– Нет, что ты, отец. Я не в том возрасте, чтобы обижаться на отцов и матерей. Мне двести пятьдесят семь зим, и я успела наобижаться на много жизней вперед. Но ты же не против, если я не буду подбирать слова?
– Отнюдь. Я за прямолинейность.
– Это просто замечательно, – сухо сказала Элизиума. – Рада, что мы понимаем друг друга. С твоего позволения, я начну. Отец, почему ты ушел от мамы, когда она была беременной и нуждалась в помощи? Нельзя было дождаться меня, а потом уже идти ввязываться в такие опасные авантюры? Не пойми меня неправильно, сейчас я многое понимаю, но не могу не задать этот вопрос. Очень давно, но очень долго он меня тревожил.
Так-с. Сопли. Справедливые, конечно, сопли. Но все же это они. Женские обиды и сценарий любовного романа. А с другой стороны…
– Твоя мама была очень сильной. А я был уверен, что справлюсь. Ошибся.
Эл молча на меня посмотрела, подцепила целый сноп голубых волос и стала заплетать себе косичку.
– Ошибся? Да… мы все делаем ошибки.
Я почувствовала от валькирии разочарование. И мне это не понравилось. Словно что-то вонючее пробралось в душу.
– Не такой ответ ты ожидала?
Она пристально посмотрела мне в глаза.
– Да, отец. Не такой. Не надо уточнять. Ты ответил. Скажи вот еще что. Считаешь ли ты родственные узы чем-то важным? Или для тебя – это мимолетная вспышка, не стоящая внимания?
Я посмотрел на Ашу в безмолвном «ну и девка…». Она только улыбнулась и слегка пожала плечами. Мол, сам заделал, теперь трахайся.
Я решил ответить серьезно для разнообразия:
– Хорошо. Хочешь откровенно? Я не хочу с этим связываться, потому что погряз в таком дерьме, дорогая моя дочка, что ты даже себе не представляешь. И наличие у меня настолько важного, может сильно меня подкосить. Если у меня гибнет орк, с которым я не успел познакомиться, то мне уже может быть хреново. Даже кошмары снятся. Как ты думаешь, если я себе заведу жену и детей, смогу ли идти вперед?
– Понимаю. Ты хочешь жить ради себя, отец. Жизнь ради близких – для обычных. Но ты всегда был необычным.
Блин…
Ну что за хрень…
Элизиума отбросила заплетенную косу в сторону, разгладила у себя на бедре маленькую складку.
– Что ты собираешься делать сейчас, отец? Останешься с нами? Мы жили без тебя сотни лет и еще столько же проживем. Не считаешь ли ты себя обузой для нас? Мы – обычные. Живем в обычном мире. Твое присутствие – угроза для нас.
– Элиза, – поморщилась Аша.
– Мама, ты слишком безразличная к таким вещам. Пожалуйста, хватит летать в звездах. Он – наша смерть.
– Просто живи.
– Нет, я не могу, как ты, мама. На самом деле, как ты – вообще никто не может. Я веками не встречала таких, мама. Ты – особенная. А я такой быть не хочу. У меня своя жизнь. И присутствие отца может все сломать. Ты хочешь такой судьбы своей дочери, мама?
Аша не ответила и отвернулась, разглядывая стену.
Только сейчас я понял, как многое пропустил и как мир изменился. И… мне это не нравится. Грусть резко сменилась злостью. Если она и правда моя дочь, то мне ее жаль. Сотни лет в этом мире сделали ее… слабой.
Я резко встал.
– Дочь, хватит!
Валькирия тоже встала. Да так быстро, что даже мой вампирский глаз еле уследил. Аша изменилась в лице, подошла ближе.
– Трайл, она… такая же, как ты.
– Мама, нет! – повысила голос Элизиума. – Не сравнивай меня с чужаком.
– Он твой отец. И он пролежал в гробу больше двух веков. Живым. Я чувствовала его каждый день.
