– Я не намекаю. Прямо говорю. И нечего тут пыхтеть, как самовар!
Жанна Яковлевна беспомощно хватала воздух ртом. Секретарша принесла стакан воды, но домработница гневно отвела ее руку. Схватила сумку. Выбежала из кабинета, громко топая, и так шарахнула дверью, что закачались стеллажи.
Илья Рудольфович сел в кресло:
– Ольга, позвоните вечером гражданке Пахомовой и напомните, чтобы она взяла ключ от ячейки, где хранится вышеупомянутая шкатулка.
Секретарша быстро сделала запись в блокноте, а нотариус поинтересовался:
– Максим Федорович, вам все понятно в отношении содержания завещания вашей бабушки?
«Ни черта мне не понятно, но спрошу не здесь и не у вас, – Максим посмотрел на садовника: – Он же явно знаком с этой Юдановой! Почему не предупредил о ее существовании?»
Нотариус встал:
– Если что – звоните в любое время.
В прихожей все молчали. Иван Семенович помог Виолетте надеть пальто. Вызвался подержать сумку и перчатки, пока она оборачивала шарф.
«Обхаживает наследницу престола», – Максим презрительно хмыкнул.
– Вас что-то не устраивает? – Виолетта натянула перчатки и уставилась на Максима скептическим взглядом.
«Серая мышь заговорила!» – Максим резко застегнул молнию на куртке, развернулся и вышел на улицу, закрыв дверь ногой.
Виолетта выскочила следом и преградила дорогу:
– Я вам, кажется, вопрос задала?
– А я вам, кажется, на него не ответил.
– Тогда спрошу по-другому, если позволите. Как вам жилось все эти годы, уважаемый Максим Федорович, совесть не мучила?
– А что с моей совестью не так?
– Не ругайтесь, – подошел садовник. – Виолетта, ты в общежитие? Давай подвезем.
– Спасибо, Иван Семенович, я с этим в одну машину не сяду.
– А ничего, что «этот», стоит и все слышит?
– Не нравится, когда на вас не обращают внимания? А бабушке за столько лет ни разу не позвонить – это нормально?! Алиса Витальевна вас любила! Каждый день вспоминала своего «Максимушку»! А вы даже на похороны не удосужились приехать!
– Я…
– Виолетта, не надо ссориться.
– А вы не выгораживайте его, Иван Семенович! Наш «Максимушка» вполне взрослый мальчик. Пусть ответит, если есть что!
– Да ты вообще кто такая, а?! – не выдержал Максим. – Флигель оттяпала и радуйся!
– Перестаньте! – садовник встал между ними.
– Я кто такая? – Виолетта выглянула из-за плеча Ивана Семеновича. – Я та, кто обвиняет тебя, Максим Стрельцов, в смерти Алисы Витальевны…
– Спятила?! – Максим сжал кулаки.
– …если бы ты был рядом, то Алису Витальевну не убили бы! – Виолетта повернулась и побежала прочь.
Максим остолбенел, слово получив удар под дых.
– Как убили? – он перевел взгляд на садовника. Тот развел руками и вздохнул:
– Поехали. По дороге объясню.
Глава 3
До поворота на МКАД Иван Семенович не проронил ни слова. Максим незаметно разглядывал его профиль, не решаясь начать разговор. Нос с горбинкой. Губы плотно сжаты. Тяжелый подбородок выдвинулся вперед, словно ящик с карточками книг в бабкиной библиотеке.
Солнце слепило, выглядывая между домами – пришлось опустить защитный козырек. С трудом встроились в поток спешащих из столицы машин. Ядовитый закат огненной лавой залил частный сектор слева от дороги, придавая затянувшемуся молчанию зловещий оттенок.
«Что там эта ненормальная вопила?» – слова Виолетты давили невыносимыми децибелами на слух, словно злоумышленник врубил на полную мощность невидимую стереосистему и прижал колонки к ушам Максима.
«Обвиняю в смерти! – болезненный звуковой хук справа. – Убили! – попытка атаковать слева. – Если бы ты был рядом!» – громкость зашкалило сразу с двух сторон.
Максим не выдержал:
– Иван Семенович, вы можете объяснить, кто такая Юданова, и с какой стати в киллеры меня записала? – удары сердца пытались обогнать стук колес на ребристой шумовой разметке, обрамляющей пешеходный переход.
Садовник достал из-под сиденья минералку.
– Открой, будь добр.
«Он что, издевается?!» – Максим весь сжался и выпалил:
– Какая к черту минералка? Прямо скажите, что тут произошло, пока я лондонскую ссылку отбывал?
Садовник невозмутимо открутил крышку и сделал пару глотков.
– Сразу всего и не объяснишь…
– А вы постарайтесь!
– …ученица она.
– Какая еще «ученица»?
– …Алисы Витальевны. Пятый год с ней занимается… Занималась.
– Допустим. А флигель тут причем? За какие-такие заслуги бабка… – Максим запнулся. – Бабушка завещала его ей?! – Он еле сдерживался. Ненависть к покойнице затопила нутро: – А, понятно, очередная блажь выжившей из ума старухи!
– Максим! Полегче. Сирота девчонка. Вот и жалела ее Алиса Витальевна.
