Неужели мне всё это просто показалось?
Я вышел обратно на улицу.
Начался дождь.
Гроувер сидел на краю фонтана, держа над головой карту музея. Нэнси Бобофит по-прежнему стояла неподалеку, мокрая после заплыва в фонтане, и жаловалась своим мерзким подружкам. Увидев меня, она сказала:
– Надеюсь, миссис Керр всыпала тебе как следует.
– Кто? – удивился я.
– Наша учительница. Прикинь?!
Я моргнул. У нас не было никакой учительницы миссис Керр. Я сказал Нэнси, чтобы она не несла чушь.
В ответ она только закатила глаза и отвернулась.
Тогда я спросил Гроувера, где миссис Доддз.
– Кто? – сказал он.
Но перед этим он замялся и не посмотрел на меня, поэтому я решил, что он прикалывается.
– Не смешно, чувак, – заметил я. – Дело серьезное.
В небе загрохотало.
Мистер Браннер сидел под красным зонтиком и читал книгу, словно все это время не двигался с места.
Я подошел к нему.
Он поднял голову и рассеянно взглянул на меня:
– А, вот и моя ручка. В следующий раз захватите собственные письменные принадлежности, мистер Джексон.
Я отдал мистеру Браннеру ручку, только в тот момент осознав, что по-прежнему держал ее в руке.
– Сэр, – сказал я, – а где миссис Доддз?
Он недоуменно посмотрел на меня:
– Кто?
– Вторая сопровождающая. Миссис Доддз. Учительница математики.
Он нахмурился и подался вперед, вид у него был озадаченный.
– Перси, с нами на экскурсии нет миссис Доддз. И насколько я знаю, в Академии Йэнси никакой миссис Доддз никогда не было. Ты себя хорошо чувствуешь?
Глава вторая
Три старушки вяжут смертельные носки
Я уже привык, что со мной все время происходят всякие странности, но обычно жизнь быстро приходит в норму. Но на этот раз мучительная галлюцинация не желала заканчиваться ни на минуту. Остаток учебного года все в школе, казалось, надо мной прикалываются. Ученики невозмутимо делали вид, что миссис Керр – бойкая блондинка, которую я впервые в жизни увидел, когда она после той экскурсии вошла в наш автобус, – вела у нас математику с самого Рождества.
Время от времени я упоминал в разговорах миссис Доддз, надеясь раскусить притворщиков, но они смотрели на меня как на психа.
И я почти поверил, что никакой миссис Доддз никогда не было.
Почти.
Но Гроувер не мог меня обмануть. Когда я при нем произносил имя миссис Доддз, он нерешительно замолкал, а потом заявлял, что ее никогда не существовало. Но я-то знал, что он врет.
Дело было нечисто. В музее и правда случилось что-то странное.
Днем мне некогда было об этом размышлять, но по ночам я просыпался в холодном поту от кошмаров, в которых мне являлась миссис Доддз с когтями и кожистыми крыльями.
Погода продолжала чудить, и хорошего настроения мне это не прибавляло. Как-то ночью в моей комнате ветром распахнуло окно. Несколько дней спустя всего в пятидесяти милях от Академии Йэнси разразился самый мощный торнадо, какой только видели в Гудзон-Вэлли. На уроках обществознания нам рассказывали, что в этом году очень много самолетов разбились над Атлантикой, застигнутые врасплох внезапными вихрями.
У меня начали сдавать нервы, почти все время я ходил раздраженный. Перебивался с троек на двойки. Постоянно собачился с Нэнси Бобофит и ее подружками. И почти на каждом уроке меня выгоняли из класса.
В конце концов, когда учитель английского мистер Николл в миллионный раз спросил, почему я такой лоботряс и не желаю готовиться к диктантам, я сорвался и обозвал его забулдыгой. Что это значит, я и сам не знаю, но звучит отлично.
На следующей неделе директор отправил маме официальное уведомление о том, что в следующем году в Академии Йэнси меня не ждут.
Класс, сказал я себе. Просто класс.
Мне очень хотелось домой.
Хотелось к маме, в нашу квартирку в Верхнем Ист-Сайде, даже если при этом мне придется ходить в обычную школу и терпеть своего мерзкого отчима и его дружков, приходивших к нему поиграть в покер.
И все же… я понимал, что кое-чего из Йэнси мне будет не хватать. Вида на далекую реку Гудзон из окна моей комнаты и запаха сосен. Гроувера, который был мне хорошим другом, хотя и чудаковатым. Я волновался, что ему, должно быть, трудно придется в следующем году без меня.
А еще мне будет не хватать уроков латыни: безумных викторин мистера Браннера и его уверенности, что я со всем справлюсь.
Из всех экзаменов я готовился только к латыни. Я не забыл слова мистера Браннера о том, что он учит меня жизненно важным вещам. Не знаю почему, но я начинал ему верить.
Вечером перед экзаменом я так разозлился, что швырнул «Кембриджский справочник по греческой мифологии» через всю комнату. Слова сползали со страниц, кружились у меня в голове, буквы поворачивались на сто восемьдесят градусов, будто заделались скейтерами. Можно было даже не надеяться, что я запомню, чем отличаются Хирон и Харон или Полидект и Полидевк. А спряжение латинских глаголов? Ноль шансов.
