– Ну что же вы ушли? Вы меня бросили пьяного, а сами здесь… – с обидой в голосе начал он наезжать на своих приятелей, в основном на Лялю.
– Ой, слушай, Дим, – не обращая на его стенанья никакого внимания, начала говорить Ляля, – Андрей такой интересный… Ты знаешь, где он работает?
– Не работаю, а служу, – перебил её Андрей.
Видно было, что он был раздражён оттого, что в вагоне-ресторане появился Дима.
– Неважно, служишь ты или работаешь, – Дима заметил, что его подруга была изрядно «датая» (так говорила молодежь того времени).
Ляля продолжила:
– Представляешь, он служит в церкви!
– Не в церкви, – опять перебил её Андрей, – а в Московской епархии, при Питириме.
Дмитрий слушал всё это вполуха. Ему было приятно, что он нашел своих друзей. К тому же Ляля опять прижималась к нему, правда, только коленкой:
– Представляешь, Димон, он у нас священник.
– Ляля, я не священник, а служу у Питирима!
– А кто такой Питирим? – спросил Дмитрий, не опасаясь того, что Андрей осудит его за невежество.
– Чего-нибудь выпьешь? – неожиданно спросил Андрей. – А то давай… Я тебе водки или коньяка возьму.
– Нет, на сегодня уже хватит. Хотя… Можно грамм сто водочки с солёным огурцом и бутербродом с колбаской, – ответил Дима на предложение своего приятеля.
Андрей быстро встал и отошёл к барной стойке, где стояла всё та же толстуха, которая изо всех сил боролась со сном. Ляля в отсутствие Андрея, как кошка, начала тереться о Диму и норовила даже залезть ему в брюки своей рукой. Через пару минут вернулся Андрей, сопровождаемый толстухой, которая поставила на стол бутылку водки, бутылку сухого вина, минералку и положила шесть бутербродов с красной икрой.
– Но зачем так много? – спросил Дима. – Уже ночь, куда столько?
– Дают – бери, бьют – беги, – пропела Ляля, наливая себе в стакан для минералки сухого вина.
– Ляля, может, хватит, а? – пытался её остановить Дима, но девушка уже выпила и пыталась налить еще.
Поезд уже давно отошёл от Армавира и набирал скорость. Постукивали колеса, и в окне мелькали нереальные картины южной ночи. С приходом Димы течение беседы нарушилось. Дима начал понимать, что он «обломал фишку» Андрею, который хотел охмурить его девушку. Беседа не клеилась. Ляля была уже достаточно пьяна, и они вскоре потихоньку покинули вагон-ресторан.
Утром, часов в одиннадцать, к ним в купе заглянул Андрей.
– Как дела, друзья мои? – непринужденно заулыбался он, бросив взгляд на Лялю. – Всё спите? Давайте вставайте и подтягиваетесь в моё купе.
Как вы, наверное, уже догадались, Андрей ехал без билета в служебном купе проводников. Там уже был накрыт стол. Минут через двадцать компания была в полном сборе, присутствовала даже проводница. Она оставила свои рабочие обязанности без внимания. На замечание Андрея: «Как же ты сидишь с нами и пьёшь водку, а вдруг ревизоры пойдут?», – она небрежно ответила: «Перегон длинный, успею протрезветь, давай лучше наливай, дядя, и не пизди».
Андрей опять поставил на стол бутылку виски. Теперь это был Teacher’s. Новый знакомый Димы и Ляли открыл банку с черной икрой и сделал всем бутерброды. Опять пошла гульба. Дима болезненно заметил про себя, что Андрей изо всех сил хочет понравиться Ляле. И он не знал что делать – то ли противиться этому, то ли не замечать это. Решил выждать время и присмотреться, как будет развиваться ситуация. Дима спросил Андрея:
– Так ты говоришь, что работаешь в епархии?
– Не работаю, а служу.
– А кем?
Андрей внезапно налил себе в стакан вискаря и, жмурясь, как кот, сказал:
– Давайте выпьем за нашего патриарха, это гениальный человек… – затем вдруг он прослезился и продолжил. – Я так его люблю, так люблю…
С этими словами Андрей резко выпил содержимое стакана, бросив косой взгляд на Лялю. Все остальные тоже выпили, не очень, правда, понимая, почему при нынешних обстоятельствах надо было пить за патриарха всея Руси, тем более, что Дима знал, что его звали Пимен, а не Питирим. Но если на столе есть выпивка, да еще заморская, да ещё на халяву, то русский народ не очень «въезжает» в тему. Затем ещё выпили за Христа, затем ещё за освобождение от монгольского ига, затем…
Дима опять задал свой вопрос:
– Андрей, вот ты работаешь у Питирима, а что ты там делаешь?
– Я, старик, не делаю, а служу. Питирим – это министр иностранных дел русской православной церкви.
Теперь Дима понял, что его новый знакомый не ошибался и не врал. Андрей продолжил:
– И я при Питириме нахожусь на службе… Ладно, старик, давай выпьем за красивых дам.
Они опять налили в стаканы огненной воды под названием «Учительская самогонка» (так Андрей называл виски Teacher’s). Все выпили. В купе вдруг повисла тишина. Дима понял, что Андрей непростой человек, и что надо бы с ним поплотней задружиться. Ляля тоже поняла, что парень, сидящий напротив неё и отдалённо похожий на Христа, очень интересен во всех отношениях: и красив, и умен; самое главное, он при деньгах, не то, что Димка. Проводница же поняла, что здесь она лишняя. Она пошла заниматься своими прямыми обязанностями. А вот Андрей понял, что он взорвал «бомбу», и этой «бомбой» произвел нужный эффект, особенно на Лялю.
Через час бутылка «Учительской самогонки» была выпита, а Андрей всё говорил, говорил и говорил, искоса посматривая на Лялю. По правде сказать, он смотрел не на саму Лялю, а на её роскошные загорелые ножки, которые были перед его глазами. Ляля клала одну ногу на другую, время от времени перебрасывая их с места на место. Димка же всё видел, но позволял своей подруге куражиться. Внутри себя он решил, что с этим парнем надо задружиться – потому-то и терпел выходки Ляли. Андрей рассказывал, как он любит службу в епархии, как он готовится поступить в аспирантуру при епархии, какие там экзамены, например, по русскому языку.
– Представляете, ребята, – говорил он в запале, – надо написать сочинение на тему «Какие чувства проникают к вам в сердце, когда, проходя по лесу или по полю, вы слышите в отдалении звон монастырского колокола…». Представляешь, Дмитрий, как надо тонко чувствовать природу и в ней этот звук… Как всё это прекрасно, как всё это великолепно! Тишина… Природа вокруг, и вдруг «Бам! Бам! Бам!». И в этих звуках ты ощущаешь присутствия Бога… Да, Бога!
Андрей все больше и больше расходился. А Ляля уже любила Андрея. Андрей же продолжал:
– Бога, тишину, природу… Ребята, наша жизнь – это чудо… Это такое чудо, и везде Бог. Он везде, Он везде…
Диме показалось, что, говоря эти слова, Андрей сам превратится в Бога, в голубой свет. И поток Божественного Света льется на него, на Лялю, и Ляля скоро родит прекрасное дитя, которое возвеличит Творца на новые чудесные деяния.
Из транса Диму вывел голос проводницы:
– Внимание, Харьков. Стоянка – двенадцать минут, платформа с правой стороны.
Почти все пассажиры вагона потянулись на выход, Андрей же зашёл к проводникам по какому-то вопросу, и поэтому на платформу вокзала Дима с Лялей вышли без Андрея. Лялю всю трясло. Её глаза горели, лицо пылало. Из-под тонкой кофточки торчали, как крупнокалиберные пулеметы, соски грудей. Она схватила Диму за руку и начала шептать:
– Какой парень, какой парень…
Дима прекрасно понимал, что если бы его не было рядом, то Ляля «со свистом» отдалась бы Андрею.
– Спокойно, деточка, спокойно, – твёрдым голосом сказал Дима, – парень он действительно замечательный, и по приезду в Москву мы непременно пригласим его в гости.
– «В гости…» – передразнила его Ляля, – а куда его приглашать? В съёмную, убогую квартиру или к твоей матери? Лучше не позорься. Дима, ты видишь кто он? А кто ты? Он работает с самим патриархом, знает Питирима…
Тут к ним подошел Андрей:
– Прогуливаемся? Замечательно!
