Когда Джон-Грейди с капитаном появились на улице, капитан шел, ведя коня под уздцы, а Джон-Грейди сидел в седле. На его руках виднелись наручники, а оба пистолета были заткнуты за ремень, так что под курткой их было не заметно. Свернули на улицу к голубому дому, в котором жил чарро, и капитан постучал в дверь. Вышла женщина, посмотрела на капитана, снова скрылась в доме, и вскоре появился чарро. Он кивнул капитану и застыл на месте, ковыряя в зубах. Посмотрел на Джона-Грейди, потом на капитана. Потом снова на Джона-Грейди.
Tenemos una problema[179 - Есть проблема (исп.).], сказал капитан.
Тот продолжал работать зубочисткой. Револьвера под курткой Джона-Грейди он не замечал, и никак не мог понять, почему так странно ведет себя капитан.
Ven aqu?, сказал Джон-Грейди. Cierra la puerta[180 - Иди сюда. Закрой дверь (исп.).].
Когда мексиканец глянул в револьверное дуло, Джон-Грейди прямо воочию увидел, как в голове у него завертелись колесики и все встало на свои места. Чарро протянул руку и закрыл дверь. Потом посмотрел на американца на лошади. Солнце било ему в глаза, и он сделал шаг в сторону и чуть наклонил голову.
Quiero mi caballo[181 - Хочу моего коня (исп.).], сказал Джон-Грейди.
Чарро бросил взгляд на капитана, но тот только пожал плечами. Тогда он посмотрел на американца, покосился вправо, потом уставился в землю. Джону-Грейди сверху были видны через забор глинобитные сараи, а также ржавая железная крыша строения побольше. Он спрыгнул с лошади, и наручники повисли на одном запястье.
Vаmonos, сказал он.
Конь Ролинса стоял в глинобитном сарае за домом. Джон-Грейди заговорил с жеребцом, тот поднял голову, узнал его и тихо заржал. Джон-Грейди велел чарро принести уздечку и, пока тот надевал на Малыша оголовье, держал его под прицелом, а затем взял у него поводья. Чарро судорожно сглотнул и покосился на капитана. Джон-Грейди взял одной рукой капитана за шиворот, другой приставил револьвер к его затылку и сообщил чарро, что если он еще хоть раз посмотрит на капитана, тот получит пулю в голову. Чарро уставился в землю. Джон-Грейди сообщил ему, что лично у него кончилось терпение и времени в обрез, что капитанова песенка спета, но чарро еще может спасти свою шкуру. Он также сообщил, что Блевинс был ему братом и что он пообещал не возвращаться в отчий дом без головы капитана. Потом добавил, что в их семье есть еще братья и если ему не удастся выполнить задуманное, то остальные ждут не дождутся, когда настанет их черед. Тут чарро не справился со своими чувствами и снова посмотрел на капитана, затем поспешно отвел глаза в сторону и закрыл их ладонью. Джон-Грейди теперь сам бросил взгляд на капитана и заметил, что тот впервые за это время помрачнел. Капитан попытался что-то сказать чарро, но Джон-Грейди потряс его за шиворот и пригрозил, что если тот хоть пикнет, он пристрелит его на месте.
T?, обратился он к чарро. ?Dоnde estаn los otros caballos?[182 - Ты! Где остальные кони? (исп.)]
Чарро посмотрел на сарай. Он очень напоминал статиста, который произносит положенные реплики в спектакле.
En la hacienda de Don Rafael[183 - На асьенде дона Рафаэля (исп.).], сказал он.
Они поехали по городу – впереди, на лошади Ролинса, капитан и чарро, без седла, а сзади Джон-Грейди, по-прежнему как бы в наручниках. Через плечо у него была перекинута еще одна уздечка. Старухи, с утра пораньше подметавшие улицы, смотрели им вслед.
До асьенды, о которой шла речь, было километров десять, и они оказались там через час. Проехав в открытые ворота, направились мимо дома к конюшням в сопровождении целой стаи собак, которые лаяли, вставали на задние лапы, забегали вперед.
У корраля Джон-Грейди остановил своего коня, убрал в карман наручники и вытащил из-за пояса револьвер. Затем он спешился, открыл ворота и знаком велел им проезжать. Под уздцы ввел своего жеребца, закрыл ворота и велел мексиканцам спешиться и идти к конюшне.
Это было новое строение из саманного кирпича с железной крышей. Противоположный выход был закрыт, денники тоже. В проходе было темно. Подталкивая стволом револьвера то капитана, то чарро, Джон-Грейди слышал, как в денниках возились лошади, а где-то под крышей ворковали голуби.
Редбо! – крикнул он.
Из дальнего конца конюшни послышалось ржание.
Vаmonos, сказал он, подталкивая пленников.
В этот момент сзади появился человек и застыл в дверном проеме.
?Quiеn estа?[184 - Кто там? (исп.)] – спросил он.
Джон-Грейди подошел к чарро и ткнул его револьвером в ребра.
?Respоndele![185 - Отвечай! (исп.)]
Луис, сказал чарро.
Луис?
S?.
?Quiеn mаs?[186 - А кто еще? (исп.)]
Рауль. El capitan.
Человек в нерешительности переминался с ноги на ногу. Джон-Грейди подошел к капитану сзади.
Tenemos un preso[187 - У нас арестованный (исп.).], прошипел он ему.
Tenemos un preso, послушно повторил капитан.
Un ladrоn[188 - Конокрад (исп.).], прошептал Джон-Грейди.
Un ladrоn…
Tenemos que ver un caballo[189 - Мы должны взглянуть на лошадь (исп.).].
Tenemos que ver un caballo, повторил капитан.
?C?al caballo?[190 - На какую? (исп.)]
Un caballo americano[191 - Американскую (исп.).].
Человек постоял, потом убрался из прохода. Больше никто ничего не говорил.
?Q?e pasо, hombre?[192 - Что происходит, приятель? (исп.)] – вновь подал голос тот человек.
Никто ему не ответил. Джон-Грейди посмотрел на залитое солнцем пространство у конюшни. Сначала на нем виднелась тень того, кто стоял у входа сбоку. Потом тень пропала. Джон-Грейди прислушался и подтолкнул своих пленников вглубь конюшни.
Vаmonos, сказал он.
Он еще раз окликнул Редбо и отыскал его денник. Открыв дверь, вывел Редбо в проход. Тот уткнулся носом в грудь Джону-Грейди, и он ласково заговорил с конем. Редбо заржал и двинулся к выходу и солнцу сам, без уздечки и поводьев. Заметив движение в проходе, еще два коня высунули из денников морды. Одним из них оказался гнедой Блевинса.
Джон-Грейди остановился, посмотрел на гнедого, потом окликнул чарро, снял с плеча уздечку, вручил ему и велел взнуздать жеребца. Он, впрочем, тут же подумал, что человек, возникший на пороге конюшни и, конечно же, увидевший в коррале двух чужих лошадей, причем одну непоседланную, наверное, побежал в дом за винтовкой и успеет вернуться до того, как чарро взнуздает гнедого. Как вскоре выяснилось, Джон-Грейди не ошибся. Человек снова появился на пороге конюшни, окликнул капитана. Тот посмотрел на Джона-Грейди. Чарро держал в одной руке уздечку, другой поддерживал снизу голову гнедого.
Аndale, сказал Джон-Грейди.
Рауль! – крикнул тот, что стоял на пороге.
Чарро перебросил оголовье уздечки через уши гнедого, затем застыл у входа в денник, держа в руке поводья.
Vаmonos, сказал Джон-Грейди.
У самого входа на столбе висели мотки веревки, уздечки и прочие необходимые предметы. Джон-Грейди взял уздечку, передал ее чарро и велел привязать один конец к подшейку упряжи лошади Блевинса. Он понимал, что нет необходимости проверять, все ли правильно сделает этот человек, поскольку тот вряд ли может позволить себе роскошь ошибиться. Жеребец Джона-Грейди стоял в дверях и оглядывался. Джон-Грейди посмотрел на человека, стоявшего у стены конюшни снаружи.
?Quiеn estа contigo?[193 - Кто с тобой? (исп.)] – спросил тот.
Джон-Грейди вынул наручники из кармана и велел капитану повернуться и завести руки за спину. Капитан замешкался и бросил взгляд в сторону выхода. Джон-Грейди поднял револьвер.
Bien, bien, подал голос капитан.
Джон-Грейди защелкнул наручники на его запястьях и, толкнув его вперед, подал знак чарро выводить лошадь. В дверях стойла возник конь Ролинса и стал тыкаться головой в шею Редбо. Оказавшись на границе полутьмы и света, попадавшего в гараж, Джон-Грейди забрал веревку из рук чарро.
Espera aqu?[194 - Подожди здесь (исп.).],сказал он.
S?.
Он подтолкнул капитана вперед.
Quiero mis caballos, сказал он. Nada mаs[195 - Мне нужны мои лошади. Больше ничего (исп.).].
Никто ему не ответил.
Он уронил повод, шлепнул коня по крупу, и тот, чуть склонив голову набок, словно опасаясь наступить на волочащийся чумбур, рысью выбежал из конюшни. Затем конь повернулся и, ткнув лбом в шею коня Ролинса, посмотрел на человека, присевшего у стены. Тот, судя по всему, махнул рукой, потому что конь дернул головой, заморгал, но не отошел. Джон-Грейди подобрал волочившиеся поводья, продел их между скованных рук капитана, потом привязал свободный конец к балке у двери. Потом вышел из конюшни и наставил револьвер в лоб тому, кто сидел у стены.
Тот уронил винтовку, которую держал на уровне пояса, и поднял вверх руки. В этот же момент Джону-Грейди показалось, что его ударили палкой по ноге, и он как подкошенный упал на землю. Он даже не услышал выстрела – в отличие от гнедого Блевинса, который встал на дыбы, прыгнул, задел веревку и, завалившись набок, тяжело грохнулся оземь. Тотчас же стайка голубей выпорхнула из-под крыши конюшни и взмыла в утреннее небо. Две другие лошади побежали рысью вдоль забора. Джон-Грейди крепко сжал в руке револьвер и попытался подняться. Теперь он понял, что в него стреляли, и очень хотел понять, где прячется стрелок. Тот, что сидел у стены, попробовал поднять винтовку, но Джон-Грейди увидел это и, бросившись на него, успел завладеть ею. Затем он перекатился на другой бок и придержал рукой голову гнедого, по-прежнему лежавшего на земле, чтобы тот не мог подняться. Лишь после этого осторожно приподнял голову и стал озираться по сторонам.
Ne tire el caballo[196 - Не застрели коня (исп.).], крикнул человек за его спиной.
Тут наконец Джон-Грейди увидел того, кто в него стрелял. Примерно в сотне ярдов от конюшни в кузове грузовика стоял человек с винтовкой, ствол которой лежал на крыше кабины. Джон-Грейди навел на стрелка револьвер, и тот присел за кабиной, наблюдая за противником через заднее и лобовое стекла кабины. Джон-Грейди взвел курок, прицелился и выстрелил. В лобовом стекле появилась дырочка. Затем Джон-Грейди повернулся и навел револьвер на того, кто стоял за ним на коленях. Гнедой тревожно заржал. Он дышал ровно и глубоко, и живот его мерно вздымался и опускался. Человек поднял руки и сказал: «No me mate» – «Не убивай». Джон-Грейди перевел взгляд на грузовик. Теперь стрелок выскочил из кузова, его сапоги виднелись за задней осью. Джон-Грейди улегся за гнедым, прицелился и снова выстрелил. Человек отступил, спрятавшись за заднее колесо. Джон-Грейди снова выстрелил, прострелив шину. Стрелок опрометью бросился от грузовика к сараю. Шина спустила со свистом, особенно громким в общей тишине, и грузовик осел назад и набок.
