– Несколько часов назад… я, как обычно, выгуливал в «Пэрэдайзе» собаку… примерно в четыре… может, в четверть пятого или двадцать минут… Мы шли вдоль реки по тропинке… там берег такой болотистый… и вдруг… – Он запнулся, не закончив фразы, и заговорил снова: – Мой пес… убежал куда-то в траву и не возвращался, как я его ни звал. Я подумал, что он погнался за какой-нибудь лисой или птицей, и пошел за ним. А там, у самой воды…
Мужчина как-то странно выпучил глаза. Мариана прекрасно понимала, что означает такое выражение лица. «Увидел что-то ужасное, – промелькнуло у нее в голове. – Не хочу ничего слышать. Не хочу знать, что случилось».
– Там лежала девушка… лет двадцати, не старше… – Мужчина торопился, желая выговориться. – Волосы до плеч… кажется, рыжие… Вся в крови… все вокруг залито кровью…
Он умолк, и журналист задал наводящий вопрос:
– Ее убили?
– Да, ударили ножом… Много раз… Не могу сказать, сколько именно. У нее было такое лицо… это ужасно… ее глаза… глаза распахнуты. Всё смотрят, смотрят…
Его голос сорвался, по щекам потекли слезы. «Он в шоке, – профессионально отметила его состояние Мариана. – Нельзя брать у него интервью. Кто-то должен это прекратить».
Видимо, осознав, что дело зашло слишком далеко, журналист закончил расспросы и снова возник в кадре.
– Последние новости из Кембриджа: полиция приступает к расследованию убийства. Жертвой стала девушка лет двадцати…
Мариана выключила телевизор и несколько мгновений в ступоре таращилась на погасший экран, не в силах шевельнуться. Вспомнив, что все еще сжимает в руке телефон, она поднесла его к уху.
– Зои, ты тут?
– Мне… мне кажется, это Тара.
– Что?!
Тара была однокурсницей и близкой подругой Зои. Они обе учились в Кембриджском университете, в колледже Святого Христофора. Мариана помедлила, стараясь подавить беспокойство в голосе.
– Почему ты так думаешь?
– По описанию похоже… и она не попадалась никому на глаза… со вчерашнего дня. Я у всех спрашиваю, не знает ли кто-нибудь, где она, и мне… мне так страшно… Ума не приложу, что теперь…
– Тише, тише. Когда ты в последний раз с ней виделась?
– Вчера вечером. И она… – Зои запнулась. – Мариана, она очень странно себя вела. Я…
– Странно? Что ты имеешь в виду?
– Она… она говорила такое, что с ума можно сойти…
– Что именно?
На секунду повисла тишина. Затем Зои шепнула:
– Я не могу сейчас объяснить… Ты приедешь?
– Обязательно! Зои, послушай, ты поставила в известность руководство колледжа? Ты должна им все рассказать! Пойди к декану…
– А что я ему скажу?
– То же, что и мне. Что ты волнуешься за Тару. Они свяжутся с полицией, с родителями Тары…
– С родителями? Но… но вдруг я ошибаюсь?
– Ну конечно ошибаешься! – ответила Мариана с подчеркнутой уверенностью, которой на самом деле не ощущала. – Наверняка с Тарой все хорошо, но удостовериться все-таки надо. Ты же сама понимаешь, правда? Если хочешь, я могу позвонить в колледж вместо тебя…
– Нет-нет, всё в порядке, я схожу к декану.
– Вот и молодец. А потом ложись спать, ладно? Я завтра приеду.
– Спасибо, Мариана. Я люблю тебя.
– И я тебя.
Мариана положила трубку. Подхватив позабытый нетронутый бокал, залпом выпила вино и дрожащей рукой снова потянулась за бутылкой.
6
Мариана поднялась на второй этаж и начала паковать небольшую сумку, на случай если придется на пару дней задержаться.
Где-то там, в Кембридже, скрывается человек – скорее всего, мужчина, – который, судя по его чудовищной жестокости, опасно болен. Он зверски убил девушку… а она жила совсем рядом с ее дорогой Зои… возможно, в соседней комнате.
Мариана упорно отгоняла мысль о том, что на месте Тары могла оказаться Зои. От ужаса на нее то и дело накатывала дурнота. Так страшно ей было только раз: когда умер Себастьян. В тот день она чувствовала такое же приводящее в отчаяние бессилие, беспомощность и неспособность защитить того, кого любишь.
