По средам я на микроавтобусе для проживающих езжу в Файрхэвен погулять по магазинам. По понедельникам он ходит до Танбридж-веллс, это полчаса в другую сторону, но мне нравится Файрхэвен – он моложе. Я люблю посмотреть, как люди одеваются, и послушать чаек. Шофера зовут Карлито, его обычно принимают за испанца, но я с ним не раз уже болтала, и оказалось, он португалец. Хотя он не подает виду.
У самой набережной есть веганское кафе, я нашла его несколько месяцев назад и уже предвкушаю отличный чай с мятой и миндальное пирожное. Я не веганка и не собираюсь ею быть, но все же мне хочется это дело как-то поддержать. Пишут, что если человечество не откажется от мяса, то к 2050-му нас ждет голод. Никому не в обиду, мне без малого восемьдесят, так что это не мои проблемы, но я очень надеюсь, что веганы справятся. Дочка моя Джоанна – вегетарианка, и я когда-нибудь свожу ее туда. Просто так заглянем, словно для меня самое обычное дело зайти в веганское кафе.
В автобусе собирается обычная компания. Неизменные Питер с Кэрол – милая пара из Рёскина, они ездят навестить дочь, которая живет на набережной. Точно знаю, что внуков у них нет, а при этом она, как видно, днем дома. За этим что-то есть. Еще сэр Николас, тот просто для моциона, раз уж ему теперь не разрешают водить машину. И Наоми с ее бедром, с которым никак не могут разобраться, и одна женщина из Вордсворта – я недослышала, как ее зовут, а переспросить стесняюсь. Хотя она очень приветливая. (Элейн?)
Я знаю, что Бернард будет на обычном месте в самом конце. Мне всегда хочется подсесть к нему, с ним приятно поболтать, когда он в настроении. Но я знаю, что он ездит в Файрхэвен ради покойной жены, так что оставляю его в покое. Они там познакомились и там же жили, пока не перебрались сюда. Он мне говорил, что после ее смерти заходил в отель «Адельфи» – она там работала – и пропускал стаканчик-другой вина, глядя на море. Честно говоря, от него я и узнала про этот микроавтобус, так что нет худа без добра. В прошлом году «Адельфи» преобразовали в «Травелодж», поэтому теперь Бернард сидит на пирсе. Это не такая потеря, как кажется. Они там всё переделали, и отель взял несколько наград.
Может, надо просто когда-нибудь подсесть к нему в автобусе – чего я дожидаюсь?
Я предвкушаю чай и пирожное, а еще мне хочется немножко тишины и покоя. Весь Куперсчейз сплетничает про беднягу Каррана. У нас тут смерть всегда рядом, и все равно. Не каждому же проламывают голову, верно?
У меня всё. Если что случится, непременно напишу.
Глава 16
Перед самым отправлением дверца микроавтобуса в последний раз отъезжает в сторону, и в салон вступает Элизабет. Она занимает место рядом с Джойс.
– Доброе утро, Джойс, – с улыбкой здоровается она.
– О, в первый раз! – отвечает Джойс. – Как приятно!
– Если вы не любите дорожных разговоров, я захватила книжку, – говорит Элизабет.
– Ой, нет, давайте поговорим!
Карлито с обычной осторожностью трогает машину с места.
– Превосходно, – говорит Элизабет, – потому что на самом деле я без книжки.
Элизабет с Джойс заводят разговор. Они очень старательно обходят дело Тони Каррана. Первое, что узнаешь в Куперсчейзе, это что у некоторых со слухом все в порядке, поэтому Элизабет рассказывает Джойс о своей прошлой поездке в Файрхэвен, где-то в шестидесятых годах, по поводу выброшенной на берег детали какого-то устройства. Элизабет не позволяет себе вдаваться в подробности, хотя, по ее словам, дело почти наверняка уже открыто, так что, если интересно, Джойс может найти, где о нем почитать. Очень приятная поездка. Солнце уже высоко, небо голубое, в воздухе пахнет убийством.
