– И цилиндр был, и плащ должен быть, – кивнула костлявая, глядя на Трофима как на человек, одержимого потусторонним миром.
– Где должен быть? – спросила Алла, с подозрением глядя на нее.
– Ни где, а у кого! – Женщина то же посмотрела на Аллу так, словно та была не в своем уме. – У Гоголя!
– Ну, конечно же, у Гоголя, – вымученно улыбнулся Трофим. Разумеется, он блуждал сейчас по лабиринтам своего сознания, где были и странный звонок, и школьная программа, а еще жена ушла к другому, все смешалось, отсюда и этот бред.
– Это мы его так называем, – сказала грузная.
– Кого его? – Слава посмотрел на нее, перевел взгляд на Трофима и пожал плечами. Кто-то из них двоих определенно сошел с ума.
– Призрак у нас по кладбищу бродит, – прояснила худая женщина.
– Призрак, – с опаской глянув по сторонам, подтвердила грузная. – А он что, кого-то убил?
– Не знаю… – пожал плечами Трофим. – Уже ничего не знаю.
Он повернулся к Славе спиной и побрел в обратную сторону. Ему бы убраться с этого сумасшедшего кладбища с его призраками, но сначала нужно убедиться, что смерть Мурата ему пригрезилась. И он обязательно убедится. А объяснения с полицией его не пугали, хотя бы потому, что они наверняка будут происходить в иллюзорной реальности.
– Гоголь не мог убить! – крикнула вслед костлявая.
– Он только пугает! – добавила ее подружка.
– Ну, конечно! – себе под нос пробормотал Трофим.
Сворачивая с дороги на знакомую тропинку, он глянул назад. Ощущение реальности не отступало, он был почти уверен в том, что никого за спиной не увидит. Потому что женщины – плод его больного воображения, и Слава с Аллой тоже.
Но нет, и Славу с Аллой он увидел, увидел и странных женщин. Они стояли и о чем-то говорили, глядя ему вслед. Причем Слава собирался идти за ним, но он не пойдет, потому что должен исчезнуть как мираж. И труп Мурата должен был исчезнуть. Трофим шел к месту, где якобы оставил Мурата, посмеиваясь над самим собой. Действительно, надо было ехать в кафе, скорее всего, Мурат уже там, и Слава с Аллой тоже там, он и убедился бы в собственном диагнозе: временное помешательство на почве нервного переутомления, осложненного тепловым ударом. Нужно хорошенько выспаться, и все пройдет.
Но, увы, реальность оказалась самой настоящей, подтверждением тому послужила череда последующих событий. Сначала он обнаружил труп Мурата, затем появилась полиция. Наручники на Трофима надевать не стали, но в отделение доставили.
Глава 4
Деревней Дима называл поселок, в котором жил со своей семьей. Поселок довольно-таки большой, районного значения, отделение полиции там имеется, и уголовный розыск в нем есть, и свои следователи, но Трофимом занялся межрайонный следственный комитет. На допрос его вызвали поздно вечером. Он с удовольствием переместился из душной камеры в прохладный кабинет. Тарахтел старенький кондиционер, в нем что-то трещало и гремело, но Трофима это не раздражало. Его бесила сама обстановка, в которой он оказался.
Пожилой, усталого вида следователь Волынцов не пытался давить на него, не точил карандаши, не светил настольной лампой в глаза. Начал без всяких предисловий и задавал вопросы до тех пор, пока Трофим не разговорился, дальше следак только слушал, мотая себе на ус.
– Вышел к ограде, никого, повернул к воротам, смотрю, Слава там со своей женой.
– С вашей бывшей женой, – уточнил Волынцов.
– А это имеет какое-то отношение к делу?
Оказывается, следователь даром времени не терял, успел собрать сведения о Трофиме и составить представление о нем. Слава наверняка поделился своими подозрениями на его, Трофима, счет.
– Если только отдаленное. – Следователь зачем-то потрогал родинку на своем носу.
– Это как? – спросил Трофим, хотя намек он понял. Или ему показалось, что понял. Очевидно, по мнению Волынцова, он должен был отомстить Славе за свое унижение отвергнутого мужа, но выбрал долгий обходной путь, сначала убил одного своего друга, затем другого и только потом подобрался к третьему. Глупость какая-то, чушь несусветная, но почему же следователь так серьезно смотрит на него?
– Следующий на очереди у вас Кислицын, я правильно понимаю?
– На очереди у меня?
– А я сказал у вас? – как будто удивился Волынцов.
– Вы озвучили свои мысли, – кивнул Трофим. – И начали с меня.
– А с кого надо было начать?
– С очереди. Кто-то же поставил нас в очередь, о которой вы говорили.
– Говорил. И знаю… Вы в очереди четвертый.
– То есть я создал эту очередь?
– Ваш друг почему-то в этом уверен.
– Значит, он уже не мой друг.
– Да, но умереть он должен как ваш друг. Четыре друга, один в земле, другой в морге, уже известно, кто следующий на очереди.
– Кислицын следующий на очереди. Но вовсе не потому, что он увел у меня жену. Если бы я хотел ему отомстить, я бы с него и начал.
– Тогда бы вы возглавили список подозреваемых.
– Замечательно! Я такой хитрый, я такой коварный… я такой изобретательный, наконец! А Илью Муратова убил так топорно. И в крови испачкался, и к Славе вышел, вместо того чтобы спрятаться…
– Даже самые хитроумные планы рассыпаются из-за незначительных мелочей.
– Значит, орудие убийства я спрятать догадался, а спрятаться сам – нет?
– Ну спрятались бы вы, а дальше? Нашли бы труп, нашли бы и вас.
– Да, но орудие убийства вы не нашли!
– Орудие убийства небольших размеров…
– Орудие убийство исчезло вместе с убийцей, а он ушел какой-то тайной тропой. А я двинулся к воротам, потому что мне скрывать нечего!..
– А очередь?.. Кто создал очередь, в которой погибли уже двое?
– Не знаю.
– Кто отравил Евсюкова? Если его, конечно, отравили, – на всякий случай уточнил следователь.
– Не знаю.
– Кто убил Муратова?
– Не знаю. Но его убил тот же человек, который убил и Евсюкова.
– И создал очередь, – добавил Волынцов.
– То есть я?
– Мне понятен ваш сарказм, Трофим Игоревич. Слишком уж все это неправдоподобно, и очередь, и отравление Евсюкова. Тем более что я звонил в Москву, экспертиза не подтвердила наличие в крови отравляющих веществ. И серьезного мотива, убивать Муратова у вас не было, но факты – вещь упрямая. Они свидетельствуют против вас.
– Я могу объяснить кровь на своей одежде! Я пытался нащупать пульс у Ильи, я склонился над ним… А орудие убийства? Вы нашли орудие убийства? Если я его спрятал неподалеку от тела Муратова, вы не могли его не найти.
– Вы могли его очень хорошо спрятать.
– А собаки? У вас есть кинологическая служба, вы должны были привлечь к делу собак.
– Не переживайте, мы обязательно справимся с этой задачей.
– Может, и найдете… – пожал плечами Трофим. Возможно, убийца вернется на место, чтобы подставить его, и подбросит стилет. – Но моих пальчиков на нем не будет! И не надейтесь!
– Вы их стерли? – спросил Волынцов.
Трофим понял, что взывать к здравому смыслу следователя бесполезно.
– Этот вопрос вы зададите моему адвокату. Он будет завтра утром.
– Вы так договорились?
– Да, мы так договорились, – кивнул Трофим.
Он не врал и действительно звонил знакомому юристу, тот обещал помощь, но не сегодня, а завтра, если вдруг сохранится такая необходимость.
– Значит, вы знали, что до завтра вас не выпустят?
– Как раз напротив, я думал, что до завтра меня выпустят. Иначе бы адвокат был уже сегодня.
– Ну что ж, будем работать с адвокатами, нам не привыкать.
Трофим опустил голову, испытывая безысходность. Чутье подсказывало, что не сегодня завтра в деле появится орудие убийства, и тогда ему точно не отвертеться. Сначала его уволят с работы, затем осудят на долгий срок, на отбывание которого настраиваться нужно уже сейчас. Несколько дней его продержат здесь, а затем отправят в следственный изолятор, вот тогда и начнется настоящий ад для него.
– На сегодня все, – закрывая папку, сказал Волынцов. – Но в заключение один вопрос.
– В заключение? – мрачно усмехнулся Трофим. Именно туда его сейчас и отправляли.
– В заключение… Трофим Игоревич, откуда вы узнали про местное поверье?
– О каком поверье?
– О кладбищенском призраке.
– О Гоголе Николае Васильевиче?.. – совсем невесело сострил Трофим. – Откуда я мог о нем знать?
– Друг ваш покойный Дмитрий Евсюков мог сказать.
– А Кислицыну он на этот счет что-нибудь говорил?
– Не знаю.
– Мне Дима точно ничего не говорил. И не знал я ничего, пока бабки кладбищенские не сказали. Это уже потом, после того как Муратова убили…
– Значит, не знали?
– Но видел! Своими глазами.
– Значит, все-таки знали.
– Призраки порождают не только призраков. Они порождают маньяков. Может, у вас тут кто-то решил стать призраком и убивать по-настоящему.
– Это так же смешно, как ваша очередь за смертью, – поднимаясь со своего места, сказал Волынцов.
– Но ведь очередь существует. Нам звонили…
Следователь зевнул в кулак, устало глядя на Трофима, и с кислым видом покачал головой.
– Завтра, все завтра.
Трофима забрали из одной камеры, а доставили в другую, более основательную и за сплошной железной дверью. Лежаки здесь были с жесткими, латаными-перелатаными настилами из кожзама, и отхожее место с унитазом. Жарко, душно, от сортира нещадно воняло, зато в камере ни одной живой души, ночь Трофим провел исключительно наедине со своими, увы, безрадостными мыслями.
Утром его снова вызвали на допрос к Волынцову.
– Адвокат еще не подъехал, – буркнул Трофим.
Тяжелая голова, жара и урчащий с ужина живот не давали ему покоя всю ночь, заснул он только под утро. И сейчас в камере более-менее прохладно – можно спать, не изнывая от духоты. Лучше в ней находиться, чем в кабинете у следователя.
– Ваш адвокат сбежал, – усмехнулся Волынцов. Сегодня он выглядел намного лучше, чем вчера. И свеж, и бодр, но не весел.
– Это вы о чем? – настороженно глянул на него Трофим.
– Напал вчера ночью на случайного прохожего, который мимо кладбища проходил.
– Кто напал? Кто проходил?
– Случайный прохожий проходил, а человек в цилиндре напал. Четыре легких ножевых ранения, три в руку, одно в ногу.
– Человек в цилиндре?
– И в карнавальной маске… – кивнул Волынцов.