Эмоциональность Аши поднялась на новый уровень. Элизиума пронзила меня зелеными глазами:
– Хочешь сказать свои знаменитые речи? Я знаю, что ты умеешь. Ты манипулируешь сознанием. Заставляешь чувствовать то, что хочешь. Со мной это не пройдет, отец. К сожалению, я твоя дочь. И я тоже что-то умею.
Я еле успел сообразить, что происходит. Ментальное щупальце черного цвета вырвалось из груди Элизиумы и устремилось ко мне. Лишь на миг, но я почувствовал боль, ненависть, утрату. Но выпустив свою энергию, вырвал паразита из своих мозгов. Хотел было ответить взаимность, но опомнился, запихивая свои щупальца обратно в себя.
Валькирия пошатнулась., поморщилась.
– Силен. Значит мама не преувеличивала. И что теперь сделаешь? Заставишь меня поверить в тебя? Так же, как ты делал это со всеми своими слугами? Приручишь меня, как рабыню?
И отшлепаю, как непослушную дочь! Слава Асмодею, я сдержался и вслух этого не сказал. Ее можно понять. Но я не последний алкаш, избивающий детей. Я даже никого не бросал, а просто попал в дерьмовую ситуацию. Оправдываться я не собираюсь.
– Я не собирался этого делать. Мне достаточно слов.
– Самоуверенно, отец. Как мама и говорила, ты о себе слишком большого мнения. Считаешь себя богом.
Злость.
– Точно. Я считаю себя богом. И плевать сколько раз я проиграю, тебе ясно, дочка? Плевать сколько лет меня продержат взаперти и сколько конечностей оторвут. Мне срать на то, что мне вырвали позвоночник и выкололи глаза. Мне до глубины души насрать на гоблинов-сутенеров и сколько лет ты прожила, проклиная засранца папочку. Но тебе не повезло, Элизиума, что мне не плевать на тебя и Ашу. И я буду решать, как вам прожить оставшуюся бесконечную жизнь. Аша! – я ткнул пальцем в ошарашенную нимфу. – Ты пошла за мной. Я не заставлял. Ты поменялась телами с нимфой, зная, что я кончил в нее. Это был твой выбор. А ты, – подошел ближе к надменной валькирии. – Не можешь выбирать родителей. Но можешь выбрать обижаться на них или брать с них пример. Я создал историю. Я создал твой мир, таким какой он есть сейчас. Ты живешь в мире, созданном по моим идеям, которые изуродовали и исковеркали. И теперь говоришь мне о правильном и неправильном? Не зазнавайся, девочка. Я старше тебя, и моя жизнь была куда страшнее. Я жил в аду с самим собой и очень многое успел понять. Мало кто может похвастаться таким проклятым жизненным опытом, как у меня. И я меньше, чем за полгода изменил целые эпохи. Сядь, девочка! Сядь и слушай, что говорит тебе отец, которого ты знаешь всего ничего! Да, я бог! И мне срать, кто что думает про самооценку! Потому что я выбираю реальность, и она вертится вокруг меня, а не я вокруг нее! Я – ТРАЙЛ, ПЕРВЫЙ ИМЕНИ СВОЕГО! Я – БОГ!
Последние слова эхом разнеслись по всей квартире. Монументы задрожали, бокал с кровью упал со стола и разбился. Багровая лужа растеклась по полу.
Ну вот, такое ее лицо мне нравится больше. Глаза стали еще больше, рот приоткрыт, кулачки сжаты.
Аша, подошла ближе и взяла меня за руку.
– Трайл, она к такому не готова. Никто не готов. Она боится.
– Я… – запнулась Элизиума, и с трудом вздохнув, продолжила: – Я не боюсь, мама. Хватит… Я… просто не думала, что он такой. Как ты и говорила.
Элизиума села, погрузилась в себя. Мы с Ашей стояли и смотрели на нее в каком-то непонятном ожидании. О чем она думает? Что папа псих? Или?..
