Анастасия Волжская "Тайны Иллирии. Паук в янтаре"

Тайны Иллирии. Паук в янтаре
Валерия Яблонцева

Анастасия Волжская

Тайны Иллирии #3
Вчера – леди, наследница древнего рода, сегодня – заключенная без права голоса. В прошлом остались роскошные балы, просторные покои, красивые платья и усыпанные кристаллами украшения. Осужденная за применение ментальной магии, я вынуждена работать на благо Короны в тюремных застенках, почти смирившись с тем, что свобода так и останется для меня недостижимой мечтой.

Но прошлое, давно забытое, вдруг подняло голову над мутной водой каналов, всколыхнувшейся, когда новый главный дознаватель нарушил размеренное течение моей новой жизни. Поймем ли мы, кто плетет смертельную паутину в тени роскошных дворцов моего родного города? И чего будет стоить помощь человека, чьи потаенные чувства не может прочесть даже опытный менталист?

Тайны Иллирии. Паук в янтаре

Что-то было не так.

Энергетическая нить в сложном магическом плетении, обычно послушно льнущая к пальцам, вдруг потеряла прежнюю гибкость. Она сопротивлялась как живая, норовя ускользнуть, и я дернула сильнее, резче, вкладывая чуть больше силы, чем требовалось. На каплю – но этого оказалось достаточно. Кристалл в руке раскалился, обжигая ладонь, нити рассыпались, нарушая совершенный узор.

Прикусив губу изнутри, чтобы ничем не выдать досаду, я осторожно отложила испорченный кристалл в сторону и подняла голову от работы. На первый взгляд все было как обычно. Солнечный свет, непривычно яркий для начала весны, пробивался сквозь небольшое окошко, расположенное под самым потолком. Мерно тикали настенные часы. На столе, широком и удобном, если приноровиться к его громоздкой конструкции и множеству ненужных ящичков, лежало несколько заготовок для кристаллических линз и пустые оправы очков. Законченные артефакты тускло поблескивали с полок массивного шкафа, запертого на ключ. Выжженное на дверце клеймо отдела магического контроля предупреждало, что готовые изделия являются собственностью исследовательского центра и я, как и любые другие заключенные, не имею права к ним прикасаться.

Бьерри, мой надзиратель и охранник, дремал на стуле в углу комнаты. Он работал со мной без малого три года – долгий срок, за который мы успели привыкнуть и притереться друг к другу. Прошло время, прежде чем Бьерри перестал нервно озираться и вздрагивать от каждого моего движения, и теперь старый законник позволял себе ненадолго вздремнуть, добирая часы сна, которых ему стало решительно не хватать с рождением внучки.

Я слабо улыбнулась. Маленькая Ливви, которую я знала по рассказам гордого дедушки, мне нравилась, и я честно желала ей самой лучшей судьбы без ментальной магии и тюремных решеток. Жизни с правом на ошибку.

У меня этого права не было. Странная тревожность, пришедшая вместе с неожиданной неподатливостью магии, никак не хотела уходить. Замерев, я прислушалась к тишине за дверью комнаты.

Скрипнула, а потом хлопнула дверь. Негромко – значит, звук донесся из дальнего конца коридора, ведущего в рабочую зону. Караульный, совершавший ежечасный обход исследовательского центра крепости Бьянкини, прошел совсем недавно и вернуться еще не мог. По всему выходило, что кто-то из городских законников решил заглянуть, чтобы сделать новый заказ.

Вот только эти визиты были мне привычны и никогда не вызывали такой нервозности. Что-то было не так. Я сплела пальцы в замок, сдерживая дрожь.

Перестук каблуков и негромкие голоса подсказали, что вошедших было двое. Я узнала семенящую походку коменданта крепости, отчего-то показавшуюся более суетливой, чем обычно. Второй человек шагал размеренно и ровно, и его твердые шаги отдавались в коридоре гулким эхом.

Смутное чувство неправильности усиливалось по мере того, как комендант и его спутник подходили ближе. Шаги замерли напротив моей рабочей комнаты. Провернулся с тихим скрежетом ключ в замке.

Бьерри вскинулся, вытягиваясь по струнке:

– Господин комендант!