Редбо и Малыш стояли у стены конюшни и дрожали, закатывая глаза. Джон-Грейди навел револьвер на человека у стены и окликнул чарро. Тот не отозвался, тогда Джон-Грейди, снова окликнув его, велел принести седло и уздечку для второй лошади, а также веревку и пригрозил в случае непослушания пристрелить того, кто сидел у стены. Несколько минут спустя чарро появился в дверях конюшни. Прежде чем выйти, он громко назвал свое имя, словно произнося заклинание от беды.
Джон-Грейди велел ему выходить, пообещав не стрелять.
Пока чарро седлал и взнуздывал Редбо, Джон-Грейди разговаривал с конем. Гнедой Блевинса лежал, и бока его по-прежнему мерно вздымались и опускались, у Джона-Грейди даже рубашка взмокла от жаркого конского дыхания. Он вдруг понял, что дышит в такт гнедому, словно часть лошади дышала внутри его самого, но потом он почувствовал, что есть и более глубокое сродство, которое, впрочем, ощущалось смутно.
Он посмотрел на ногу. Штанина потемнела от крови, кровь была и на земле. Его охватило странное оцепенение, но боли он не чувствовал. Чарро подвел поседланного Редбо. Джон-Грейди чуть приподнялся и посмотрел на гнедого. Тот покосился на него, потом уставился в голубую бездонную высь. Джон-Грейди оперся о винтовку и попробовал встать. Тут же правую половину тела пронзила жгучая боль, и он судорожно, со всхлипом втянул в себя воздух. Гнедой Блевинса тоже стал подниматься и резко потянул веревку. Тогда из конюшни раздался вопль, и, шатаясь, появился капитан. Руки его были заведены за спину, и он согнулся пополам. Он напоминал дикое животное, которое охотники вытаскивают из норы. Капитан потерял фуражку, черные волосы висели длинными патлами, лицо посерело. Когда гнедой дернулся от выстрела, веревка рванула капитана, вывихнув ему плечо, и теперь он мучился от боли. Джон-Грейди отвязал эту веревку от подшейника гнедого, взял другую, ту, что принес чарро, закрепил один конец на упряжи, а второй сунул чарро в руки и велел привязать к рожку седла Редбо, а потом вывести двух остальных коней. Потом он посмотрел на капитана. Тот сидел на земле скособочившись, со скованными за спиной руками. Незнакомый мексиканец по-прежнему стоял у стены на коленях, подняв руки вверх. Когда Джон-Грейди посмотрел на него, тот покачал головой.
Estа loco[197 - Сумасшедший (исп.).], сказал он.
Tiene razоn[198 - Твоя правда (исп.).], отозвался Джон-Грейди.