Карлито, как всегда, останавливает автобус у «Раймана». Здесь же все соберутся через три часа. Карлито уже два года на этой работе, и ни разу никто не опоздал. Кроме Малькольма Уикса, который, как выяснилось, скончался в отделе осветительных приборов в магазине Роберта Диаса.
Джойс с Элизабет выходят последними, пропустив вперед штурмовую волну костылей, палок и ходунков. Бернард на ходу приподнимает шляпу, приветствуя дам, и уходит в сторону набережной с «Дейли экспресс» под мышкой.
Выходя, Элизабет на чистейшем португальском благодарит Карлито за осторожное вождение, и только тогда Джойс догадывается спросить, чем она собирается заняться в Файрхэвене.
– Тем же, что и вы, дорогая. Вы не против?
Элизабет сворачивает от набережной, и Джойс не отстает: ей хочется приключений, хотя она все же надеется улучить время на чай с пирожным.
Очень скоро они подходят к широкому каменному крыльцу Файрхэвенского отделения полиции на Вестерн-роуд. Пока открывается автоматическая дверь, Элизабет оборачивается к Джойс.
– Мне вот что подумалось, Джойс. Если мы намерены расследовать это убийство…
– Мы намерены расследовать убийство? – изумляется Джойс.
– А как же, Джойс? – отвечает Элизабет. – Лучше нас никто не справится. Но у нас нет доступа к материалам дела, показаниям свидетелей, результатам экспертизы, и это надо исправить. Затем мы сюда и пришли. Я уверена, вам этого можно не говорить, Джойс, но поддерживайте меня в любом случае.
Джойс кивает: конечно-конечно. Они заходят.
Позвонив в звонок у второй, бронированной двери, две дамы попадают в приемную. Джойс впервые в полицейском участке, зато она пересмотрела все документальные фильмы ITV о полиции и теперь разочарована: никто не валит никого на пол и не волочит в камеру под волнующе запиканные ругательства. Вместо всего этого они видят молодого дежурного сержанта, украдкой раскладывающего пасьянс на служебном компьютере.
– Чем могу помочь, леди? – спрашивает он.
Элизабет ударяется в слезы. Джойс удается скрыть изумление.
– У меня только что украли сумочку. Перед «Холланд и Баррет», – плачет Элизабет.
«Так вот почему она не взяла с собой сумочки», – думает Джойс. Ее эта мысль донимала еще в автобусе. Джойс обнимает подругу за плечи.
– Это ужас что такое!
– Позвольте, я вызову кого-нибудь принять у вас заявление, и мы посмотрим, что тут можно сделать.
Дежурный сержант нажимает кнопку слева от себя, и через несколько секунд в следующую бронированную дверь входит молодой констебль.
– Марк, у этой дамы сейчас на Квинс-роуд украли сумочку. Ты примешь заявление. А я приготовлю по чашечке на всех.
– Конечно, мадам, пройдемте, пожалуйста.
Элизабет наотрез отказывается двигаться с места. Она мотает головой, щеки уже мокры от слез.
– Я хотела бы говорить с женщиной.
– Ручаюсь, Марк вам поможет, – заверяет дежурный сержант.
– Пожалуйста, – всхлипывает Элизабет.
Джойс спешит на выручку.
– Моя подруга – монахиня, сержант.
– Монахиня? – переспрашивает дежурный.
– Да, монахиня, – кивает Джойс. – Вам, я думаю, не надо объяснять, что из этого следует.
Дежурный сержант представляет, какое множество неприятностей сулит ему продолжение этого разговора, и выбирает легкий путь.
– Прошу вас немного подождать, мадам, я кого-нибудь подыщу.
Он вместе с Марком уходит за бронированную дверь, и на минуту Элизабет с Джойс остаются вдвоем. Элизабет, бросив лить слезы, косится на Джойс.
– Монахиня? Отличный ход.
– Мне некогда было толком подумать, – говорит Джойс.
– Я собиралась, если прижмут, сказать, что кто-то меня трогал, – говорит Элизабет. – Знаешь, они теперь этого как огня боятся. Но монахиня… это гораздо забавнее.
