– Да.
– Наверное, ты не видишь необходимости в фотографии, да?
Девушка смутилась. Элиза ждала ответа.
– Живопись – mera pyaar, – наконец проговорила она.
– Твоя любовь? Понимаю.
– Когда я пишу картины, будто попадаю в свой собственный тайный мир.
– У меня то же самое с фотографией. Ты показываешь вещи такими, какими их видишь только ты, – согласилась Элиза и встретилась с Индирой взглядом. Взвешивая каждое слово, она прибавила: – Я здесь не насовсем. Честное слово, я тебе не конкурентка.
– Значит, вы только за этим сюда приехали? Чтобы фотографировать?
– Ну конечно, зачем же еще?
Девушка окинула ее испытующим взглядом. На секунду в ее глазах что-то промелькнуло, но Индира больше ничего не сказала.
– Уверена, мне здесь рады не все. Махарани Прия меня сразу невзлюбила.
Индира рассмеялась:
– Прие никто не нравится. В том, что Джай такой, она винит британское образование, а вы британка.
– «Такой»? В каком смысле?
– С одной стороны, Джай старается не демонстрировать чувства, а это очень по-раджпутски. К тому же он ни за что не признается в своих слабостях. Но с другой стороны, он самостоятельный, своенравный и часто не слушает родных. Каждый раз, когда ему предлагали жениться на юной красавице-принцессе, отказывался. Среди его друзей есть смутьяны, что особенно актуально с тех пор, как ввели налог на соль и Ганди организовал против этого марш. Как я уже сказала, британцев Прия недолюбливает, но недовольство населения растет, и ее страх перед революцией сильнее, чем антипатия к британцам.
– Должно быть, она тревожится, – произнесла Элиза.
Возможно, под жесткой броней Прии скрывалась уязвимость.
– Махарани никогда не признается, но, скорее всего, да.
– С людьми, которые могут многого лишиться, часто так бывает. Может быть, она опасается того, что будет, если Индия получит самоуправление?
– Возможно. Но я думаю, что Аниш уже подготовился. В случае чего все богатства будут спрятаны в одном из старых туннелей под крепостью.
– А богатства немалые.
Инди кивнула.
– Дев тоже входит в число друзей Джая, призывающих к беспорядкам?
– Очень может быть. Ему не выдали лицензию на право владения пишущей машинкой. Это уже кое о чем говорит. Дев считает, что простым людям нужно давать образование, чтобы они говорили одним голосом… или в один голос?.. В общем, что-то в этом роде. – Индира пожала плечами. – Попробуй пойми, что у Дева на уме.
Элиза тяжело вздохнула и решила сменить тему.
– Где ты научилась рисовать?
– В родной деревне. Меня Тхакур учил.
– То есть знатный человек?
– Да.
– Но сама ты не знатного происхождения?
Инди покачала головой и опустила глаза:
– Нет.
Элиза надеялась, что девушка расскажет еще что-нибудь, но похоже, она спряталась, как улитка в раковину. Элиза не стала расспрашивать ее о прошлом и вместо этого поинтересовалась, что Индире больше всего нравится во дворце.
Девушка с облегчением подняла голову: она явно радовалась, что разговор принял другое направление.
– Все нравится, конечно же! Но давайте лучше о вас поговорим. Вам никогда не хотелось выйти замуж?
Элиза сдержала улыбку. Неужели она кажется этой девушке такой старой? Глядя на прекрасные миниатюры Индиры, Элиза размышляла о том, как фотография постепенно захватила всю ее жизнь. В Париже она познакомилась с женщиной, которая собиралась стать профессиональным фотографом. Именно тогда Элиза поняла, что подобная цель вполне достижима. А после того, как одна из ее ранних любительских фотографий, запечатлевших маленького беспризорника, попала на страницы иллюстрированного журнала, Элиза прониклась уверенностью, что и она тоже может стать настоящим фотографом.
Элиза помедлила и все же решила ответить честно. Возможно, когда-нибудь расположение этой девушки ей пригодится.
– Я была замужем, но мой муж погиб в аварии.
Лицо Индиры исказила потрясенная гримаса.
– Вы вдова? – выдохнула она.