Я мерил шагами комнату, и мне казалось, будто под футболкой у меня ползают муравьи. Мне вспомнились тысячелетние глаза мистера Браннера. «От вас я ожидаю только лучших результатов, Перси Джексон».
Я тяжело вздохнул и поднял справочник по мифологии.
Раньше мне не приходилось просить учителей о помощи. Может, мистер Браннер смог бы мне что-нибудь подсказать. По крайней мере я бы мог извиниться за жирную двойку, которую получу на его экзамене. Не хотелось, чтобы, когда я уйду из Академии Йэнси, он решил, будто я не особо старался.
Я спустился к учительским кабинетам. Большинство из них были темными и пустыми, но дверь мистера Браннера оказалась приоткрыта, а на полу виднелась полоса света, проникающего через окошко.
Когда до двери оставалась всего пара шагов, я услышал в кабинете голоса. Мистер Браннер о чем-то спросил. Голос Гроувера – а это точно был он – ответил:
– …беспокоился за Перси, сэр.
Я замер.
Вообще-то я обычно не подслушиваю, но спорим, даже ты бы не устоял, услышав, как лучший друг разговаривает о тебе со взрослым.
Я подошел поближе.
– …один летом, – сказал Гроувер. – Ну, то есть Милостивая прямо в школе! Теперь, когда мы уверены, и они тоже знают…
– Если будем его торопить, сделаем только хуже, Гроувер, – возразил мистер Браннер. – Мальчик должен повзрослеть.
– Но, возможно, у него нет времени. Когда наступит летнее солнцестояние…
– Обойдемся без него, Гроувер. Пусть наслаждается неведением, пока может.
– Сэр, он ее видел.
– Просто воображение, – настаивал мистер Браннер, – Действие Тумана на учеников и педагогов убедит его в этом.
– Сэр, я… я не могу снова напортачить, – голос у Гроувера дрожал от переполняющих его эмоций. – Вы понимаете, к чему это приведет.
– Это не твоя вина, Гроувер, – мягко сказал мистер Браннер. – Я должен был ее вычислить. А теперь давай сделаем так, чтобы Перси дожил до следующей осени…
Справочник по мифологии выпал у меня из рук и грохнулся на пол.
Мистер Браннер замолчал.
С бухающим в груди сердцем я поднял книгу и попятился.
За освещенным стеклом двери в кабинет Браннера скользнула тень кого-то, кто был куда выше, чем прикованный к коляске учитель, с чем-то подозрительно похожим на лук в руках.
Открыв ближайшую дверь, я шмыгнул внутрь.
Через несколько секунд раздалось размеренное цок-цок-цок, похожее на приглушенный звук вуд-блока[3 - Вуд-блок – небольшой ударный инструмент.], и прямо за дверью раздалось сопение какого-то зверя. Большая темная фигура на миг застыла за стеклом и прошла мимо.
У меня по шее скользнула капелька пота.
В коридоре раздался голос мистера Браннера.
– Ничего, – пробормотал он. – У меня с са?мого зимнего солнцестояния нервы шалят.
– У меня тоже, – признался Гроувер. – Но я готов поклясться…
– Возвращайся в общежитие, – велел ему мистер Браннер. – Завтра у тебя экзамены.
– Не напоминайте.
Свет в кабинете мистера Браннера погас.
Я еще целую вечность просидел в темноте.
Наконец я выбрался в коридор и поднялся обратно в комнату.
Гроувер лежал на кровати, штудируя конспекты по латыни, словно весь вечер никуда не отлучался.
– Привет. – Он сонно взглянул на меня. – Как подготовка к экзамену?
Я ничего не ответил.
– Отвратно выглядишь, – нахмурился он. – Все хорошо?
– Просто… устал.
Я отвернулся, чтобы он не видел моего лица, и начал готовиться ко сну.
Я не понимал, чему стал свидетелем. И хотел поверить, что просто все выдумал. Но одно было ясно: Гроувер и мистер Браннер говорили обо мне у меня за спиной. И считали, что мне грозит опасность.
На следующий день, когда я вышел с трехчасового экзамена по латыни, а в глазах у меня рябило от имен греческих и римских богов, которые я так и не смог написать правильно, мистер Браннер позвал меня обратно в класс. На секунду я испугался: а вдруг он узнал, что я вчера подслушивал? Но, похоже, дело было не в этом.
– Перси, – сказал он. – Не огорчайся, что тебя исключают из Йэнси. Это… это к лучшему.
Он говорил доброжелательно, но я все равно смутился. Несмотря на то что сказано это было тихо, ребята, заканчивающие писать тест, всё слышали. Нэнси Бобофит ухмыльнулась и издевательски чмокнула воздух.
– Да, сэр, – промямлил я.
– Понимаешь… – мистер Браннер катал кресло взад-вперед, словно не знал что сказать. – Тебе тут не место. Рано или поздно это должно было случиться.
В глазах защипало.
Любимый учитель перед всем классом заявлял, что мне не по силам здесь учиться. Он весь год твердил, что верит в меня, а теперь говорит, что меня все равно бы выперли.
– Да, – вздрогнув, выдавил я.
– Да нет же, – продолжал мистер Браннер. – Ох, чтоб его. Я хочу сказать… ты не нормальный ребенок, Перси. И этого не стоит…
– Спасибо, – выпалил я. – Большое спасибо, сэр, что напомнили.
– Перси…
Но я уже ушел.