Джон-Грейди велел ему вызвать из сарая стрелка, мексиканец послушно окликнул того раз, другой, но тот не показывался. Джон-Грейди прекрасно понимал, что, во-первых, стрелок в сарае не даст им спокойно уехать, а во-вторых, надо что-то делать с перепуганным гнедым. Он велел чарро посадить капитана на мышастого, а сам оперся о гнедого и со вздохом посмотрел на раненую ногу. Когда он снова обернулся к чарро, тот уже стоял с мышастым возле капитана, который, однако, не выказывал ни малейшего желания садиться в седло. Джон-Грейди уже было нацелил револьвер, чтобы выстрелить капитану под ноги, но вовремя вспомнил про гнедого. Затем он еще раз покосился на стоявшего на коленях и, пользуясь винтовкой как костылем, подобрал поводья Редбо, волочившиеся по земле, сунул револьвер за ремень, поставил здоровую ногу в стремя и, собравшись с духом, перекинул раненую ногу через спину коня. Сел в седло. На это он затратил больше сил, чем требовалось, потому что понимал: если с первого раза не получится, на вторую попытку сил не останется. Но ему сопутствовала удача, хотя он и вскрикнул от боли. Затем он отцепил веревку от седельного рожка и подал лошадь задом к капитану. Он не выпускал из рук винтовки и приглядывал за сараем, где затаился стрелок. Он чуть было не наехал на капитана, – впрочем, если бы это случилось, не стал бы особенно переживать. Затем Джон-Грейди крикнул чарро, чтобы тот отвязал веревку от столба у двери и передал ему конец. Он уже успел заметить, что между чарро и капитаном пробежала кошка. Когда чарро подошел с веревкой, он велел привязать конец к капитановым наручникам, и чарро беспрекословно выполнил распоряжение, после чего отошел в сторону.
Gracias, сказал Джон-Грейди, смотал веревку, обвязал ее серединой вокруг седельного рожка и двинул коня вперед.
Поняв, в каком положении он очутился, капитан поднялся на ноги.
?Momento! – крикнул он.
Джон-Грейди поехал, по-прежнему держа в поле зрения сарай. Капитан, увидев, как волочится по земле веревка, побежал за ним.
?Momento! – снова крикнул он.
Когда они выехали из ворот, капитан уже сидел на Редбо, а Джон-Грейди расположился сзади, обхватив его руками. Гнедой Блевинса следовал за ними на веревке, а два других коня бежали впереди. Джон-Грейди вознамерился вывести всех четырех лошадей с усадьбы любой ценой, но что делать потом, он пока сам не знал. Нога одеревенела, кровоточила и казалась тяжелой, как мешок с мукой. Сапог наполнялся кровью. Когда Джон-Грейди поравнялся с воротами, чарро подал ему его шляпу, и Джон-Грейди, наклонясь, взял ее и кивнул.
?Adiоs! – сказал он.
Чарро отступил назад и тоже кивнул. Джон-Грейди подал своего коня вперед, и они двинулись по аллее. Он держался за капитана и сидел чуть вполоборота, не опуская винтовки. Чарро застыл у ворот, но тех двоих видно не было. От капитана разило потом, немытым телом. Он расстегнул несколько пуговиц на форменной рубашке и сунул за пазуху больную руку, чтобы не так сотрясалась. Пока проезжали дом, оттуда никто не появился, но, когда уже выехали на дорогу, из-за угла им вслед смотрело с полдюжины женщин и девушек.
По дороге двигались в том же порядке – впереди Малыш и мышастый, а Джон-Грейди на Редбо вел на веревке гнедого Блевинса. Они ехали рысью в направлении Энкантады. Джон-Грейди подозревал, что мышастый может по пути сбежать, и пожалел, что не поседлал Малыша, но теперь заниматься этим было уже некогда. Капитан жаловался на боль в плече, потом заявил, что ему нужен доктор, и еще потребовал, чтобы его отпустили помочиться. Джон-Грейди оглянулся и сказал капитану:
Потерпишь. А нет, так тоже ничего. Все равно от тебя несет, как из параши.