Подобная реакция привела Элизу в замешательство. У нее упало сердце. Она не отдавала себе отчета, какой сокрушительный эффект способно произвести это признание. Джай предупреждал, что о ее статусе лучше помалкивать, но вот Элиза ненароком упомянула мужа в разговоре с Девом, а теперь еще и Индира знает о ней правду. О чем Элиза только думала?
Глава 6
Однажды вечером, вскоре после разговора с Индирой, Элиза вышла в коридор и выглянула в окно, на котором не было решетки джали. Она увидела, что двор усеян кухонной утварью. Бледная луна серебрила миски, котлы и прочую посуду, разложенную на земле возле входа в дворцовые кухни. Эта ночная «выставка» только укрепила Элизу во мнении, что ей никогда не понять, кто такие раджпуты и по каким законам они живут.
А наутро, узнав, что во дворец прибыл Клиффорд, Элиза невольно встревожилась: вдруг он нарушит то хрупкое равновесие, в котором она существовала в последнее время? Элизу провели в коридор, разделявший мужскую и женскую половины, а оттуда в небольшую гостиную. Клиффорд с большой плоской коробкой в руках уверенно вошел в комнату и, к удивлению Элизы, расположился совсем по-хозяйски, закинув ноги на кушетку, обитую плюшевым бархатом.
– Пришел помочь тебе подготовиться к официальному дурбару, – деловито сообщил Клиффорд и сдвинул на переносицу сползавшие очки в проволочной оправе. Он явно был склонен к повышенному потоотделению, особенно в плотном льняном костюме. Его лоб блестел, как зеркало. Клиффорд достал белый платок и вытер лицо.
– Мероприятие пышное и довольно-таки показушное, состоится через два дня. Уж чего-чего, а блеска и размаха будет более чем достаточно: церемонии, куча гостей.
– Мне обязательно присутствовать?
– А я думал, ты обрадуешься. Там будет Дотти.
Элиза набралась храбрости, сделала глубокий вдох и взяла быка за рога.
– Приятно было бы снова ее увидеть, но я хочу поселиться за пределами дворца.
– В городе?
Элиза кивнула.
Клиффорд покачал головой:
– Извини, тут ничем помочь не могу. Гостевой дом закрыт.
Элиза глубоко вздохнула. Одной просьбы оказалось недостаточно.
– Здесь невозможно уединиться. У меня такое чувство, будто за мной постоянно следят.
– Так и есть. С этими ребятами просто не бывает.
Клиффорд поднял с пола коробку. Когда он наклонился за ней, у него задралась штанина, и Элиза увидела его ногу: молочно-белую, с рыжими волосками. Люди с таким типом кожи сильно обгорают на солнце.
– Но не забывай: империю создали мы. – Клиффорд помолчал, будто дожидаясь, когда Элиза усвоит эту мысль. – Я тебе кое-что принес.
– Не понимаю. Это посылка? От кого?
Довольный собой, Клиффорд улыбнулся:
– Скажем так, я приготовил для тебя небольшой подарок на новоселье.
Элиза взяла коробку, положила на стол, медленно развязала бечевку и подняла крышку. При виде потрясающе красивого платья переливчатого сине-зеленого оттенка она невольно ахнула.
– Твоя мама сказала, что это твой любимый цвет.
Элиза нахмурилась:
– А как вы узнали мой размер? Тоже мама подсказала?
– Платье из шелка, – сообщил Клиффорд, игнорируя вопрос. – Ну как, нравится?
– Очень красивое.
– Если оно покажется тебе слишком открытым, к нему прилагается шаль с ручной вышивкой золотом. Да, ни больше ни меньше. Можешь набросить ее на плечи.
– У меня нет слов.
Клиффорд встал и подошел к окну. Повисла пауза. Если таким образом Клиффорд давал ей возможность собраться с мыслями, Элиза была ему благодарна. Пожалуй, она ошибалась на его счет, и Клиффорд гораздо более чуткий, чем ей казалось. Но она не может принять такое платье от почти незнакомого человека. Как это будет выглядеть со стороны? И все же у Элизы никогда не было такой роскошной вещи. Соблазн оказался велик.