Потом он полной грудью набрал воздух и сказал:
– Да, Харьков… Бывал здесь, бывал… В тот год, когда американцы высадились на луну. Был молод, беспечен… В центре города, около университета, «закадрил» одну студентку. Её звали Ромеллой. Поехал её провожать на край города. Поздний вечер, незнакомый город… И что вы думаете? Чуть не убили… Еле ноги унес. Целый час бежал через какой-то лес… Пришёл в гостиницу весь в грязи и крови. Администрация не хотела меня даже в номер пускать, вот как. Давно это всё было…
После Харькова Ляля почему-то пошла в купе и легла к себе на верхнюю полку, а Дима и Андрей взяли у проводников шахматы и начали играть. Через пару партий Дима убедился, что Андрей играет в шахматы очень плохо. Сам Дима играл в шахматы не Бог весть как, однако, Андрей делал ходы, как человек, второй раз севший за доску. Вот здесь-то у Димы первый раз и вкралось в голову отдалённое подозрение насчет Андрея и его образования: «Служит в епархии, имеет, как он говорил, богословское образование, а в шахматы играть не умеет, странно это. Люди с таким образованием, как правило…». Но потом Дима отбросил эту мысль как никчемную: «Завидую я ему. Вот отсюда и мысли такие».
Наступало обеденное время, поезд приближался к очередной крупной станции. Это был город Орёл. На перроне Дима и Андрей прогуливались, как старые, добрые товарищи. Дмитрий интуитивно понимал, что в виде Андрея жизнь ему подбросила шанс. Дима встретил человека, который по своему образованию, по своим годам и по своему восприятию мира настолько органически подходил ему в друзья, что Дима понял, что это промысел Божий.
– Вот ты говоришь, что церковь сделала для русских людей очень много, – с жёсткостью в голосе Дима наседал на Андрея, – и русские очень сильно верили в Бога и были верными и набожными людьми. Так почему же тогда эти твои в Бога верившие уже в первые дни Октябрьской революции предали церковь? Почему убивали священников, крушили и обсирали храмы Божьи, почему жгли иконы и позволяли комиссарам глумиться над верой, а? А не взяли вместо этого вилы и не воткнули им в бок? Да потому, что твои русские – убогие, они очень сильны за глаза говорить, а как надо дать отпор тирании, так они хвост и поджали.
– Я думаю, – отвечал Андрей, – что причина здесь кроется в поистине бесконечном терпении русского народа и в его послушании. Также на Руси очень сильны были языческие корни, ведь крещение было насильственное и проходило не так давно, всего каких-то тысячу лет тому назад.
– Я что-то тебя, Андрей, не понимаю. Ты считаешь, что тысяча лет – это не срок?
– Срок, но маленький. Притом крещение Руси проходило, в основном, в крупных городах: в Киеве, Чернигове и во Владимире, а большинство населения жило в сельской местности. Что, тогда было радио? Телевидение? Дали приказ, и пошло крещение… Так что ли? Да нет, конечно… Страна принимала эту религию очень долго – несколько сотен лет.
Тут проводница замахала руками:
– Молодые люди, заходим в вагон, стоянка окончена!
Дима и Андрей поднялись в вагон.
– Чай пить будете? – спросила у них проводница.
– Чай можно, – согласился Андрей. – Нам два стакана чая и печенья какого-нибудь… Принесите, пожалуйста, всё это в моё купе.
Проводница принесла чай, но он был очень горячий, и Андрей начал медленно помешивать сахар в стакане. Димин приятель тихо сказал сам себе:
– В Москве полно работы. Питирим меня отпускал всего на десять дней, а я отсутствовал две недели. Теперь придется навёрстывать… Дим, а ты где работаешь?
– В институте Африки Академии наук СССР, младшим научным сотрудником.
– И сколько тебе платят?
– Немного, всего сто тридцать рублей. Правда, работа не пыльная, есть, например, библиотечные дни… Это когда можно на работу не ходить, потому что, вроде, работаешь в библиотеке. На самом деле спишь дома до обеда, а потом вот таких девушек, как Ляля…
– Это понятно… – перебил Диму Андрей, – но как в наше время можно прожить на такие деньги? Я вот, например, в епархии получаю триста пятьдесят рублей в месяц, и то не хватает. Поэтому приходится выполнять мелкие поручения. У меня есть личная машина, и канцелярия Питирима иногда предлагает мне в неурочное время съездить туда-сюда, отвезти то-то и то-то. Конечно, за это платят, и на бензин денег дают. В месяц получается рублей четыреста, но мне всё равно мало. А жена работает танцовщицей в ансамбле Моисеева. Она часто уезжает за границу с гастролями, модные шмотки привозит, чеки для магазина «Берёзка»… Вот, благодаря её поездкам и живем, а так просто труба была бы.