Только минут десять спустя Джон-Грейди увидел погоню – четверо всадников догоняли их галопом. Они скакали, пригнувшись к шеям лошадей, каждый с винтовкой в руке. Джон-Грейди отпустил поводья, развернулся и, передернув затвором винтовки, выстрелил. Гнедой Блевинса тут же исполнил какой-то странный танец, словно цирковая лошадь, а капитан, похоже, резко натянул поводья, потому что их конь встал как вкопанный, и Джон-Грейди врезался в капитана, чуть не сбросив того на землю. Догонявшие тем временем осадили лошадей и теперь кружили на дороге. Джон-Грейди дослал новый патрон в ствол винтовки и снова выстрелил. Редбо развернулся, отчего веревка натянулась, и гнедой совсем разнервничался. Тогда Джон-Грейди стукнул стволом винтовки по руке капитана, чтобы тот отпустил поводья, перехватил их и, снова повернув Редбо, подал его вперед. Когда он обернулся, всадников на дороге уже не было. Джон-Грейди успел лишь заметить, как последняя лошадь преследователей скрылась в зарослях. Что ж, теперь он знал, откуда ждать опасности. С этой мыслью он нагнулся, взял веревку, обмотанную вокруг седельного рожка, и стал подтягивать к себе перепуганного гнедого, потом снова закрепил ее и пришпорил Редбо. Когда они наконец поравнялись с ушедшими вперед другими лошадьми, Джон-Грейди увел свой табун с дороги, и они стали обходить Энкантаду с запада по сильно пересеченной, поросшей кустарником местности. Капитан попытался обернуться и обратиться с очередной жалобой, но Джон-Грейди крепко стиснул его в объятьях, и тот погрузился в оцепенение, сражаясь со своей болью. Со стороны он походил на манекен из витрины магазина, который шутки ради захватили на верховую прогулку.
Оказавшись в довольно широком арройо, Джон-Грейди пустил Редбо размашистой рысью. Ногу пронзала острая пульсирующая боль. Капитан снова забубнил, чтобы его отпустили. Судя по положению солнца, арройо шло на восток и вскоре начало сужаться, а дно сделалось слишком неровным и усыпанным большими камнями, отчего бежавшие впереди кони сбавили ход, то и дело озираясь на обступающие склоны. Решив не рисковать, Джон-Грейди продолжал двигаться в том же направлении, и кони вскоре перешли на шаг, осторожно пробираясь среди каменных завалов. Потом они все же забрались по северному склону и двинулись по голому, лишенному признаков растительности косогору. Джон-Грейди снова крепко обхватил капитана и обернулся. Преследователи отставали примерно на милю, и теперь Джон-Грейди насчитал уже не четверых, а шестерых конников. Когда они в очередной раз скрылись из вида, спустившись в лощинку, Джон-Грейди отвязал от седельного рожка веревку, на которой вел за собой гнедого, чуть потравил ее и снова привязал к рожку.
Ты, видать, денежки задолжал этим поганцам, с усмешкой сказал он капитану.
Пришпорив коня, он вскоре поравнялся с двумя другими, которые остановились в сотне футов дальше по гребню и нерешительно озирались. Дальше по оврагу было не пройти, а на открытой местности негде спрятаться. И нужно-то всего минут пятнадцать, но их у него как раз и нет. Тогда он неловко сполз с седла на землю и запрыгал кое-как на одной ноге к мышастому жеребцу, который подозрительно на него косился и нервно переминался. Джон-Грейди отвязал поводья от седельного рожка, поставил здоровую ногу в стремя, потом, охнув от боли, забрался в седло и посмотрел на капитана.
Поедешь следом за мной. Я догадываюсь, что у тебя на уме. Но если ты думаешь, что я тебя не догоню, то сильно ошибаешься. И учти, если мне придется играть с тобой в догонялки, я выпорю тебя хлыстом, как нашкодившего пса. ?Me entiende?[199 - Понял? (исп.)]
Капитан промолчал. На его губах появилась ироническая улыбка. Джон-Грейди кивнул:
Правильно, улыбайся. Но заруби себе на носу: если я умру, то и ты меня не переживешь.