Мариана заметила, что у нее трясутся руки, и стиснула кулаки. Она не поддастся паническому страху, не позволит себе утратить самообладание. Сейчас не время. Необходимо сосредоточиться и сохранять спокойствие.
Зои нуждается в ней, и это главное.
Как жаль, что рядом нет Себастьяна… Он сразу принял бы верное решение. Не стал бы колебаться и укладывать вещи, а схватил бы ключи и немедля помчался к Зои. Несомненно, так бы он и поступил. А она почему не может?
«Потому что ты трусиха», – ответила Мариана самой себе.
Да, она трусиха. Если б у нее была хоть крупица храбрости мужа, хоть частичка его силы духа… Словно наяву Мариана услышала слова Себастьяна: «Ну же, любимая, возьмемся за руки и вместе дадим отпор этим уродам».
Мариана улеглась в постель. Впервые ее последняя мысль перед тем, как уснуть, была не о покойном муже, а о другом мужчине. Веки дрогнули и сомкнулись. Проваливаясь в сон, она представляла себе темную фигуру с ножом – убийцу, который так жестоко расправился с бедной девушкой. Мариана гадала, кто он, где сейчас находится, чем занимается… и о чем думает.
7
7 октября
После того как убьешь человека, пути назад уже нет.
Теперь я это понимаю. Понимаю, что стал совершенно другим.
Наверное, это похоже на перерождение. Точнее, на превращение. С обычным появлением на свет оно не имеет ничего общего. Из пепла восстает не феникс, а уродливый, отвратительный хищник, не способный взлететь, готовый резать и рвать когтями.
Сейчас, когда пишу эти строки, я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Я полностью отдаю себе отчет в том, что делаю.
Но в собственном теле я не один. Пройдет какое-то время, и мой безумный, кровожадный двойник, жаждущий мести, воспрянет. И не угомонится, пока не достигнет цели.
Я словно раздвоился изнутри. Часть меня знает правду и сохраняет мои тайны, но она пленница в моем разуме: заперта, подавлена, лишена права голоса. Она оживает, только если надзиратель отвлекается. Когда я пьян или засыпаю, все то доброе, что есть во мне, пытается достучаться до моего сознания. Это непросто: речь пленницы доходит до меня в зашифрованном виде, как послание с планом побега. Однако стоит мне начать прислушиваться к ее голосу, как между нами вырастает непреодолимая стена, и его заглушает спохватившийся тюремщик. В голове сгущается туман, и я, как ни противлюсь, забываю то, что услышал.
Но я не сдамся. Я должен бороться. Во что бы то ни стало я пробьюсь сквозь тьму и черный дым к той части себя, которая не утратила здравомыслия и не хочет никому вредить. Она многое сможет мне объяснить, и я наконец пойму, почему стал таким, а не тем, кем мечтал стать, почему во мне столько ненависти и гнева, откуда взялось это желание причинять боль…
Или я лгу самому себе? Может, в сущности, я всегда был таким, просто не способен это признать?
Нет, ни за что не поверю.
В конце концов, каждому должно быть позволено в глубине души считать себя благородным героем. И мне тоже. Хотя я вовсе не герой.
Я злодей.
8
На следующее утро при выходе из дома Мариане померещилось, что на другой стороне улицы за деревом мелькнул Генри.
Она присмотрелась внимательнее. Там никого не было. «Наверное, показалось», – решила Мариана. А даже если нет, у нее сейчас есть более насущные проблемы. Выкинув из головы мысли о Генри, Мариана спустилась в метро и, добравшись до вокзала Кингс-Кросс, села на скорый поезд до Кембриджа.
Расположившись у окна, она глядела на высаженные вдоль железнодорожных путей кусты, на поля золотистой пшеницы, по которым от легкого ветерка, как по морю, прокатывалась рябь. День выдался ясный и теплый, в синем небе – всего пара облачков. Солнечные лучи падали Мариане прямо на лицо, и она была этому рада: ее бил озноб. От страха. Что же стряслось в Кембридже?
Мариана не общалась с Зои со вчерашнего дня. Утром отправила ей эсэмэску, но ответа пока не получила.
Может, Зои ошибается и все это – ложная тревога?
