Он отвлекся – он пришел сюда, следуя за старой привычкой, чтобы узнать, что случилось с Орденом и его бывшим хозяином. Возможно, действительно было лучше не будить спящего волка.
Рамсон начал поворачиваться.
– Я бы с удовольствием помог, Олюша, правда, – сказал он, – но учитывая, что Керлан хочет получить мою голову, думаю, у меня есть дела…
– Он в порту Голдвотер. – Эти слова заставили его замереть и отшатнуться. Рамсон медленно повернулся к ней. Она пристально смотрела на него и, увидев его реакцию, продолжила: – Он сказал Богдану, что хочет заняться этим сам, начнет восстанавливать Орден оттуда. Без сомнения, он использует торговые пути в Брегон, которые ты установил.
Жидкий холод разлился по его венам, и внезапно все планы, которые он строил последние несколько недель, казалось, рассеялись в дым. Порт Голдвотер был центром его надежд на будущее, о котором он мечтал.
Но Керлан добрался туда первым.
Он слышал голос Олюши будто издалека.
– Я думала, это привлечет твое внимание. Вот мое предложение: альянс, чтобы вместе уничтожить Аларика Керлана, раз и навсегда. Найди его, найди Богдана и приведи моего мужа ко мне. А взамен ты получишь мою защиту. Кто-то должен будет прикрывать твою спину. Кто бы из Ордена ни искал тебя, я доберусь до них первой.
Рамсон молчал, размышляя, его мысли забегали вперед, сплетая ситуации и возможности и взвешивая все «за» и «против». Он хотел оставить Керлана в покое, позволить Ордену исчезнуть из его жизни, оставшись в его прошлом, которое он хотел похоронить, но, похоже, призраки прошлого пришли за ним. Захватив порт Голдвотер, Керлан завладел самым ценным активом, загнав Рамсона в угол.
Сквозь разбитые окна на пол лился лунный свет. В пустом доме Рамсону казалось, что он чувствует присутствие своего старого хозяина, словно холодную тень, маячащую позади него.
Для Керлана все это было игрой, и настала очередь Рамсона сделать ход.
Он устал играть роль пешки.
– Ну что? – услышал он наконец голос Олюши. – Договорились?
– Я согласен, – сказал он. – Только не жди, что я буду жать тебе руку. – Он знал, какие ловушки прятались в ее рукавах, видел, как одна капля ее яда могла полностью парализовать мужчину.
Улыбка Олюши противоречила ее взгляду.
– Я с самого начала знала, что ты не спасешь Богдана по доброте душевной, в этом деле должна быть какая-то выгода для тебя. Похоже, я была права.
– Я действительно настолько предсказуем?
Олюша пожала плечами.
– Я не из тех, кто заявляет, что хорошо тебя знает, Острослов, – сказала она, ковыряя ноготь, – но мы с Богданом не прожили бы так долго в Ордене Керлана, если бы кто-то не присматривал за нами. Конечно, ты мог делать это для собственной безопасности… Но я действительно думаю, что, несмотря на все, в тебе есть склонность к добру, пусть даже ты совершаешь хорошее в своей кошмарной манере.
Эти слова пробудили эхо воспоминаний. Девушка, стоящая под мягко падающим снегом новой зимы, ее глаза, сияющие ярче луны.
Ты мог бы быть хорошим. Сделай правильный выбор, Рамсон.
Голос Олюши вырвал его из воспоминаний.
– Прежде чем мы расстанемся, у меня есть для тебя еще один подарок, – сказала она. – Я знаю кое-кого в порту Голдвотер. Керлан прежде нанимал ее участвовать в нескольких судоходных делах, специально для Брегона. У нее будет больше информации.
Рамсон запомнил имя, которое назвала Олюша. Оно ни о чем ему не говорило, что его удивило. Возможно, в порту Голдвотер все еще оставались секреты, похороненные глубоко под его песками человеком, который сделал Рамсона тем, кем он был. Тем, кем он все еще являлся.
Пришло время Рамсона проложить свой собственный путь.
Он повернулся к Олюше, приподняв фуражку.
– Рад встрече, Олюша, – сказал он. – Не суетись и сосредоточься на убийстве наших бывших коллег. К тому времени, как закончишь, я вернусь с твоим идиотом мужем.
Она хрипло рассмеялась, когда он собрался уйти, и звук эхом разнесся по коридору.
– Я верю в тебя, Острослов. – Пауза, а затем: – Когда найдешь Керлана, пообещай, что передашь ему привет.
– Я не даю обещаний, – ответил Рамсон. – Так я не смогу их нарушить.
И все же, когда он говорил, чувствовал, как острые края клятвы глубоко проникают в его сердце.
Иона однажды сказал ему, чтобы он жил для себя. «Дело в том, Рамсон, – сказал он, и его черные, как вороново крыло, глаза светились умом и сверхъестественной для двенадцатилетнего парня мудростью, – ты можешь достичь каких угодно высот, но, если делаешь это ради кого-то, все бессмысленно».