Я поспешно опустила глаза – комендант крепости был суеверен, и моя спина еще помнила жгучие последствия глубоко засевшего предубеждения, что менталист может проклясть даже взглядом.

– Вольно, – небрежно кивнул комендант, и я услышала, как Бьерри тихо выдохнул с облегчением: оплошность в присутствии проверяющего, пусть и столь малая, могла бы стоить ему должности.

Комендант повернулся к спутнику, мелко семеня, обошел его кругом и замялся, переступая с ноги на ногу, словно никак не мог подобрать верные слова, чтобы начать разговор. Я украдкой наблюдала за ними из-под опущенных ресниц, но смогла увидеть лишь застегнутый на все пуговицы форменный китель коменданта, опасно натянувшийся на выдающемся брюшке, брюки его собеседника с безупречно отглаженными стрелками и начищенные до блеска сапоги. Визитер, высокий и худой, особенно в сравнении с низкорослым комендантом, стоял неподвижно, будто темное каменное изваяние.

– Господин главный дознаватель, – елейно заговорил комендант, – позвольте показать вам одну из рабочих комнат нашего уникального исследовательского центра. Как вам, должно быть, известно, мы занимаемся изучением ментальной магии во всех ее мельчайших аспектах, чтобы оценить возможности ее применения для нужд Короны. Это совершенно новая, малоизученная область, которую часто считают исключительно средством для совершения преступлений, но на ее основе мы в исследовательском центре Бьянкини разрабатываем особые артефакты, которые могут быть применены на практике отделами магического контроля по всей Иллирии. – Он с трудом перевел дух и, взмахнув рукой в мою сторону, словно заправский торговец, показывающий свой товар, объявил с почти отеческой гордостью: – Перед вами наше лучшее, ярчайшее достижение – заключенная номер семь, осужденная в юном возрасте как раз за использование ментальной магии. Казалось бы, девушку ждала прямая дорога на костер, но мы здесь придерживаемся иного мнения. Зачем уничтожать тех, кто всей душой желает исправиться и заслужить возможность приносить пользу Короне? И она, наша заключенная номер семь, как раз из таких. На ее перевоспитание, обучение и подготовку были затрачены немалые деньги, но, поверьте, окупились они сполна – это практически живой определитель ментальной магии. Разумеется, мы не используем ее способности напрямую… во избежание, так сказать, но созданные ею артефакты позволяют увидеть даже самый слабый след остаточной магии на преступнике. И это, скажу я вам, потрясающе. Только за последний год благодаря артефактам, созданным в нашем центре, было раскрыто не менее трех громких дел, где преступник владел ментальной магией.

Комендант сделал театральную паузу, но визитер оказался неблагодарным слушателем – ни восхищения, ни восторженных вопросов не последовало.

– В шкафу есть отличнейшие образцы наших изделий, если желаете ознакомиться, – уже не так воодушевленно предложил комендант. – Разумеется, если вас интересует индивидуальная разработка, мы можем обсудить это в моем кабинете. Заключенной ваши распоряжения передадут.

– Не стоит, – коротко ответил тот, кого назвали главным дознавателем. Мне показалось, что говорил он с едва заметным южным акцентом. – Не думаю, что в таких условиях можно изготовить достойнейшие образцы.

– Уверяю вас, господин главный дознаватель, условия, в которых содержится заключенная, позволяют поддерживать ее работоспособность на самом высоком уровне. При максимальной загруженности срочными заказами она может создавать до пяти определителей в сутки, и уходит на это всего пятнадцать – восемнадцать часов.

В воздухе послышалось отчетливое энергетическое потрескивание. Бьерри охнул с тихим присвистом. Почти над самой моей головой пронесся сгусток магии и врезался в центр потолка, осыпав комнату дождем темных искр. На рабочий стол с негромким шлепком приземлился мертвый паук в облаке догорающей паутины.

– А это, надо полагать, элемент декора, – раздался насмешливый голос. – Уникальнейший.

– Господин главный дознаватель… – замешкался комендант. – Бьерри! Почему в рабочей зоне беспорядок?

– Так это, господин комендант, сами говорите – экономия. – Надзиратель развел руками. – Последняя уборщица уволилась два месяца назад. Говорит, даже в сиротском приюте лучше платят.