– Так жалела, что в наследницы записала? – Максима трясло, голос срывался. – Меня всю жизнь чужими людьми пугала, а сама… – Он закашлялся от попавшей в горло слюны. Отдышался и выпалил: – Откуда вдруг такое доверие?!
– Да не в доверии тут дело.
– А в чем?
– Мало ли что у Алисы Витальевны на уме было. Раз Виолетте отписала, значит есть причина. Давай, успокаивайся. Разберемся мы со всем этим, поверь.
Проехали указатель на санаторий «Сосновые просторы». Иван Семенович свернул на грунтовую дорогу и сбавил скорость:
– Прибыли. Выйди, я вплотную к забору припаркуюсь.
Максим выскочил из машины, хлопнув дверцей.
«Хороша старая стерва: меня, значит, вышвырнула, как паршивого котенка, а себе новую игрушку нашла? Малохольную эту пожалела, видите ли! А родного внука не жалко было на край света отправить в тринадцать лет? – он достал из рюкзака ключи, трясущимися руками отпер калитку и побежал к крыльцу. – Думал, уеду сразу, как дом продам, а теперь фига с два! Семеныч тоже хорош – скрывал, что у бабки пять лет фаворитка тусуется!»
На кухне Иван Семенович быстро накрыл на стол, достал из буфета водку. Налил себе и Максиму. Сел:
– Алису Витальевну и Софью помянем, – резко выдохнул и опрокинул стопку в рот, – пусть земля им пухом будет.
Максим машинально выпил. Горло обожгло. Он хватанул ртом воздух, глаза заслезились. Иван Семенович протянул маринованный помидор, а сам понюхал кусок черного хлеба и зажмурился. Захрустел зеленым луком.
– Картошку бери. С огорода. Сорт Алиса Витальевна выбирала. Рассыпчатую любила. И укропу, укропу добавь.
Каждый раз, когда Иван Семенович вспоминал бабку, у Максима появлялся неприятный холодок в подвздошье. Сейчас еда казалась безвкусной, хотя аромат зелени, смешанной с растопленным сливочным маслом, вызывал аппетит.
Садовник налил по второй:
– Ты как уехал, Алиса Витальевна сильно переживала. Музыку свою перестала слушать. Сядет в темной гостиной в кресло и качается, качается.
– Переживала она. Так я и поверил, – Максим заерзал на стуле. – Избавилась от обузы, и дело с концом.
– Да пойми ты! – рявкнул садовник. – Боялась она.
– Чего боялась?
– Чего-то боялась… – Иван Семенович замолчал.
Максим наблюдал за движением желваков на его лице:
– Бабушку что, убили? Эта полоумная про убийство кричала.
– Одна из версий у полиции. Там и вправду странности есть, – Иван Семенович почесал щеку и добавил, глядя в пол: – В толк не возьму, почему Алиса открыла в тот день? Получается, знала его или…
– Кого знала?
– Кстати, а ты письмо-то читал?
– Какое письмо? – Максим нахмурился. – А, которое вы мне вчера передали. Нет еще.
В кармане толстовки завибрировал телефон. Максим вынул его и уставился на экран:
– Незнакомый номер.
Садовник вытянул шею:
– Легок на помине. Следак. Матвеев фамилия. Дело Алисы Витальевны ведет. Вроде толковый. Не бери, до утра потерпит. Все равно на завтра нас вызывал. Вот, кстати, и спросишь, что накопали за это время. – Он поставил чайник на плиту, чиркнул спичкой и принялся за селедку.
Максим досадливо скинул вызов. Почему Семеныч прямо не отвечает?
– Вы про странности начали говорить. Что бабушка впустила кого-то. Знакомого.
В дверь позвонили. Садовник замер с обглоданной рыбьей тушкой в руке. Максим положил недоеденный огурец на тарелку и встал из-за стола. Спрятался между арочным проемом и холодильником, чтобы остаться незамеченным. Иван Семенович вымыл руки:
– Кого это на ночь глядя принесло? – он метнулся к окнам и задернул шторы. Скинул фартук, бесшумно пресек холл и щелкнул входными замками. На пороге стояла Виолетта.
Максим выдохнул:
«Вспомни дуру, она и появится», – он прошагал к печке, нарочито шаркая тапками, и прислонился к ней спиной:
– Интересно, с чем на этот раз пожаловали, уважаемая воспитанница моей присно поминаемой бабушки? – Максим скрестил руки на груди. – Решили мне еще одно убийство приписать? Хотя, судя по выражению лица, не одно, а целую серию.
– Иван Семенович, попросите, пожалуйста заморского гостя прекратить свою арию.
– Виолетта, ну ты-то хоть помолчи! – садовник втянул ее внутрь и захлопнул дверь.
Виолетта покраснела. Присела на край кожаного диванчика и достала из сумки большой конверт:
– Вот, нотариус передал. Вернее, помощница его. В общежитии поджидала. Сказала – личное.
– Разберемся. Руки у тебя ледяные, – садовник повернулся к Максиму: – Чаю налей, пожалуйста, – он нарочито выделил последнее слово.
– А что, варежки с обогревом сломались?
Виолетта беспомощно пискнула:
