– Ах ты ж… – Она задохнулась от возмущения. Вот оно, то самое выражение. Я подавил смешок. Не стоило лишний раз злить ее.
– И кстати, у меня и в мыслях не было не замечать тебя, – добавил я. Мне казалось, небрежный, чуть шутливый тон будет уместным. Не хотелось пугать ее. Приходилось скрывать глубину моих чувств, создавать атмосферу легкости.
– Значит, решил извести меня? Раз уж фургон Тайлера меня не прикончил?
Меня пронзила стремительная вспышка гнева. Как у нее язык повернулся!
Я был не вправе оскорбляться – она понятия не имела, каких усилий стоило мне сохранить ей жизнь, не знала, как ради нее я ссорился с близкими, не подозревала о преображении, случившемся со мной ночью, – но я все равно вспылил. На взвешенные эмоции меня уже не хватало.
– Белла, ты бредишь, – выпалил я.
Ее лицо вспыхнуло, она отвернулась. И зашагала прочь.
Раскаяние. Напрасно я разозлился на нее.
– Подожди! – взмолился я.
Она не остановилась, и я двинулся за ней.
– Извини, я был груб. По форме я был не прав, – нелепо даже предполагать, что я способен желать ей зла, – но в целом остаюсь при своем мнении.
– Может, просто оставишь меня в покое?
Это и есть мое «нет»? То, чего она хочет? И мое имя, которое она повторяла во сне, ничего не значит?
Мне в мельчайших подробностях вспомнился ее голос и выражение лица, с которым она просила меня остаться.
Но если теперь она говорит «нет»… что ж, так тому и быть. Я же знал, что мне предстоит.
«Полегче», – напоминал я себе. Может, я вообще вижу ее в последний раз. Если так, пусть у нее останутся светлые воспоминания. Я решил сыграть роль нормального человеческого парня. И что еще важнее, предоставить ей выбор, а потом принять ее ответ, каким бы он ни был.
– Я хотел задать тебе вопрос, а ты сбила меня с мысли. – У меня вдруг сложился план, и я рассмеялся.
– У тебя что, раздвоение личности? – спросила она.
Должно быть, так все и выглядело со стороны. Мое настроение менялось непредсказуемо – такое множество непривычных эмоций пронзало меня.
– Опять ты за свое, – упрекнул я.
Она вздохнула.
– Ну ладно. Какой вопрос ты хотел задать?
– Слушай, я тут подумал: через неделю в субботу… – Я увидел, как на ее лице отразился шок, и с трудом удержался от смеха. – Ну, знаешь, весенний бал…
Она перебила, наконец-то глядя мне прямо в глаза:
– По-твоему, это смешно?
– Можно мне закончить?
Она умолкла, прикусив мягкую нижнюю губу.
Это зрелище на секунду отвлекло меня. Странный, непривычный отклик пробудился глубоко в моей забытой человеческой натуре. Пришлось отмахнуться от него, чтобы доиграть роль.
– Я слышал, как ты говорила, что в тот день собираешься в Сиэтл, вот и подумал: может, тебя подвезти? – предложил я. Чем просто услышать о ее планах, лучше сделать их общими. Если она согласится.
Она оторопело уставилась на меня:
– Что?..
– Хочешь поехать в Сиэтл вместе?
Вдвоем с ней в машине – эта мысль обожгла мне горло. Я сделал глубокий вдох. Привыкай.
– С кем? – растерялась она.
– Со мной, разумеется, – с расстановкой выговорил я.
– Но почему?
Неужели мое желание составить ей компанию и вправду настолько удивляет? Наверняка она приписала моим былым поступкам худшее объяснение из возможных.
– Ну, – начал я как можно более небрежным тоном, – я как раз в ближайшие недели собирался в Сиэтл и, честно говоря, не уверен, что твой пикап годится для такой поездки, – поддразнивать ее было безопаснее, чем незаметно для себя скатиться в неуместную серьезность.
– Мой пикап в полном порядке, спасибо за заботу, – тем же удивленным тоном отозвалась она. И зашагала дальше. Я не отставал.
Не однозначный отказ, но близко к нему. Проявляет вежливость?
– Тебе же не хватит бака на всю поездку.
– А тебе что до этого? – парировала она.
Ее сердце опять забилось быстрее, дыхание участилось. Я-то думал, что шутливым тоном помогу ей освоиться в разговоре, а она, наверное, снова испугалась.
– Меня волнует бесполезное расходование невозобновляемых ресурсов, – мне самому этот ответ казался совершенно нормальным и непринужденным, но как восприняла его она, я не знал. Тишина ее мыслей вечно вынуждала меня теряться в догадках.
– Знаешь что, Эдвард? Тебя не поймешь. Ты же говорил, что нам лучше держаться друг от друга подальше.
Она назвала меня по имени, и я затрепетал, мысленно вернулся в ее спальню, услышал, как она зовет меня, просит остаться. Мне бы хотелось жить в этом мгновении вечно.
Но сейчас меня могла спасти лишь честность.
– Я говорил, что так было бы лучше, но я не говорил, что хочу этого.
– Ну спасибо! Наконец-то все прояснилось, – съязвила она.
Остановившись под крышей на крыльце кафетерия, она умолкла и снова посмотрела мне в глаза. Ее сердечный ритм стал сбивчивым. От страха или негодования?
Я тщательно подбирал слова. Она должна понять. Сообразить, что в ее интересах велеть мне уйти.
– Гораздо… благоразумнее с твоей стороны было бы не водить дружбу со мной. – Под взглядом ее глубоких глаз оттенка растаявшего шоколада я махнул рукой на собственные призывы действовать «полегче». – Но я устал сторониться тебя, Белла, – эти слова будто прожгли себе путь наружу.
Она затаила дыхание и пока не сделала новый вдох, я успел запаниковать. Неужели я все-таки перепугал ее?
Тем лучше. Приму свое «нет» и попытаюсь примириться с ним.
– Ты поедешь со мной в Сиэтл? – напрямик спросил я.
Она кивнула, ее сердце гулко забилось.
«Да». Она сказала «да» мне.
И тут о себе напомнила совесть. Во что обойдется Белле это согласие?
– Но ты должна держаться от меня подальше, – предупредил я. Услышит ли она? Избежит ли будущего, которым я ей грозил? Неужели я ничего не могу поделать, чтобы спасти ее от меня самого?
«Полегче!» – прикрикнул я на себя.
– Увидимся на уроке.
И я тут же вспомнил, что на уроке ее не увижу. В ее присутствии я никак не мог собраться с мыслями.
Пришлось взять себя в руки, чтобы удалиться шагом, а не бегом.
Глава 6. Группа крови
Весь день я следил за ней чужими глазами, едва замечая, что творится вокруг.
Но не глазами Майка Ньютона, потому что больше не мог выносить его оскорбительные фантазии, и не глазами Джессики Стэнли, потому что меня раздражала ее неприязнь к Белле. Анджела Вебер подходила, когда оказывалась рядом. Она была доброй, среди ее мыслей я чувствовал себя легко. А иногда удобнее всего было наблюдать за Беллой глазами учителей.
Меня удивило, сколько раз за день спотыкается Белла – об трещины на дорожках, подвернувшиеся книги, но чаще всего о собственные ноги, и люди, мысли которых я подслушивал, часто называли ее «неуклюжей».
Я задумался. Да, удерживаться в вертикальном положении ей зачастую удавалось с трудом. Мне вспомнилось, как она споткнулась, задев ножку стола в первый день, как скользила на льду перед аварией, как запнулась, задев порог вчера. Как ни странно, окружающие правы. Она в самом деле неуклюжая.
Не знаю, почему это показалось мне таким забавным, но я расхохотался, пока шел с истории Америки на английский, и несколько человек бросили на меня настороженные взгляды, а потом быстро отвели глаза от моих оскаленных зубов. Как же я раньше не замечал? Наверное, потому, что удивительная грация чувствовалась в ее неподвижности, в посадке головы, изгибе шеи…
Но ничего грациозного не было в том, как на виду у мистера Варнера она запнулась мыском о ковролин и буквально рухнула на свое место.
Я снова рассмеялся.
Время тянулось невыносимо медленно, пока я ждал шанса увидеть ее собственными глазами. Наконец раздался звонок. Я сразу же поспешил в кафетерий, чтобы занять место, и явился туда одним из первых. Столик, который я выбрал, обычно пустовал и будет пустовать впредь: теперь, когда его вздумалось занять мне, на него вряд ли кто-нибудь отважится посягать.
Войдя и увидев меня на новом месте, мои близкие ничем не выразили удивления. Видимо, Элис предупредила их.
Розали прошла мимо, даже не взглянув на меня.
«Кретин».
Мои отношения с Розали всегда складывались непросто – я обидел ее в первый же раз, как только заговорил в ее присутствии, и с тех пор все пошло наперекосяк, – но в последние дни она казалась раздражительнее обычного. Я вздохнул. Весь мир Розали вращался вокруг нее.
Джаспер слегка улыбнулся мне, проходя мимо.
«Удачи», – с сомнением пожелал он мысленно.
Эмметт закатил глаза и покачал головой.
«Совсем свихнулся, бедняга».
Элис сияла, ее зубы блестели слишком ярко.
«Теперь мне можно поговорить с Беллой?»
– Не вмешивайся, – еле слышно отрезал я.
Она приуныла и тут же снова оживилась.
«Ладно. Не сдавайся. Это всего лишь вопрос времени».
Я опять вздохнул.
«И не забудь про сегодняшнюю лабу по биологии», – напомнила Элис.
Я кивнул. Вмешательство мистера Баннера с его планами бесило меня. Я потратил зря столько уроков биологии, сидя рядом с ней и старательно притворяясь, будто игнорирую ее; мучительная ирония виделась в том, что сегодня мне будет недоставать часа, проведенного рядом с ней.
Поджидая Беллу, я следил за ней глазами какого-то первогодка, который шел в кафетерий следом за ней и Джессикой. Джессика разболталась о предстоящем бале, Белла слушала молча. Впрочем, у нее все равно не было шанса вставить хотя бы слово.
Едва войдя в дверь, Белла бросила взгляд на тот стол, где обычно сидели мы всей семьей. Присмотрелась, нахмурилась и отвела глаза. Меня она не заметила.
Выглядела она такой… опечаленной. Меня охватило нестерпимое желание вскочить, броситься к ней, как-нибудь утешить ее, вот только я не знал, в каких утешениях она нуждается. Джессика щебетала без умолку. Неужели Белла расстроилась из-за того, что пропустит бал? Да нет, маловероятно.
Но если это все же правда… Как жаль, что в этом случае мне нечем ее утешить. Немыслимо. Физическая близость в танце была бы слишком опасна.
Вместо обеда она взяла себе попить – и больше ничего. Разве этого достаточно? Неужели она не нуждается в источниках энергии? Раньше я никогда не уделял особого внимания тому, как питаются люди.
Человеческая уязвимость возмутительна! Сколько же у них самых разных поводов для беспокойства.
– Опять Эдвард Каллен на тебя уставился, – услышал я Джессику. – Интересно, почему он сегодня сел отдельно?
Я был благодарен Джессике – хоть она сегодня и злилась сильнее обычного, – потому что Белла сразу обернулась и блуждала взглядом по залу, пока не высмотрела меня.
Теперь на ее лице не было и следа печали. Я разрешил себе допустить, что она расстроилась, потому что я рано ушел с уроков, и от этого предположения заулыбался.
Я поманил ее пальцем к себе. От этого жеста она так растерялась, что мне снова захотелось поддразнить ее. И я подмигнул, а у нее приоткрылся рот.