И все же, когда Рамсон шел по снегу, а позади маячило поместье Керлана с пустыми окнами и, словно зияющая пасть, разбитыми дверями, он понял, что путь впереди все еще был закрыт, прегражденный тенью, которая становилась больше и глубже с каждым его шагом.
Аларик Керлан олицетворял все, что он презирал в себе, в своей жизни и в этом мире. Пока Керлан жив, Рамсон никогда не сможет быть свободным.
И сейчас, если Керлан создавал новую преступную империю в порту Голдвотер, чтобы добраться до Брегона, используя торговые пути, которые установил Рамсон, то он был препятствием, стоящим на пути к светлому будущему, на которое Рамсон надеялся.
Один из его планов включал создание движения сопротивления на юге вместе с Аной, а затем, после победы в войне, некоторого подобия жизни для себя.
Рамсон поднял лицо к беззвездному небу, и его дыхание заклубилось облаком, как только он заговорил:
– Я найду собственный путь, Иона, – сказал он вслух. – Но сначала я собираюсь выследить Аларика Керлана. И убить.
2
Зима затаила дыхание над Ново-Минском, холодная ночная тишина окутала Анастасию Михайлову, когда она искала на улицах кровь. Тут и там ее сила родства улавливала слабые следы: брызги, пропитавшие землю, словно краска; выцветший отпечаток руки на разбитом уличном фонаре.
Она и представить себе не могла, что снова вернется в это место, где пережила потерю и своими глазами увидела жестокость Империи. Но несколькими неделями ранее, находясь в бегах после того, как Морганья чуть не убила ее, Ана послала снежного ястреба своему старому другу Юрию, лидеру Красных плащей, с просьбой о встрече.
Пришел ответ, зашифрованный на случай перехвата: «Встречаемся в девятом часу двадцать шестого дня первой зимней луны, в том месте, где мы встречались в последний раз. Ищи моего связного в тени».
Всего за одну луну Ново-Минск превратился лишь в слабое отражение того, что он представлял, когда они с Юрием встретились здесь. Особняки были оставлены богачами, бежавшими на юг от режима Морганьи; оставшиеся люди не покидали домов, их кровь слабо мерцала за тонкими стенами, когда Ана проходила мимо.
Это не было для нее чем-то новым.
За последние несколько недель во время путешествий они с Рамсоном множество раз натыкались на пустующие города, в разбитых окнах и полузакрытых домах которых свистел ветер. Из объявлений и листовок, разбросанных по улицам, они собрали воедино план Морганьи по установлению нового режима.
«Недавно коронованная императрица Морганья Михайлова справедливо правит, а реформы императорского двора ведут Кирилию в новую эру», – гласил один заголовок. А другой объявлял: «Требуется регистрация не-аффинитов. Документы, удостоверяющие личность, должны быть при себе всегда».
Медленно, но верно Морганья меняла местами положение в Империи аффинитов и не-аффинитов. Но детали этого процесса Ане еще предстояло выяснить.
Завернув за угол, Ана резко вздохнула. Ее шаги замедлились.
Там, где когда-то стоял Манеж, остался обугленный остов здания. Нелепая имитация кирилийского собора была сожжена дотла, а витражи с изображениями едва одетых женщин разбиты вдребезги. Вместо них остались зияющие дыры, похожие на глазницы, глядящие с изуродованного лица.
Трудно было представить Манеж таким, каким, Ана увидела его больше луны назад, когда встретилась с Юрием в разгар торговли аффинитами: громким, переполненным извивающимися телами, горячим от резкого запаха пота и приторного парфюма. Теперь позолоченные двери из красного дерева были выбиты. Когда она вошла, под ботинками захрустели обломки, ее шаги громко отдавались в тишине. Расшитые бисером занавески валялись на полу, словно жемчужины из разорванного ожерелья, диванчики были перевернуты и выпотрошены.
Ана взметнула силу родства перед собой, словно факел, ощущая очертания этого места сквозь кровь, брызги которой покрывали стены и ступени, ведущие в помещение внизу.
Она уловила одинокое мерцание где-то внизу.
Ее связной.
Облаченной в перчатку рукой она достала из внутреннего кармана своего нового плаща огнешар – на этот раз темно-красный, цвета крови. Она забрала его в глухой деревушке, идя на поводу у своего желания.
Ана потрясла его. Химикаты внутри зашипели, а затем с треском ожили, создав небольшой огонь, который осветил пространство вокруг.
Держа перед собой огнешар, она спустилась по лестнице и направилась по длинному коридору, ведущему в зрительный зал. Сила родства Аны напряглась, настроившись на мерцание крови, которое становилось все ближе с каждым шагом.
Она вошла в помещение, которое всего несколько недель назад было наполнено светом факелов, смехом и грохотом барабанов.
Театральный купол теперь напоминал мавзолей. Каменные колонны были разбиты, и их осколки устилали пол; шелк и ленты, прежде оплетающие их, теперь были погребены среди обломков.
