– Что вы там делали? – перебил его Кузьмич.
– Где? – преданно переспросил Сергей Васильевич. Может, на самом деле не понимал, а может, ловко притворялся.
– В «оружейной» ничего нет, кроме радиоаппаратуры. Вы зачем туда заходили? И когда?
– Дак ведь я так и не вспомню, зачем да когда!.. Заходил, точно заходил, а вот… зачем… Шут его упомнит.
– Нож на полке лежал. Вы там что-то делали, Сергей Васильевич! Что вы там могли делать?
Тут Володя вдруг вспомнил, что он руководитель группы.
– Это что? Допрос? – И тоже поднялся. – Или этим ножом было совершено преступление?
– Володь, погоди ты, не горячись, – забормотал Сергей Васильевич, поглядывая на Кузьмича. – Какое еще преступление, Виноградова вовсе другим ножом зарезали, ты что, не помнишь?.. Я заходил… когда ж я заходил?.. наверное, поглядеть чего-нибудь. Убей меня, не вспомню, Кузьмич!.. А нож мой, точно мой.
Кузьмич кинул ему нож, тот поймал.
– Приметный такой ножичек, – сказал Павел. – Ты бы на нем еще свою фамилию вывел.
Тут Сергей Васильевич вдруг улыбнулся широко, открыто, так, что морщинами собрался лоб.
– Так ведь он и без фамилии приметный, Паша, друг мой ситный!..
Он подтянул рукава тельняшки и аккуратно пристроил нож в наколенный карман бездонных брезентовых штанов.
– Татуировки у вас тоже приметные, я тоже такие хочу, – сообщил Петечка. – Где такие делают?
– Тебе еще рано. Подрастешь, покажу.
– У вас есть еще вопросы? – спросил Володя строго. – Или вы установили истину?
Алла так и не поняла, что случилось.
Зоя Петровна вдруг сорвалась с места и побежала, а за ней рванулся Кузьмич, так что опрокинулся тяжеленный, будто чугунный, стул.
Сергей Васильевич привстал с места и переглянулся со Степаном. Петечка поперхнулся и закашлялся, а Марина ойкнула, как Женька, и уронила книжку.
Алла, на ходу натягивая пуховик, вывалилась на крыльцо, зажмурилась и остановилась.
Все вокруг было залито тихим и сияющим предвечерним, сказочным, февральским светом. Деревья стояли не шелохнувшись, и невозможно было себе представить, что еще совсем недавно здесь мела такая метель, что Алла боялась не дойти от «большого дома» до ангара, заблудиться, потеряться, замерзнуть! Небеса над засыпанными снегом верхушками елок и лиственниц бездонны и прекрасны, лес под горой чист и тих, сугробы величественны и свежи.
Ни Зои Петровны, ни Павла не было видно.
…Куда они делись?
Какой-то странный дальний звук, крик или стон, донесся до ее слуха. Алла скатилась с крыльца и, скользя и подъезжая на ходу, чтоб не свалиться, побежала под горку, где начиналась свежая, только вчера проложенная ратраком лыжня. Там маячила Зоя Петровна, вся вытянувшись в струнку в сторону леса и приставив ладонь козырьком к глазам.
– Зоя Петровна, что случилось? – издалека крикнула Алла.
Грохот обвалился сверху, так что Алла шарахнулась и чуть не упала от неожиданности. Со стороны ангара стремительно и плавно к лыжне съехал снегоход на гусеничном ходу.
– Где?
Зоя Петровна махнула куда-то в лес и сунула Кузьмичу винтовку. Оказывается, все это время она держал в руках винтовку.
– Что случилось?! – подбегая, закричала Алла изо всех сил, как будто они были глухие.
Снегоход газанул, разворачиваясь, снежная пыль полетела из-под гусениц ей в лицо.
…Ну уж нет. Теперь я с вами.
Сама не понимая как, Алла прыгнула, уцепилась и оказалась на сиденье позади Павла. Вездеход сильно вильнул.
– Куда?! Назад!
