– Толщина слоя между атмосферными прослойками один километр.
– Это кажущаяся толщина. Пока мой ноут работал, я успел посчитать параметры континуума с учётом мерности и пришёл к выводу, что толщина тверди не меньше восьми тысяч километров.
– Не может быть! – искренне поразился Сергей Макарович.
– А толщина воздушных прослоек между слоями тверди – не меньше ста тысяч километров.
– Чудеса! Почему же мы этого не ощущаем?
– По той же причине – добавка мерности в четырнадцать сотых влияет на наше восприятие и на психику.
– Не только на психику. Сжимается ведь и физическая субстанция мира – пространство, воздух, твёрдые породы. Иначе мы преодолевали бы расстояния намного дольше. Вы это учитывали?
Карапетян помолчал.
– Под другим углом… да, вы правы, Сергей Макарович, позже надо будет решить и эту проблему. Куда направимся?
– Я здесь не был ни разу, никаких ориентиров не знаю. Вы же посещали? Или не помните?
– В ориентировании я не силён, – смущённо признался Егор Левонович. – По идее, надо просто лететь по разворачивающейся спирали и подмечать необычное в пейзаже.
– Согласен, полетели.
– Нет уж, дружище, теперь вы садитесь вместо пилота.
Они поменялись местами, с осторожностью наступая на чёрные диски «колёс», и Савельев, поиграв рукоятями руля, направил машину к желтку светила, просверлившего в «цементе» небосвода туманную дырку.
Сосредоточившись на поисках «необычного», он вскоре осознал главное отличие этого уровня Вселенной Большого Леса от верхнего этажа.
Во-первых, он был «блёклый», то есть цвет растений, покрывавших равнину, да и самой почвы, травы и даже неба казался покрытым тонким слоем пыли, которой на самом деле не было. Пейзаж просто выцвел, как выцветают пейзажи, нарисованные акварелью, по истечении многих лет хранения.
В-вторых, ландшафт равнины здесь был несколько иным, в нем наличествовало больше бугров, поднятий и понижений.
В-третьих, здешний лес был намного беднее по составу, нежели верхний. Савельев насчитал лишь несколько типов деревьев, в то время как главный уровень Леса содержал, по крайней мере, сотню разных видов, включая и заросли ягодоносных растений.
И наконец, в-четвёртых, под аэробайком проплывали участки буреломов и чащоб, чего в верхнем идеально чистом лесу не встречалось вовсе.
– Я тоже это заметил, – прокричал Карапетян в ответ на слова Савельева. – Интересно было бы посмотреть на ландшафт других уровней.
– Так давайте проверим.
– А когда базы будем искать?
– Вернёмся, покружимся.
– Но для спуска надо найти другую шахту.
– Она должна быть где-то недалеко, раз Ребров находил вход в неё.
Сергей Макарович с минуту молчал, вглядываясь в «поблёкшую» зелень лесных зарослей.
– Ладно, уговорили. Ничего не случится, если мы немного задержимся.
Аэробайк снова пошёл кругами, постепенно удаляясь от шахты, соединявшей верхний ярус Большого Леса с нижним. Молчали, вслушиваясь в удивительную всеобъемлющую тишину мира, не нарушаемую ни птичьими криками, ни треском ветвей кустарника, ломающихся под лапами зверей, ни звоном и гудением насекомых.
Сначала это забавляло людей, потом начало пугать и даже раздражать, хотя комариного писка никто слышать не хотел. Конечно, они в конце концов привыкли к отсутствию живого лесного шума, тем более что мелкие грызуны – шестилапые «ежи» и «белки», а также нормальные пчёлы и муравьи водились в Большом Лесу наравне с косулями, выполняя функции службы экологической охраны территории. Однако разнообразие фауны Леса не шло ни в какое сравнение с животным миром Земли, что заставляло землян, во всяком случае самого Сергея Макаровича, постоянно быть настороже и ждать от местной природы каких-то пакостей.
– Егор Левонович, – позвал Савельев физика, – как Лесу удаётся регулировать численность животных, не пользуясь хищниками?