– Расскажите про дурбар. – Она решила выиграть время. – По какому случаю его устраивают?
– В прежние времена в княжествах проходили два главных дурбара: один политический – на нем махараджа с министрами обсуждали государственные дела, – а второй светский. Это развлекательное зрелище, главная задача которого – продемонстрировать богатство и великолепие княжеского двора.
– Значит, этот дурбар второго типа?
– Да. Поскольку почти всеми административными делами занимаемся мы вместе с князем Анишем, необходимость в первом виде дурбаров отпала. Остались только те, что напоминают всем о княжеском величии. – Клиффорд широко улыбнулся. – Мы успешно отделили политическое от церемониального. Нельзя допустить, чтобы местные мутили воду.
Элиза не понимала, почему князья отказались от львиной доли своей власти, подписав договоры с британцами, и очень хотела об этом спросить, но на сегодня общения с Клиффордом ей было достаточно. Единственное, что знала Элиза: Британская Индия занимала около трех пятых долей от территории страны, а остальная ее часть состояла из пятисот шестидесяти пяти княжеств, косвенно тоже находившихся под британским управлением.
– Я не могу взять такой подарок, – категорично объявила Элиза.
– Полагаю, тебе придется.
Элиза не стала спорить, лишь сменила тему.
– Не знаете, зачем вчера вечером кухонную утварь вынесли во двор?
– Меня их обычаи не интересуют – ни прекрасные, ни ужасные. Наверное, ловили магию лунных лучей или еще какой-нибудь ерундой занимались. – Клиффорд направился к двери. – Кстати, как тебе Лакшми?
– Она очень добра.
– И все же следи за ней в оба. Заметишь что-то подозрительное – сразу докладывай мне.
– О боже. Что, например?
Клиффорд пожал плечами:
– Мало ли. Просто дружеский совет.
– Клиффорд, я хочу собрать самые удачные фотографии и устроить небольшую выставку. Вы ведь не против? Может быть, в октябре, к концу года?
– Почему бы и нет? Место еще не выбрала?
– Пока нет. Хотела посоветоваться с вами.
– Ладно, там видно будет. Но сначала покажешь фотографии для выставки мне. Не хотелось бы, чтобы ты выставляла империю в невыгодном свете. Ну хорошо, увидимся на дурбаре. Смотри, не ударь в грязь лицом.
– Обещаю.
– Верю: в этом платье ты будешь выглядеть просто восхитительно. Хорошо, что зенана и мардана разделены.
– Мардана?
– Мужская половина, моя дорогая. Для меня ты и сейчас достаточно красива, но в этом наряде и вовсе будешь усладой для усталого взора. Придется внимательно за тобой приглядывать.
После разговора с Клиффордом Элиза хотя бы знала, чего ожидать, поэтому перед дурбаром уделила особое внимание своей внешности. Когда она облачилась в великолепное шелковое платье, служанка Кири пришла ее причесать. «Расческой по волосам нужно провести сотню раз», – вспомнила Элиза. Не больше и не меньше. Пока Кири вплетала в ее волосы нити сверкающих кристаллов, в ушах так и звучал строгий голос матери.
А потом Элиза вспомнила, как расчесывала волосы Анны. Элиза тогда спросила, почему мама такая грустная, но ответом ей было молчание, а потом на ее руку закапали теплые мамины слезы. Элиза не знала, что делать и как утешить маму. Потянулась было к ней, но Анна оттолкнула ее руку. Ни мать, ни дочь не произнесли ни слова, но этот короткий миг прочно запал Элизе в память. Она не понимала, с чем была связана затянувшаяся меланхолия ее матери – кроме гибели мужа, разумеется.
Элиза посмотрелась в зеркало. Она не ожидала, что из-за переливчатого синего цвета шелкового платья ее глаза будут сверкать так же ярко, как кристаллы в ее волосах. Свободно распущенные по плечам медовые локоны сияли, оттеняя нежный цвет лица. Кири лишь слегка собрала ее волосы, потом сделала ей сдержанную версию макияжа в индийском стиле, обведя ее глаза серым и добавив чуть-чуть цвета губам и щекам.