Перед носом у нее были его спина и винтовка, которую он закинул за плечо.
– Я с тобой.
Он колебался одно мгновение, и она явственно ощутила его колебание, а потом снегоход дернуло вперед так, что Алла едва удержалась на сиденье. Заревел двигатель, снегоход пошел под горку, набирая скорость. Ветер засвистел в ушах, и стало страшно.
Сердце колотилось, кажется, прямо перед глазами, потому что белый свет то возникал, то проваливался в красное, а потом оказалось, что это не сердце, а красный пуховик Павла мотается у нее перед глазами.
Из-за воя двигателя ничего не было слышно, руки заледенели, заломило пальцы – перчатки она так и не успела надеть.
– Держись! Держись, сказал!..
Снегоход наддал и как будто перепрыгнул через что-то. Алла вылетела из седла, зажмурилась, удержалась, вцепившись в красный пуховик, и выровнялась. Они петляли между лиственницами и елками, и казалось, что им вот-вот придет конец, со всего маху неповоротливая машина врежется в ствол, и от них ничего не останется, кроме груды искореженного железа и черного дыма, поднимающегося к праздничным и безмятежным небесам!..
Снегоход уворачивался от стволов, все быстрее, все ниже летел под гору. Лес кружился и мотался вокруг, как в кошмаре, когда понятно, что этого не может быть, но это есть, и происходящее ужасно, потому что его нельзя изменить – ни остановить, ни проснуться, ни вырваться.
Внезапно двигатель изменил тон, снегоход встал.
– Что?! – крикнула Алла.
Павел смотрел вперед и влево, куда-то под гусеницы. Алла обмерла. По свежему чистому снегу тянулся кровавый след, и из-за стука мотора опять послышался тот самый жалобный вопль или стон.
Снегоход как будто припал и вновь пошел, набирая скорость и забирая влево. Что-то мелькнуло за деревьями, Алла не разобрала, что именно.
Проломившись сквозь кусты, они выскочили на поляну. Не сбавляя хода, одной рукой Кузьмич стал тащить из-за спины винтовку.
– Что это, Паша?!
– Волки.
Какой-то странный зверь бурого цвета молча и страшно дрался за свою жизнь. На него нападали двое других – один метил в горло, а второй цеплял за лапы, не давал двигаться. Бурый зверь сражался, но видно было, что сражается он из последних сил. Он не мог ни отбежать, ни приготовиться, те двое висели на нем, терзали, не отпускали. Вот он стряхнул одного, но другой в это время прыгнул, повис, стремясь перегрызть горло.
Два выстрела грянули почти одновременно – сухой и острый грохот почти порвал барабанные перепонки. Павел, привстав на подножке, стрелял не целясь, от бедра, как-то странно держа винтовку в левой руке. Снегоход подпрыгнул и осел.
Двое крупных серо-желтых волков остались лежать на снегу. Странный бурый зверь прополз несколько метров и замер, вытянувшись.
Павел сунул Алле винтовку – она взяла, как во сне. Ствол был теплый, и от него сильно тянуло порохом.
Увязая почти по пояс, Павел полез через сугробы к бурому зверю.
– Вик! Вик, вставай!
Из-за деревьев выскочил Марк. Он тоже держал винтовку в руке. Широко ставя лыжи, он подбежал к собаке, лежавшей на перемолотом кровавом снегу. Вдалеке показалась Женька. Она не катилась, а как будто летела на лыжах над сугробами.
– Жив?
Павел оглянулся и ничего не ответил, лицо у него было желтым. Руки щупали бурую шерсть.
Алла закинула винтовку за плечо.
Этот бурый зверь – собака? Их собственная собака Вик?!
– Как ему сладить, – выговорил Кузьмич и кое-как взвалил Вика на руки, – когда их трое! Одного-то он загрыз, а эти от крови совсем озверели.
Алла оглянулась. На краю поляны лежал еще один волк, снег под ним был красный.
Как будто вброд через воду, Павел добрался до снегохода. Вик без движения висел у него на руках, и кровь, кровь шла, не останавливаясь.