– Я не биолог, – откликнулся Карапетян. – Мы беседовали на эту тему с Костей. Он предложил идею, что Лес просто осуществляет контроль рождаемости тех видов, которые нужны ему для восстановления экологии. На Земле этим контролем занимаются, так сказать, хищные виды, первым делом умерщвляя слабые популяции, больных и старых особей. Здесь же налицо контроль неинвазивный, мягкий. Поговорите с Костей, он хороший специалист и приведет кучу примеров того, как растения могут управлять биосферой планеты.
– Разве Большой Лес растёт на планете?
– Нет, конечно, я имел в виду ареал, сравнимый с планетарным. Если вам интересно, вернёмся, а я приведу вам свои умозаключения, поскольку это уже моя епархия.
Шахта, о какой говорил Карапетян, вскоре нашлась. Она располагалась всего в двадцати километрах от той, которая привела «байкеров» на первый подземный ярус «подвала» Большого Леса.
– Ну-с, коллега, рискнём? – со смешком сказал Карапетян. – Не устали? Может, я поведу?
– Мы же не ногами весь маршрут протопали?
– Странно, что никого не встретили. Ведь понятно, что всех слуг чёрного леса уничтожить мы не могли. В первую очередь я имею в виду шмелей.
– Не думаю, что их осталось много. Да это и к лучшему, уж очень не хочется встречаться с этими красавцами, так сказать, лицом к лицу.
Мотоцикл скользнул к «зрачку» шахты в обрамлении кустарниковых «ресниц», окунулся в его тень. Луч фонаря высветил устье колодца, обросшее полосой зеленовато-синего мха, потом стены – все в потёках грязи и хвостах сизой плесени.
– Похоже, то, что надо, – сказал Карапетян. – Тот канал, через который мы вылетели сюда, был намного чище. А за этим никто не ухаживал.
Савельев не ответил, сосредоточившись на пилотировании. Увеличил скорость спуска.
Через двадцать с лишним минут, миновав гравипаузу, аэробайк пушечным ядром выбросился из ствола шахты, завис над ней на высоте двухсот метров.
Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: этот уровень «подвала» Большого Леса действительно располагается ниже первого подземного слоя с неухоженными лесными зарослями. Его-то как раз – леса – здесь и не было.
Светило в этом слое «подвала» казалось мутным пятном, и его света едва хватало, чтобы рассеять мглу «космоса».
До самого горизонта, в какую бы сторону ни обратился взгляд, простиралась жёлто-серая равнина с редкими древесными гигантами, в большинстве своём засохшими. Встречались и куртины кустарников – серого, бурого, красноватого и сиреневого цвета, и тоже в большинстве своём лишённые соков. Пространство между деревьями и кустарниками можно было бы назвать лугом, если бы не сухая трава – подобие земной осоки или метельчатой полыни, преимущественно буро-жёлтого цвета, – достигавшая высоты полутора метров. Хотя попадались и зеленовато-синие островки, говорившие, что в этих местах растения ещё имеют влажную подпитку.
– Саванна! – пробормотал Сергей Макарович.
– Да, Максим Валерьевич говорил о ней, – очнулся Карапетян. – Он погнался за Точилиным, который пытался похитить Веронику, и догнал его здесь, в одном из деревьев.
– В одном… э-э… из деревьев? – озадачился Савельев, не знавший подробностей инцидента. О похищении ему, конечно, доложили, но без деталей.
– Это вовсе не деревья. Точнее, они только с виду похожи на «секвойи» или «фикусы». На самом деле каждое дерево – нечто вроде башни элеватора, корпус которой представляет собой древесный слой. Внутри же, в полости башни, располагается не то склад, не то сейф с ячейками, не то арсенал, а может быть, и техническая конструкция с антенной-стволом.
– Интересно!
– Очень! – согласился Егор Левонович. – Мечтаю устроить сюда экспедицию и потратить на изучение саванны несколько дней.
– Поговорю с Ребровым, стоящее дело. Он не общался с Лесом по поводу «подвала»? Что это за конструкция? Почему слои отличаются друг от друга? И что на самом деле представляют собой эти башни?
– Скорее всего, Максим Валерьевич не успел поговорить с Лесом на эту тему, мы всё время воевали. Но ещё не вечер, как говорится. Ну что, товарищ полковник, осмотрим пару башен?
– У меня другое предложение. Давайте поищем шахту в более глубокие слои «подвала». Вы говорили, что их, по крайней мере, четыре, этот – третий, если считать с верхним.