Мариана искренне надеялась, что так и есть. И не только потому, что лично знала Тару (за несколько месяцев до смерти Себастьяна та две недели гостила у них в Лондоне). Мариану больше беспокоило, как эта ситуация отразится на Зои.
В школьные годы Зои пришлось нелегко: слишком много на нее навалилось. И все же она справилась. Причем не просто справилась, а, как выразился Себастьян, с успехом все преодолела и даже поступила в один из колледжей Кембриджского университета на отделение английской филологии.
Тара была первой, с кем Зои там подружилась. Мариана боялась, что потеря подруги, да еще при таких трагических обстоятельствах, нанесет Зои тяжелейшую травму.
После вчерашнего звонка Мариану не оставляла смутная тревога. Что-то ее насторожило, но она не могла уловить, что именно.
Возможно, невнятная интонация Зои? Мариане почудилось, что та что-то недоговаривает. Девушка явно избегала подробностей странного разговора с Тарой и, похоже, пыталась увильнуть от ответа.
«Я не могу сейчас объяснить».
Почему?
Что именно Тара ей сказала?
«Хватит себя накручивать», – мысленно велела себе Мариана. Вероятно, для волнения вообще нет никаких поводов. До Кембриджа ехать еще целый час. Если так пойдет и дальше, к концу пути она доведет себя до нервного истощения. Надо отвлечься.
Мариана раскрыла сумочку и, достав научный журнал по психиатрии, принялась его листать. Но не смогла сосредоточиться на чтении. Мысли, как всегда, перескочили на Себастьяна.
Страшно представить, каково это – очутиться в Кембридже без него. После смерти мужа она еще ни разу там не появлялась.
Раньше они часто навещали Зои вдвоем. У Марианы остались об этих поездках самые теплые воспоминания. Тот день, когда они помогали Зои перебраться в Кембридж и распаковать вещи, – наверное, один из самых счастливых в их семейной жизни. Мариану и Себастьяна, словно заботливых родителей, переполняла гордость за Зои. Когда они собирались уезжать, та казалась очень маленькой и беззащитной. Во время прощания Себастьян смотрел на нее с нежностью, любовью и долей беспокойства, как на собственную дочку. Впрочем, в каком-то смысле Зои и впрямь можно было считать их ребенком.
Им не хотелось покидать Кембридж, поэтому, выйдя от Зои, Мариана и Себастьян отправились гулять под ручку вдоль реки, как в студенческие времена. Поскольку оба учились в Кембридже, их роман был неразрывно связан и с этим университетом, и с городом. Именно здесь их свела судьба. В ту пору Мариане было всего девятнадцать.
Их знакомство произошло совершенно случайно, ничто его не предвещало. Они учились в разных колледжах: Себастьян – на экономическом факультете, а Мариана – на филологическом.
Ее пугала мысль о том, что они с Себастьяном могли так и не встретиться. Интересно, как бы тогда сложилась ее жизнь? Лучше или хуже?
Мариана постоянно воскрешала в уме минувшее, пытаясь воссоздать все до мельчайших деталей, чтобы понять и осмыслить тот жизненный путь, который прошли они с Себастьяном. Припоминала все их привычки, все разговоры. Воображала, что Себастьян сказал или сделал бы на ее месте. Но сомневалась, достоверны ли эти воспоминания. Чем больше она думала о прошлом, тем дальше отдалялся Себастьян. Сейчас он стал для нее фактически мифом. Духом, а не человеком.
Мариана перебралась в Англию в восемнадцать лет. В ее восприятии эта страна всегда была окутана ореолом романтики. Да иначе и быть не могло, если учесть, какое богатое наследие оставила ее мама в их доме в Афинах: еще до рождения Марианы там чудесным образом скопилась целая библиотека. В каждой комнате в шкафах и на полках лежали английские книги: романы, пьесы, поэтические сборники.
Мариана с умилением представляла, как мама приезжает в Афины с сундуками и чемоданами, заполненными не одеждой, а литературой. Потеряв мать, Мариана страдала от одиночества и находила утешение в компании маминых книг. В те долгие дни, проведенные за чтением, она полюбила притрагиваться к книжным переплетам, перелистывать страницы, вдыхать запах бумаги. Садилась на ржавые качели в тени деревьев и, жуя сочное зеленое яблоко или перезрелый персик, с головой погружалась в очередную увлекательную историю.
