– Погоди, дай угадаю дозу, – произнесла Вайолет. – Для практики.
Она заглянула в мой контейнер с обедом: бутерброд с ветчиной, несколько ягод клубники, пакет попкорна, бутылка воды.
– Похоже на сорок граммов углеводов, потому… четыре единицы инсулина.
– Верно, доктор Эм, – ответил я и сделал себе укол.
Ввел лекарство под кожу, и жалящая боль от иголки стала терпимее. Когда я убрал ручку в футляр, Вайолет протянула мне ланч, хотя я не стал есть сразу; нужно подождать несколько минут, пока начнет действовать инсулин.
– Как проходит первый день? – спросила Ви. Она прищурилась, разглядывая темные круги под моими глазами. – Что случилось? Ты в порядке?
– Нормально. Просто тяжелая ночка. – Я смерил ее угрюмым взглядом, просившим не давить. У меня не было настроения разговаривать о новом мамином хахале. – Я собирался спросить у тебя о том же.
– Что ты имеешь в виду?
– Да брось, Ви. Это же я.
Она грустно улыбнулась.
– Ты, наверное, экстрасенс.
– У тебя на лице все написано, – ответил я. «Мне знакома каждая черточка». – Из-за родителей?
Она кивнула.
– Прости за прошлый вечер.
– Это они должны извиняться, – мрачно ответил я. – Они сказали, из-за чего устроили этот цирк?
– Не совсем, но у меня есть подозрения. Думаю, мои сбережения на колледж тают. Или, возможно, уже иссякли.
У меня округлились глаза.
– Вот дерьмо. Ты уверена?
– Я ни в чем не уверена. – Она махнула рукой. – Все нормально. Если это правда, я справлюсь. Подам заявку на стипендию и постараюсь сделать все возможное.
– Не подавляй эмоции, Ви. Это же важный вопрос, черт подери. Рассчитывать на свободу, а получить двести тысяч долга? Даже больше, учитывая, что ты собираешься стать хирургом. Если чувствуешь злость, ты имеешь на нее полное право.
– Я не могу злиться на них за это, – ответила она. – Мне стыдно, да и к чему хорошему приведет? Я сказала, что возьму кредит…
– Да тебе придется взять все кредиты мира, чтобы покрыть расходы за медицинскую школу, но под низкий процент обычно дают только бедным детям вроде меня.
– Умеешь утешить, Миллер, – произнесла она, и в уголках ее глаз заблестели слезы. – Мне даже неизвестно, насколько все серьезно. Может, даже нет смысла на этом зацикливаться.
Я прикусил язык. Вайолет смотрела на мир с надеждой и улыбкой, а все трудности встречала лишь еще большим усердием. Я восхищался этим качеством в ней. Черт возьми, я ему завидовал. Но от этого мое желание защитить ее от любой напасти становилось только сильнее.
«Я заплачу за ее колледж. Каждый чертов пенни».
Помолчав, она жизнерадостно поинтересовалась:
– А ты не думал, чем займешься после школы?
Я пожал плечами, как будто действительно не размышлял об этом.
– Собираюсь свалить отсюда к чертовой матери и заняться музыкой.
Ее улыбка дрогнула, как и всегда, когда я упоминал об отъезде из Санта-Круза.
– Ты же понимаешь, что сначала стоит поиграть перед настоящей публикой, прежде чем станешь музыкантом?
– Так и сделаю. Когда мне захочется.
– Как насчет этой субботы? На вечеринке Ченса Блейлока?
Я отложил еду и посмотрел на Вайолет.
– Хочешь, чтобы я стал одним из тех придурков, которые без приглашения припераются с гитарой на вечеринку? Солидный план.
Она рассмеялась и толкнула меня локтем в колено.
– Заткнись. Люди начнут из штанов выпрыгивать, только чтобы тебя услышать. Ты же неограненный алмаз! Иначе тебя никогда не заметят!
Я ухмыльнулся и сделал глоток воды.
– Ну да. Потом ты предложишь мне нацепить фетровую шляпу и объявить о своем присутствии громким, претенциозным кавером на «Wonderwall»[5 - Песня британской рок-группы Oasis, написанная Ноэлем Гэллахером.]. Это точно укрепит мою репутацию рок-звезды.
Ви звонко расхохоталась, но затем ласково добавила:
– Если позволишь им услышать, как ты играешь… если они услышат твой голос, они полюбят тебя. Да и как иначе?
«Я не знаю, Ви. Почему бы тебе не ответить?»
Я напрягся от внезапной горечи и отвел взгляд.
– Я им ничего не должен.
Вайолет начала было спорить, но тут прозвенел звонок, и обед закончился. Студенты высыпали из кафетерия.
Она встала и отряхнула попку от травы.
– Пойдешь со мной в класс?
– Иди сама, – ответил я. – Нужно доесть, иначе часы снова сойдут с ума.
– Ладно. И я знаю, как тебе все это не нравится, но пообещай, что хотя бы подумаешь о том, чтобы прийти на вечеринку? Даже если не будешь играть, я хочу, чтобы ты там был.
«Ни за что».
– Я подумаю.
Она просияла.
– Отлично. Увидимся позже. Или вечером? Ты придешь?
«И это тоже ни за что».
– Сегодня вечером мне надо работать.
– Ох. Ладно. – Она слабо улыбнулась. Печально. – Ну… не пропадай.
– Не буду.