Алла глубоко вдохнула и с силой выдохнула.
Белый пес был бурым от крови, которая лилась из него.
Алла молниеносно перебралась через сиденье и взялась за руль. Марк придерживал собаку, пока Кузьмич усаживался сзади.
– Гони!
Алла нажала на газ, двигатель взревел, и снегоход попер в гору.
– Держись, – приговаривал сзади Кузьмич, – держись, собака!.. Мало ли нас волки драли! Ты держись!
Алла петляла между деревьями, вся превратившись в зрение, изо всех сил стараясь удержать непривычную тяжелую машину, не завалить ее набок, не застрять, не врезаться в ствол.
– Бери правее и прямо по лыжне! Вон она!
Она вывела снегоход на лыжню, добавила скорость и понеслась вверх, все быстрее, быстрее!..
Они одолели последний подъем, повернули и выпрыгнули почти перед крыльцом «большого дома». Зоя Петровна бежала навстречу, и Павел на ходу соскочил и побежал. Голова и лапы Вика мотались, на снег капала кровь, солнце сияло, и небеса были голубыми, вечерними, ласковыми. Зоя Петровна подставила руки, и вдвоем они занесли собаку в дом.
Алла заглушила мотор и на секунду закрыла глаза.
…А вдруг он не умер?.. Вдруг его еще можно спасти?
Собака, какой бы сильной она ни была, не может одолеть трех волков сразу. Они напали подло – трое на одного, и Вик сражался, как он сражался! Но разве он мог победить один – троих?
Алла бросилась в дом. Там было очень светло, зажжены все лампы. Кровавый след тянулся по коридору в сторону «медицинской» комнаты, возле которой толпился народ. Алла, ни на кого не глядя, растолкала людей и ворвалась внутрь.
Пес лежал на кушетке под сильным светом, вытянувшись, совершенно неживой. Пасть оскалена, глаза закрыты. Зоя Петровна неподвижно стояла рядом. Павел ощупывал его, руки у него были красными от крови.
– Марина, – позвала Алла и оглянулась. – Где Марина?!
– Я здесь, пропустите.
Она вошла и бесцеремонно оттеснила Зою Петровну.
– Вика волки порвали, – зачем-то сказал Павел. – Ранен он.
– Я вижу.
В мгновение ока Марина превратилась из строгой молодой дамы во врача. Лицо у нее стало сосредоточенное. Очень аккуратно и четко, по очереди приподнимая лапы, она осмотрела собаку. Оттянула веки и заглянула в зрачки.
Из коридора протолкался Марк, а за ним Женька.
– Шприц с обезболивающим, быстро. Нужно дать наркоз. Есть что-нибудь такое?.. – спросила Марина.
Загремели стеклянные двери шкафов, вспыхнув, от чистого стекла отразился свет ламп. Не глядя, Марина нажала на педаль, и кушетка плавно пошла вверх.
– Инструменты. Мне нужны инструменты.
– Он жив?
Она даже не взглянула.
– Я ничего не обещаю, но попробую.
Она все осматривала раны, страшные, рваные, из которых уже не текла кровь, а изнутри просвечивало что-то белое, влажное. И это белое и влажное означало, что волки изодрали Вика до самого нутра, разворотили, распороли.
– Кто может мне ассистировать?
Павел кивнул ей снизу вверх. Короткими молниеносными движениями он доставал из круглой блестящей бадьи хромированные хирургические инструменты и раскладывал на столе.
– Хорошо. Остальные пусть выйдут.
– Алла, уведи людей.
Странное дело, но все послушались. Последней вышла Зоя Петровна и застыла в дверях, как часовой.
– Чего-то я ничего не понял, – спросил Степан. – Что случилось-то?
– Волки напали, – морщась, ответил Марк. – Пойдемте в кухню.
– На тебя?! – удивился Диман.
– На Вика. Есть тут один волк-убийца. Нападает просто так. Лосят перерезал тьму. Ладно бы голодный был!..