Кое-где на стенах виднелись следы огня; статуи богов, которые раньше охраняли сцену, повалили люди. Печальное каменное лицо смотрело на нее, когда она шла через зал.
Ана остановилась перед сценой. Ее все еще усеивали цветы и кусочки каких-то вещей, которые использовались при выступлении, прежде чем все здесь было уничтожено. Стекло, смешанное с черным камнем, которое Мэй разбила, блестело, как снег. Никто даже не потрудился навести порядок здесь. Керлан, должно быть, оставил все как есть после восстания.
На мгновение в ее сознании промелькнул призрак воспоминания, и она увидела ребенка, стоящего на сцене, заставляя цветок ожить. Девочка подняла голову, ее глаза цвета океана блестели, волосы мягко обрамляли лицо.
Мы всего лишь пыль и звезды.
Ана резко отвернулась. В груди щемило.
Но было кое-что еще. В потоке своих эмоций Ана почти пропустила мимолетное движение, прошедшее по краю ее силы родства.
Свет огнешара внезапно исчез, погрузив зал во тьму.
Ана слышала собственное дыхание, прерывистое сердцебиение… и слабый шаркающий звук, доносящийся из-за обломков сцены. Она встряхнула огнешар; химикаты зашипели, стекло было теплым, словно пламя еще горело… Но свет не появился.
Она чувствовала человека, стоящего примерно в дюжине шагов от нее.
Ана резко вздохнула.
– Покажись, – сказала она.
Искра света замерцала в огнешаре между ее пальцами. А затем свет вновь вспыхнул, заполнив пространство.
На сцене, у статуи плачущего бога, стоял молодой человек. Он появился внезапно, словно мимолетная иллюзия, и, когда одарил ее пристальным взглядом, у Аны возникло впечатление, что он был скорее не освещен светом, а выкроен из тени.
– Прошу прощения, если напугал, – произнес он ровным, холодным и темным, словно бархатная ночь, голосом. – Необходимо придерживаться всех мер предосторожности при встрече с незнакомцами.
Она раздумывала, наблюдая, как тени окутывали его, словно плащ, был ли он виновником того, что свет пропал.
Ищи моего связного в тени.
Значит, он аффинит. Теневой аффинит.
– Я подруга Юрия, – ответила Ана.
– Я сильно в этом сомневаюсь. – Он направился к ней, под его начищенными ботинками захрустели обломки. Очертания парня замерцали, а тени лизали его силует, и, когда он оказался вблизи, Ана начала различать его черты. На вид он был примерно одного возраста с Рамсоном, всего на несколько лет старше ее. Прядь прямых, чернильно-черных волос небрежно спадала ему на лоб, обрамляя поразительно красивое лицо с чертами, свойственными жителям Азеатских королевств. Он был одет в белоснежную тунику с серебряными пуговицами, плотно застегнутыми на бледном горле. Гибкий и элегантный, он напоминал сказочного принца.
Только в его глазах таилась дикая тьма.
На мгновение она задумалась, не переправили ли его в Империю в юном возрасте, как ее подругу Линн, как Мэй.
Юноша остановился на краю сцены. Легким прыжком он оказался внизу.
– Сеин, заместитель командующего.
Значит, он был заместителем командующего Красными плащами.
Ана заметила, что он не поклонился. Решив проявить вежливость, она опустила голову.
– Анастасия Михайлова. Наследница Кирилийской империи.
Ей показалось, что на долю секунды глаза Сеина сузились, но она моргнула, и его лицо вновь стало бесстрастным.
– Что ж, сударыня, – сказал он, и она снова заметила, что он не обращался к ней так, как того требовало ее положение. – Я здесь по просьбе нашего командира.
В его словах явно слышался скрытый подтекст. Я здесь не по своей воле.
Все, что он говорил, каждое его движение совершалось обдуманно, и она начала ощущать скрытую враждебность под его холодной дипломатичностью.
Она вдруг задалась вопросом, что Юрий сказал Сеину, чтобы вызвать отстраненную холодность, с которой он смотрел на нее. Прошло больше одной луны с тех пор, как она в последний раз видела Юрия, еще у Шамиры, когда их пути ненадолго пересеклись, а затем снова разошлись.
«Когда будешь готова, отправь снежного ястреба в порт Голдвотер», – сказал он ей. Тогда его глаза заполняло тепло.
Она посмотрела в холодные, темные глаза его командующего. Что-то изменилось?
– Спасибо, что уделили мне время, – сказала она. – Перейду к делу. Я здесь, чтобы заключить союз с Красными плащами.
Наступила пауза, и у нее возникло странное ощущение, что тени вокруг нее сгущаются, пульсируют, словно живые. Сеин бесстрастно наблюдал за ней.
– И зачем, – медленно произнес он, – Красным плащам заключать союз с вами?
Вопрос застал ее врасплох. Союз с Красными плащами казался совершенно естественным после ее прощального разговора с Юрием.
Ана встретилась взглядом с Сеином.
– Вы говорили с Юрием?
– Говорил, – кратко ответил он.