Она ушла, явно неохотно. Мне хотелось последовать за ней. Хотелось каждую гребаную секунду дня проводить рядом. Но после прошлого вечера все изменилось. Отсутствие надежды на отношения…
Это уже слишком тяжело.
Следующие несколько дней нового учебного года прошли, к счастью, без происшествий. Пока что. Начиная со средней школы, я как минимум раз в месяц ввязывался в драки. После больницы сплетни и слухи просто преследовали меня.
А еще Фрэнки Дауд и его банда придурков.
Вайолет ужасно переживала из-за того, что все узнали о моей жизни в машине.
– Но разве был выбор? – спрашивала она. – Позволить тебе умереть у меня на руках?
Мне это не казалось таким уж ужасным.
Когда я в первый раз пришел домой с разбитой губой и опухшим глазом, мама лишь на мгновение оторвалась от телевизора во время короткого перерыва между работой в химчистке и сменой в круглосуточном кафе.
– Борись, Миллер. Борись, или я больше не хочу об этом слышать.
Поэтому я боролся, хотя и рисковал сломать пальцы и потерять ловкость, необходимую для игры на гитаре – мой билет из этой дерьмовой жизни.
Жизни, которая, благодаря гребаному Чету Хайленду, стала еще дерьмовее. Как я и боялся, он стал постоянным оккупантом на нашем диване и в маминой кровати; мне приходилось спать с подушкой на голове, чтобы не слышать скрип пружин.
Хуже того, мама, похоже, бросила вторую работу, чтобы больше времени проводить с Четом. Он же пробивал брешь в нашем и так скудном бюджете и ничего в него не вносил. Несмотря на обещание, он не прекратил воровать мою еду, а мама, похоже, была не в силах на него повлиять. Самым популярным продуктом в нашей квартире стало пиво. Сигареты не отставали.
– Как долго он здесь пробудет? – шепотом спросил я у мамы на утро четвертого дня в школе. Я прокрался в ее комнату, когда она готовилась к работе в химчистке, а Чет в гостиной смотрел шоу «Цена удачи».
– Столько, сколько я захочу, – ответила она. – Не доставай его, Миллер.
– Господи, мам, да он настоящий паразит. У него вообще есть работа? Он?..
Мама придвинулась ближе и впилась в меня взглядом своих карих глаз.
– Не доставай его, Миллер, – снова повторила она свистящим шепотом. От нее пахло сигаретами. – Ты слышишь? Не делай этого.
– Но, мама…
– Я устала, милый. Просто ужасно устала. – Она слабо улыбнулась и сжала мою руку. – Ты опоздаешь в школу.
Я вышел, не сказав больше ни слова. В гостиной Чет наблюдал, как я собираю еду и лекарства на день.
– Идешь в школу, сынок? – спросил он с натянутой улыбкой. Он специально так меня называл, чтобы подразнить. Забрасывал удочку, проверяя, не начну ли огрызаться.
Я вздернул подбородок.
– Ага. А потом на работу. Ты ведь знаешь, что такое работа? Место, где зарабатывают деньги, чтобы потом ими оплачивать счета и продукты.
– Умничаем, да? У тебя острый язык. – Он ухмыльнулся. – Что случилось? Папаша не научил хорошим манерам перед тем, как свалил?
Я почувствовал, как во мне затрещал и дал сбой какой-то внутренний человеческий механизм, благодаря которому мы, несмотря ни на что, продолжаем двигаться дальше. Меня захлестнули ярость и чувство унижения. Я вспомнил слова Вайолет о том, что наш выпускной год будет лучшим.
Чушь. Чушь собачья.
Чет мрачно усмехнулся.
– Теперь я понимаю, почему он ушел.
– Да пошел ты!
Из коридора донесся удивленный вздох. Мама уставилась на меня и покачала головой. Я молча взглядом умолял ее избавиться от этого мужика, пока он окончательно не вцепился в нас. Как клещ, который впивается так глубоко, что не вытащить.
Мама открыла рот, но тут же закрыла. Я направился к двери.
– Лучше следи за своим языком, сынок, – донеслось мне вслед, когда я вышел в утренний туман.
– Ага, конечно. Лучше последи за своим.
Обычно я ездил в школу на автобусе, но в это серое утро решил пройтись пешком, позволяя холодному воздуху остудить ярость. Солнце уже встало, когда я добрался до центрального входа школы Санта-Круз. Стоило мне шагнуть на первую ступеньку, как раздался звонок на урок.
Перед зданием администрации стоял заместитель директора Чаудер, засунув руки в карманы серого костюма.
– Поторопитесь, поторопитесь, мистер Стрэттон. Вы опоздаете.
Я опустил голову и пошел дальше, мимо шкафчиков и дверей классов. Первым у меня был английский, и он проходил в конце открытого кампуса на зеленом от травы холме, откуда открывался вид на оркестр и научные кабинеты.
Занятие уже началось. Мисс Сандерс смерила меня строгим взглядом, но не стала прерывать лекцию о «Великом Гэтсби», которого мы должны были прочесть летом. Единственное свободное место оказалось рядом с Фрэнки Даудом.
Ну естественно.
Долговязый парень вытянул ноги, светя стесанными коленками из-под удлиненных шорт, которые вечно сползали до середины задницы. Он взмахом головы убрал с глаз прядь рыжих волос и ухмыльнулся мне.
– Почему опоздал, Стрэттон? – прошептал он. – Машина не заводилась?
– Отвали.