– Зачем вам женщина-полицейский? – У Джойс множество вопросов, но этот – первый в очереди. – И очень правильно, что вы не сказали: «женщина-констебль». Я вами горжусь.
– Спасибо, Джойс. Я просто подумала, раз уж автобус все равно идет в Файрхэвен, надо бы заскочить повидать констебля де Фрейтас.
Джойс медленно кивает. В мире Элизабет такие вещи выглядят абсолютно разумно.
– А если сейчас не ее дежурство? Или ее, но здесь служат и другие женщины?
– Неужели я повела бы вас сюда, не проверив заранее, Джойс?
– Как же вы проверили?..
Бронированная дверь открывается, входит Донна де Фрейтас.
– Итак, леди, чем я могу вам… – Тут она их узнаёт. Переводит взгляд с Элизабет на Джойс и обратно: – …вам помочь?
Глава 17
Старшему инспектору Крису Хадсону вручили дело по Тони Каррану – толстенное, папка ложится на стол с приятным тяжелым хлопком. Вот как сейчас.
Крис пьет диетическую колу. Иногда он беспокоится, как бы не пристраститься. Он однажды видел заголовок статьи о диетической коле – такой пугающий, что самой статьи предпочел не читать.
Он открывает папку. Бо?льшая часть столкновений Тони Каррана с кентской полицией имела место еще до Криса. Лет с двадцати – обвинения в нанесении побоев, мелкие приговоры за наркотики, опасное вождение, содержание опасной собаки, незаконное владение оружием. Нарушение налогового законодательства, публичное мочеиспускание.
Все это складывается в долгую историю. Крис вскрывает упаковку сомнительного сэндвича с парковки. И читает распечатки множества допросов, снятых с Тони Каррана за долгие годы; последний – после стрельбы в пабе «Блэкбридж», при которой погиб молодой распространитель наркотиков. Один свидетель показал, что смертельный выстрел сделал Тони Карран, и полиция вызвала того на допрос.
В те годы все вращалось вокруг Тони Каррана. Любого спроси, каждый скажет. Тони заправлял в Файрхэвене наркоторговлей и еще много чем. Большие деньги делал.
Крис читает угнетающе знакомый поток «без комментариев» в допросе по «Блэкбриджу». Читает, что свидетель – местный таксист – вскоре пропал. Застращали, а то и что похуже. Тони Карран, местный строитель, ушел безнаказанным.
Так, что там было? Одно убийство? Два? Убитый в «Блэкбридже» наркоторговец и, может быть, несчастный таксист, оказавшийся свидетелем?
После двухтысячного – ничего. Штраф за превышение скорости в 2009-м оплачен в срок.
Крис рассматривает фото, оставленное убийцей рядом с телом. Трое мужчин. Тони Карран, ныне покойный. Его обнимает за плечи другой местный дилер тех времен, Бобби Таннер. Наемная сила. Настоящее местонахождение неизвестно, но его скоро выследят. И третий, его местонахождение очень даже известно. Бывший боксер Джейсон Ричи. Крис представляет, сколько заплатили бы за этот снимок газеты. Он слышал, есть полицейские, которые на такое идут. С точки зрения Криса, подлее не бывает. Он рассматривает улыбки, банкноты и пиво. Пожалуй, это где-то в районе двухтысячного, когда в «Блэкбридже» застрелили того мальчишку. Забавно: двухтысячный год – уже древняя история.
Изучая фото, Крис сдирает обертку с шоколадки «Твикс». Через месяц у него ежегодный медосмотр, и Крис каждый понедельник уговаривает себя, что на этой неделе он наконец приведет себя в форму, сбросит лишний стоун или около того. Тот стоун, от которого в ногах судороги. Тот стоун, который отбивает охоту покупать новую одежду – а вдруг еще похудею? – и не позволяет пригласить девушку на свидание, потому что кому он такой нужен. Тот стоун, который стоит между ним и миром. Если не кривить душой – два стоуна.