Благодаря этим книгам она обожала Англию и все, что с ней связано: летние дожди и влажную листву, ивы и цветущие яблони, извилистые реки и деревенские пабы с пылающим в камине огнем. Вполне возможно, такая Англия существовала лишь на книжных страницах, но для Марианы это была страна «Великолепной пятерки» и «Грозового перевала», Питера Пэна и Венди, короля Артура и Камелота, Джейн Остин, Шекспира и Теннисона.
Именно тогда, еще в детстве, в жизнь Марианы вошел Себастьян. Как это бывает с благородными героями, его появление предчувствовалось задолго до их знакомства. Мариана не знала, как выглядит ее прекрасный принц, но не сомневалась, что он существует и когда-нибудь они встретятся.
Спустя несколько лет она поступила в колледж Святого Христофора. Приехала туда и словно попала в сказку, в зачарованный город из стихов Теннисона. Кембридж показался ей поистине удивительным, просто волшебным… Мариана твердо уверилась, что именно здесь, в этом чудесном месте, она встретит ЕГО. Найдет свою любовь.
В действительности Кембридж, конечно же, был никаким не сказочным, а самым обыкновенным городом. И, как Мариана выяснила во время сеансов психотерапии, ее мечты оставались всего лишь пустыми фантазиями, поскольку сама она не изменилась. В школе, не вписавшись в коллектив, она одиноко и неприкаянно, как привидение, слонялась на переменах по коридорам и в итоге оказывалась в библиотеке – там, где ей было хорошо и спокойно, словно в надежном убежище. И после, поступив в колледж Святого Христофора, вела себя точно так же: проводила бо?льшую часть времени в компании книг. Ее немногочисленные университетские подруги были такими же застенчивыми библиофилками. Мариана не приглянулась ни одному из однокурсников, и никто не звал ее на свидание. Может, просто считали ее дурнушкой? Мариана больше походила не на маму, а на отца: такие же темные волосы и выразительные карие глаза. Позже Себастьян не уставал твердить, что она красавица, но, к сожалению, в глубине души Мариана в этом сомневалась. Подозревала, что если и стала симпатичной, то лишь благодаря мужу: в лучах его любви она буквально расцвела.
До встречи с Себастьяном, будучи подростком, Мариана стеснялась своей внешности. Положение усугублялось тем, что из-за плохого зрения она с десяти лет вынуждена была носить уродливые очки с толстыми стеклами. В пятнадцать Мариана перешла на контактные линзы и надеялась, что будет выглядеть и ощущать себя иначе. Она подолгу напряженно таращилась в зеркало, стараясь получше себя рассмотреть, но все равно оставалась недовольна собственным отражением. Интуитивно она догадывалась, что привлекательность во многом зависит от внутренней уверенности в себе, которой ей явно не хватало.
Тем не менее Мариана, подобно своим любимым книжным героям, верила в любовь и даже в конце второго семестра не теряла надежды.
Она, как Золушка, ждала бала.
Местом его проведения выбрали располагающийся позади Кембриджского университета парк с редкими деревьями. Между университетскими корпусами и рекой установили шатры с угощением и напитками. Звучала музыка. Студенты колледжа Святого Христофора беззаботно танцевали.
Мариана договорилась встретиться на вечере с подругами, но не смогла найти их в толпе. Ей едва хватило храбрости прийти на бал, и теперь она жалела, что не осталась дома. Одиноко стояла у реки, чувствуя себя не в своей тарелке среди раскованных девушек в изысканных бальных платьях и парней в смокингах.
Мариана понимала, что на фоне всеобщего веселья ее грусть и робость неуместны. Она опять очутилась в стороне от происходящего, в отчуждении – и тут ей самое место. Зря она надеялась, что в этот раз все будет иначе. Мариана уже хотела сдаться и вернуться в общежитие, как вдруг позади раздались громкий всплеск, смех и возгласы.
Она оглянулась. Рядом какие-то парни дурачились на привязанных весельных лодках и плоскодонках, и один из них, потеряв равновесие, свалился в реку.
Побарахтавшись в воде, молодой человек подплыл к берегу и вылез на траву. Мариана внимательно за ним наблюдала. Он был похож на мистическое водное создание, на прекрасного полубога. Высокий, мускулистый, он выглядел не мальчиком, а мужчиной, хотя в то время ему было всего девятнадцать. Мокрые брюки и рубашка плотно облепили сильное тело, светлые волосы упали на лицо, загородив обзор.