– Наверное, у вас очень большие расходы?
Андрей хитро улыбнулся и отхлебнул чай из стакана:
– Да нет, небольшие… Много денег уходит на наряды жены, на ювелирку… Понимаешь, танцовщица должна быть красиво одета и украшена ювелирными изделиями. Потом, знаешь, я ещё люблю книги покупать… Слушай, давай в шахматы ещё сыграем…
Дмитрий неохотно согласился: «Что толку играть с человеком, который на шестом ходу остаётся без ферзя»? Тем не менее приятели сели играть в шахматы. Через десять ходов Андрей получил мат. Он спросил у Дмитрия:
– Здорово ты в шахматы играешь! Небось, первый разряд имеешь?
– Какой там разряд… Так, немного понимаю… В детстве увлекался, а сейчас этим заниматься некогда.
В следующей партии Андрей опять получил мат. Теперь, правда, на двенадцатом ходу. «О, мой друг прогрессирует», – съехидничал про себя Дмитрий.
– А Ляля тоже с тобой работает? – неожиданно спросил Андрей.
– Нет. Ляля работает в журнале «Здоровье» корректором.
– Красивая она у тебя… От мужиков, небось, отбоя нет? Вот у меня в Москве тоже подруга есть. Она из мира кино. Актриса… Слышал такую фамилию – Горюнова?
– Горюнова, Горюнова… В «Освобождении» медсестру играет, правильно?
– Молодец, в кино ходишь, современных артистов знаешь, – заулыбался Андрей, нагло «сожрав» при этом димкину ладью на f4.
«Ах, ты, сучок, – беззлобно подумал Дима, – заговорил, отвлек и “сожрал” ладью. Ну да ладно, я с тобой и без ладьи управлюсь». И действительно, через пятнадцать ходов Андрей опять получил мат. Димин приятель сказал:
– Ну ты силен в шахматной игре. Предлагаю тебе стать моим тренером по шахматам. Идёт?
– Идёт, – как-то неуверенно ответил Дима. – А как это будет выглядеть?
– А очень просто. По своим библиотечным дням ты будешь время от времени приезжать ко мне домой. И Ляля от тебя отдохнет, а то, небось, уже на ней живого места нет, – и в этом месте Андрей громко засмеялся.
Дмитрий вышел в туалет. По дороге туда он подумал про себя: «Парень, конечно, нагловатый, но Бог с ним… Главное, с ним сдружиться, а это вроде получается… А что, действительно, подниму его уровень игры в шахматы, а там посмотрим…»
Поезд пришел в Москву на Курский вокзал в семь часов утра. В Москве было холодно и сыро. Шёл дождь. Андрей, Дима и Ляля вышли на перрон, поёживаясь от холода и дождя.
– Ну, давайте, ребята! Пока, рад был с вами познакомиться, – быстро сказал Андрей, поднимая на плечо свою спортивную сумку, – мне надо ехать домой, там я позавтракаю, и на работу.
Ляля и Дима были немного ошеломлены от такой поспешности Андрея. Дима попытался ему что-то сказать, но Андрей опередил его, протянув ему свёрнутый листок бумаги:
– Вот мой домашний телефон, звони и приходи ко мне в гости с Лялей, буду очень рад. Ну всё, пока, – и он дружески обнял Диму, чмокнул в щёку Лялю и быстро скрылся в толпе пассажиров.
– Какой потрясающий парень! – только и могла сказать Ляля, глядя со слезами на глазах вслед быстро уходящему Андрею.
* * *
Через неделю Дима решил позвонить Андрею. Первоначально наш герой хотел связаться со своим новым знакомым на следующий же день после приезда с юга, но быстро уяснил для самого себя, что эта поспешность выдаст его желание видеть Андрея немедленно и скорее навредит, нежели поможет наладить дружеские отношения с ним. «Все приятные знакомства в поездах обычно кончаются не начавшись», – думал Дима.
Выждав неделю, он набрал номер, записанный на бумажке. Телефон ответил приятным женским голосом:
– Вам кого?
– Мне Ан… Андрея, – Дима почему-то начал заикаться.
– Андрея? – переспросил приятный женский голос. – Вы знаете… А кто его спрашивает?
– Это Дмитрий. Мы познакомились в поезде, когда ехали с юга.