По понедельникам обычно все хорошо. В понедельник Крис не пользуется лифтом. В понедельник Крис приносит на службу домашний обед. В понедельник он качает пресс в постели. Но во вторник или, если повезет, в среду мир подкрадывается со спины. Лестницы наводят на Криса ужас, и он теряет веру в свой проект. Крис сознаёт, что проект этот – он сам, и оттого увязает еще глубже. Отсюда мучное и чипсы, сэндвичи с заправки, выпивка наспех после работы, купленный навынос готовый ужин, шоколадка по дороге домой. Наесться до оцепенения, устыдиться, повторить сначала.
Но впереди всегда маячит понедельник, и один из них принесет спасение. Стоун будет сброшен, за ним другой стоун, притаившийся в засаде. Медосмотр будет Крису нипочем, он станет атлетом, каким чувствует себя в душе. Пошлет смайлик с оттопыренным большим пальцем той новой девушке, с которой флиртует онлайн.
Прикончив «Твикс», он ищет взглядом чипсы.
Крис Хадсон догадывается, что та стрельба в «Блэкбридже» стала для Тони гласом с небес. Похоже на то. Примерно в это время Тони начал сотрудничать с местным застройщиком Яном Вентамом и, возможно, решил, что по закону жить проще. В деле крутились хорошие деньги, пусть само дело и было для него непривычно. Тони, как видно, смекнул, что нельзя до бесконечности испытывать судьбу.
Крис вскрывает пакетик чипсов и смотрит на часы. У него назначена встреча, и, пожалуй, пора выходить. Кто-то видел, как Тони Карран с кем-то ссорился незадолго до смерти, и желает поговорить с полицией лично. Ехать недалеко. В поселок пенсионеров, где работал Карран.
Крис еще раз смотрит на фото. Трое мужчин, какая счастливая компания. Тони Карран с Бобом Таннером в обнимку. И в сторонке, с бутылкой в руке и благородно сломанным носом, в расцвете сил или годом-двумя позже, Джейсон Ричи.
Три друга, пиво, стол, заваленный деньгами. Зачем было оставлять этот снимок у трупа? Предупреждение от Бобби Таннера или Джейсона Ричи? Предупреждение кому-то из них? Ты на очереди? Скорее, уловка для отвода глаз. Иначе было бы слишком глупо.
Так или иначе, с Джейсоном Ричи придется побеседовать. А группа Криса, надо надеяться, разыщет недостающего третьего – Бобби Таннера.
Вернее сказать – недостающих, думает Крис, высыпая в рот крошки чипсов.
Потому что кто-то ведь сделал этот снимок.
Глава 18
Донна жестом приглашает посетительниц сесть. Они в помещении для допросов, литера «Б» – голая коробка без окон, посередине привинченный к полу деревянный стол. Джойс, как восторженная туристка, глазеет по сторонам. Элизабет, похоже, чувствует себя как дома. Донна ждет, пока закроется тяжелая дверь. Как только щелкает замок, она переводит взгляд на Элизабет.
– Так вы теперь монахиня, Элизабет?
Элизабет быстрым кивком и поднятым пальцем дает понять, что одобряет вопрос.
– Донна, я, как любая современная женщина, при необходимости бываю кем угодно. Всем нам приходится менять окраску, верно? – Она достает из внутреннего кармана блокнот и ручку, кладет их на стол. – Но в данном случае это заслуга Джойс.
Джойс все озирается по сторонам.
– Тут все в точности как по телевизору, констебль де Фрейтас. Изумительно! Как, должно быть, интересно здесь работать!
Донна не разделяет ее восторгов.
– Итак, Элизабет, у вас украли сумочку?
– Нет, милая, – признаётся Элизабет. – К счастью для того, кто попытался бы ее украсть. Можете себе такое представить?
– Тогда позвольте спросить, что вы обе тут делаете. У меня работа стоит.
Элизабет кивает.
– Конечно, резонный вопрос. Ну, я приехала, чтобы кое о чем с вами поговорить. А Джойс собиралась походить по магазинам, так, Джойс? Помнится, я не спрашивала.
– Я собралась во «Все живое» – это веганское кафе, знаете?
Донна, взглянув на часы, наклоняется к ним.