Она так ничего и не сказала, поэтому я спокойно сел на пенек, спросил:
– Кем ты работаешь?
– Советницей младшего распределителя блогов ущемленных. В центре по борьбе с дискредитацией.
– Советницей гоблина?
– Да.
– Аша, ты же помнишь, что гоблины занесены в Книгу Мести? – хмыкнул я. – Эти твари – дикие, тупые, безжалостные. Я был ими. Я был в матке гоблина. Их инстинкты – воплощения зла.
– Знаю. Таков сейчас мир, Трайл.
В дверь стали ломиться.
– Кто шумети-и-и, жалки-и-и нимфи-и-и? Откройти-и-и! Штрафи-и-и! Будете платити-и-и! По всякому-у-у!
В глазах Аши тревога, Элизиума окаменела и даже не дышала.
Какой-то гоблин напряг мою апатичную Ашу, Королеву Нимф и могущественную валькирию – дочь высшего вампира.
Гоблин?!
Злость.
Я уверенно зашагал к двери.
– Ик… Трайл?
– Да-да. Ты все правильно поняла.
– Ох.
– Мама? Что он сделает? Мама, ответь!
Со злости я вырвал дверь с корнем. Чертыхнулся, поставил ее у стенки. На пороге стоял очумевший зеленый карапуз в шортиках и с золотой цепью на голое тельце и с татуировкой эльфийки в короне, отсасывающей по кругу сразу у пятерых гоблинов.
– Ти-и-и кто такой-и-и-и? Двери-и-и ломати-и-и? Ашка? Будешь со…
Я схватил гоблина за ухо и с силой дернул, зашвыривая в квартиру.
– Отец, нет!
– Да как ти смеи-и-и…
Я пнул между гоблинскими ножками.
– …и-и-и-и-и-и! – улетел мелкий ублюдок и впечатался в противоположную стену.
Гоблин схватился за свои бубенца и завыл, закатив глаза и пуская тягучие слюни себе на живот.
Я оскалился:
– Ты будешь первым, стручок, возомнивший себя властелином.
– …и-и-и-и-и!
– Я вырву тебе вонючие потроха, обмотаю вокруг шеи и подвешу на самом высоком шпиле центра по борьбе с дискредитацией. Ты… жалкая пипирка, посмел разговаривать так с гражданской женой и дочерью бога? Ты? Гоблин?! С королевой нимф?! С дочерью самого Алукарда?!
Злость разрывала мне жилы. Я не слышал, что мне кричат Аша и Элизиума.
Одним движением я оказался рядом с гоблином. Воздух засвистел. Моя ладонь распорола дряхлое пузо ничтожного существа. Во все стороны брызнула черная кровь и говно.
– Я покажу вам ваше место… высшая раса…
И засмеялся вместе с гоблинским визгом. Громко, безудержно, не сдерживая себя.
Как же хорошо…
Глава 5. Геноцидист
Гоблин визжал и брызгал слюной, копошась ручонками в собственных потрохах. А я смотрел на это и смеялся.
– Визжи, червяк, визжи! Громче! Пусть все услышат! Громче, я сказал!
Я наступил на кровоточащий кусок мяса, проталкивая внутрь свои кожаные сапоги брендовой марки.
– Умоляй! Умоляй о быстрой смерти, ничтожество! Аша!
Я обернулся. Побелевшая Элизиума смотрела на гоблина глазами, наполненными ужасом и… чем-то еще. На лице Аши странное выражение. Словно она что-то забыла. Что-то важное, значимое, особенное. В глубине ее души что-то просыпалось. Воскресало. Она пялилась на меня взглядом, в котором невозможно что-то прочитать обычному смертному.
– А… а?
– Подойди.
Королева нимф послушалась.
– Смотри, – ткнул я пальцем в дерьмо. – Что ты видишь? Высшую расу?
Недолгая пауза.
– Не.
– М… ама…
– Тогда что ты видишь?
