственной семье.
Распускающееся «я»
Возникающее «я» младенца в высшей степени впечатлительно, и хорошая мать это понимает. Она обращается с ним со всей возможной заботой и уважением, точно так же, как она ведет себя с растущей связью между ними. Их взаимодействия похожи на передачу челнока с пряжей то вперед, то назад, сплетая прочную связь между их сердцами.
У этого взаимодействия есть решающее значение в формировании чувства собственного «я». Чувство собственного «я» младенца еще не принимает форму отдельного индивида, но пропитано чувствами отношений с другим, в этом случае с матерью.
Мать содействует развивающемуся «я» ребенка, и ее поддержка и ободрение зарождающихся качеств ребенка принципиально важны. Для того чтобы «подлинное «я» ребенка укоренилось, его необходимо увидеть. Единственная возможность для ребенка понять, что его видят, – это когда другие люди отзеркаливают его чувства и опыт, признавая и отмечая их. Если уникальные качества ребенка не отзеркаливаются и не поддерживаются, они не могут служить ему в качестве основания. Вместо того чтобы утвердиться в своей собственной природе, он приспосабливается к тому, каким, по его мнению, ему следует быть, становясь ложным «я». Для некоторых людей это ложное «я» (которое до некоторой степени есть у всех нас) так затмевает все остальное, что ничего другого они просто не знают.
Место для роста
Для того чтобы у нас появился шанс стать нашим подлинным «я», нам необходимо окружение, в котором мы можем вырасти в самих себя, то, что обеспечивает составные части, необходимые нам для полного развития. Точно так же, как недостаточное количество минеральных веществ остановит рост растения и изменит его внешний вид, недостаток питательных веществ в нашей первой окружающей обстановке задержит наше развитие.
Эти питательные вещества включают безусловное принятие («Я принимаю тебя таким, какой ты есть»), уважение и высокую оценку, наряду с отзеркаливанием и чуткой отзывчивостью, о которых мы уже говорили. Необходимо, чтобы нас ценили такими, какие мы есть, и также ценили просто потому, что мы есть. Если мы этого не получаем, мы чувствуем себя чужаками, не в своей тарелке. Из-за этого бывает сложно принять жизнь.
Усиливаются те качества ребенка, которые пользуются уважением и ценятся в конкретной семье. Ниже приводится упражнение для того, чтобы задуматься над этим вопросом.
Посмотрите на следующий список и отметьте, что из этого ценилось в вашей семье.
• интеллект
• мастерство и достижения
• приятность
• невинность
• деликатность
• чувствительность
• выносливость
• юмор и легкомыслие
• жесткость