Он развернул коня и снова съехал в арройо. Капитан не отставал. Возле оползня Джон-Грейди спешился, привязал коня, закурил сигарету, взял винтовку и запрыгал на одной ноге, обходя камни и обломки скал. Отыскав укромное местечко среди камней, он остановился, вытащил из-за ремня капитанов пистолет и положил на землю. Потом вынул нож, отрезал полосу от рубашки и свернул ее в жгут, который разрезал надвое. Одним обмотал спусковой крючок, оттянув его назад. На рукоять жгут наматывал плотно, чтобы нажатым оказался и предохранитель. Потом отломал кусок сухой ветки и привязал к ней один конец второго жгута, а другой – к курку. Ветку придавил большим камнем, потянул пистолет, чтобы жгут взвел курок, и положил пистолет на землю, а на него накатил еще один камень, после чего осторожно убрал руку, чтобы проверить, как все держится… Как следует затянулся сигаретой, чтобы она получше разгорелась, и приложил ее к жгуту. Потом сделал шаг назад, поднял винтовку и, опираясь на нее, запрыгал к коням.
Снял с мышастого фляги с водой, потом уздечку. Погладил ему подбородок.
Извини, что бросаю тебя, старина. Ничего не поделаешь… Но ты был молодчиной…
Он передал фляги капитану, повесил уздечку себе на плечо и протянул капитану руку. Тот мрачно посмотрел на Джона-Грейди, но после секундного замешательства ухватил его своей здоровой рукой и помог взобраться на коня. Снова расположившись у капитана за спиной, Джон-Грейди взял поводья, развернул коня и выехал опять на гребень. Поравнявшись с двумя остальными лошадьми, Джон-Грейди погнал их вниз, на равнину. Земля там была выстлана обломками вулканической породы, и разглядеть на них следы конских копыт было бы трудно, хотя при желании все-таки возможно. Джон-Грейди прибавил ходу. Впереди, милях в двух, виднелась столовая гора, поросшая лесом, – похоже, там будет где спрятаться. Они не проехали и мили, как сзади, из арройо, раздался хлопок – это выстрелил пистолет, чего Джон-Грейди и дожидался.
Ну вот, капитан, ты только что стрельнул ради простого человека, провозгласил он.
Деревья, которые Джон-Грейди приметил издалека, окаймляли берега высохшей речушки. Продравшись сквозь кустарник, Джон-Грейди оказался у тополиной рощицы. Развернув коня, он стал смотреть назад, туда, откуда они приехали. Всадников на равнине видно не было. Тогда он бросил взгляд на солнце и решил, что до захода еще часа четыре. Редбо был разгорячен и в мыле. Посмотрев по сторонам, Джон-Грейди направился туда, где выше по руслу, у зарослей ивняка, две другие лошади утоляли жажду из какого-то бочага. Подъехав к ним, Джон-Грейди, морщась от боли, соскользнул с Редбо, поймал Малыша, снял с плеча уздечку и медленно стал его взнуздывать. Потом махнул винтовкой капитану, чтобы и тот спешился, а сам расстегнул подпругу, стащил с Редбо седло и вальтрап на землю, потом взял вальтрап, накинул на Малыша и оперся на него, чтобы перевести дух. Нога болела уже просто адски. Прислонив винтовку к Малышу, он поднял седло, начал его прилаживать, потом привел в порядок ремни подпруги. Какое-то время и человек, и конь, тяжело дыша, стояли неподвижно. Улучив момент, когда конь выдохнет, Джон-Грейди окончательно затянул подпругу, застегнул ее, взял винтовку и обернулся к капитану:
Если хочешь пить, давай пей, пока есть время.
Поддерживая здоровой рукой поврежденную, капитан прошел мимо лошадей, опустился на колени у воды и начал пить, а потом, зачерпывая воду здоровой рукой, стал окатывать себе лицо и шею. Поднявшись на ноги, угрюмо посмотрел на Джона-Грейди.
Почему бы тебе не оставить меня здесь? – сказал он.
Еще не хватало! Ты заложник.
?Mande?
Ладно, поехали.
Капитан нерешительно топтался на месте.
Зачем ты вернулся? – спросил он.
За своим конем. Поехали.