– Мы не проверяли…
– Вот и проверим. Кто знает, не отыщется ли прямой путь домой через какие-нибудь хитрые штуки вроде петли Мёбиуса.
Карапетян улыбнулся:
– И вы заразились?
– Не понял.
– Костя у нас просто кладезь творческих идей, всё время выдаёт сногсшибательные мысли, вот и вы пошли тем же путём.
– Если это не тот путь…
– Не обижайтесь, я, наоборот, уважаю такие творческие подходы к делу. Почему бы нам и в самом деле не спуститься ниже, пока есть такая возможность? Остаётся только найти шахту.
– А этой воспользоваться нельзя?
– Боюсь, что нет, она ведёт обратно в верхний слой. Единого канала не существует, который пронизывал бы все слои континуума. Хотя, с другой стороны, возможно, что мы его ещё не нашли.
Аэробайк взлетел выше и начал наматывать круги над шахтой, удаляясь от неё каждый раз на три-четыре километра.
Пейзаж под аппаратом не изменился, даже когда он удалился от шахты на полсотни километров.
Сергей Макарович устал напрягать глаза и решил уже сворачивать поиски дыры в земле, подумав, что они с Карапетяном и так находятся под землёй больше двух часов, когда Егор Левонович воскликнул:
– Сергей, посмотрите правее, под солнце, ничего не видите?
– Вода?! – присмотрелся Савельев. – Не может быть!
– Посмотрим.
Аэробайк увеличил скорость и через пару минут завис перед довольно большим поднятием над саванной, покрытым не водой, а слоем крупной бело-голубой соли.
– Такого мы ещё не встречали, – признался Егор Левонович.
– Столько соли остаётся лишь на дне высохшего моря.
– Так-то оно так, но почему это дно возвышается над равниной на два десятка метров?
– Диаметр поля – около десяти километров, может быть, здесь был когда-то построен пьезоэлектрический аккумулятор?
– Вы имеете в виду фотоэлементы?
– Точно.
– Нет смысла гадать, надо просто спросить Лес.
– Вы думаете, он в курсе?
– Лес должен знать всё, но у нас к нему уже столько вопросов накопилось, что трудно назвать, какой из них самый важный.
Аэробайк двинулся дальше по избранному маршруту.
Заметили ближе к горизонту бесформенную груду каменных с виду глыб. Карапетян направил аппарат к этому холму, нарушающему геометрию «саванны».
«Да это же… дерево! – догадался Сергей Макарович. – Упавшее».
Гора и в самом деле представляла собой разрушенную кладку дерева-башни, упавшего много лет назад. Стало видно, что «каменные» глыбы являются плотными ядрами в форме клубней картофеля диаметром до метра, заключённых в своеобразные авоськи – сетчатые образования из корней белёсого цвета. Именно они и были блоками башни, выращенной как дерево, но с включением в блоки «картофельных клубней» – уплотнений почвы, а может быть, и специально созданного «бетона».
– Поглядите, у основания горы – дыра, – заметил Сергей Макарович.
Он подвесил мотоцикл над краем груды строительного материала башни, обнажившей приличных размеров – около семи-восьми метров – отверстие в почве. Луч фонаря высветил два кольца глыб, из которых и был смонтирован корпус полого дерева-башни, но пробить темноту до самого дна не смог.
– А вдруг это и есть тоннель в нижний слой «подвала»?
– Не уверен, – качнул головой Егор Левонович. – Максим посещал такую башню, но упёрся в дно.
– Раз на раз не приходится, давайте проверим.
– Оказывается, вы авантюрист, товарищ полковник, – улыбнулся физик.
– Служба такая, – ответно улыбнулся Савельев.
– В конце концов, почему бы и нет? Вы старший, вам и решать.
– Вряд ли я старше вас.
– Я имел в виду не возраст.
– Что ж, рискнём, погоняем адреналин.
Карапетян рассмеялся:
– Ну, и чем мы отличаемся от Кости?
– Тем, чего ему не хватает, – опытом.
Аэробайк нырнул в отверстие, представляющее собой кольцо полого корпуса башни и одновременно колодец, уходящий в глубь земли. Стены его были сложены из ячей, внутри которых торчали знакомые «картофелины». Некоторые из них выпали из гнёзд, и луч фонаря высвечивал в ячеях медового цвета сетки из корней.