– Бьерри, – прошипел комендант, – нет нужды беспокоить господина главного дознавателя такими мелочами, как условия работы нашего младшего персонала.

– Действительно, – отозвался визитер. – Господин комендант, прямо сейчас меня гораздо больше интересуют бумаги, описывающие испытания ваших изделий на практике. Будьте добры.

В комнате воцарилось напряженное молчание. Я увидела, как дернулся Бьерри, но, похоже, главный дознаватель остановил его, потому что к дверям с обреченным вздохом направился сам комендант.

– Не извольте беспокоиться, милорд, бумаги будут представлены в лучшем виде, – торопливо произнес он, и пару мгновений спустя в коридоре послышались удаляющиеся шаги.

Мы остались втроем.

* * *

Главный дознаватель шагнул ко мне, Бьерри поспешил следом. Я упрямо смотрела перед собой – на испорченный артефакт, на мертвого паука и обгорелую паутину. Руки с длинными пальцами, унизанными кольцами-накопителями, легли на столешницу, вторгаясь в поле моего зрения.

Звякнули наручники – вероятно, Бьерри собирался сковать меня, чтобы не нарушать правил.

– Ян… Не считаю это необходимым, – глухо произнес главный дознаватель.

Должно быть, мне показалось. Легкая запинка, которую допустил законник, не могла быть правдой. Не должна была существовать. Здесь, в этом мире каменных стен и железных решеток, я была безымянной заключенной номер семь, давно утратив право называться прежним именем.

Янитта.

Когда-то меня звали именно так. Но едва ли он, этот странный визитер с насмешливым голосом, полным внутреннего превосходства, и дорогими кольцами-артефактами на пальцах, мог знать об этом. Едва ли мое имя могло иметь для него значение. Если только…

Если только когда-то давно, в полузабытом прошлом, мы не были людьми одного круга. Отчего-то же комендант назвал его милордом, словно подчеркнув статус, который мог разделять их. И, если подумать, что-то в нем, в его магии, действительно показалось мне знакомым и незнакомым одновременно.

Я потянулась разумом, чтобы ощутить исходившую от него энергию, прикоснуться к ней, разложить на тонкие черные нити. Почувствовать неукротимую, едва поддающуюся контролю мощь – разрушительную, нестабильную и совершенно иную, чем та, послушная и покорная, что текла в моей крови.

Нет, его магия была какой угодно, только не послушной, податливой и холодной энергией артефакторов Веньятты. Темная, опасная, неудержимая, сила главного дознавателя рвалась наружу, бурлила под тонким слоем обманчивой сдержанности. У меня не осталось ни тени сомнения – он не был уроженцем наших земель.

Энергия, слишком сильная и чистая, выдавала в нем представителя правящей семьи далекого южного Ниаретта. И я осознала с пугающей ясностью: главный дознаватель был одним из сыновей старого лорда Эркьяни. Чужаком.

Почти невольно я подняла глаза и замерла под его цепким, напряженным взглядом. Он смотрел на меня так, словно бы чего-то ждал, чего-то искал на моем лице. Может быть, следы непоправимой испорченности, может быть, признание вины.

Теперь я могла с уверенностью сказать, что он родом из Ниаретта. Высокий, худой и смуглый, с породистым лицом, темными, зачесанными назад волосами и аккуратной бородкой, обрамляющей тонкие губы, законник скорее напоминал моряка, жилистого и опасного, нежели холеных и вальяжных лордов севера. Он весь был словно натянутая струна, словно змея, изготовившаяся для броска. Или паук, терпеливо замерший в центре паутины в ожидании случайной жертвы.

Да, Паук. Новый главный дознаватель Веньятты – длинный, гибкий, затянутый в черное от носков сапог до воротничка-стойки форменного костюма – действительно походил на паука, и я спряталась за этим безопасным прозвищем. Не лорд Эркьяни – Паук.

Быстрым, почти неуловимым движением он взял испорченный кристалл со стола. Рука его проскользнула в каких-то жалких миллиметрах от моей обнаженной ладони, едва не задев, едва не коснувшись. Я замерла, не в силах заставить себя вновь опустить глаза.

– Кристаллическая решетка нарушена. – В желтовато-карих глазах главного дознавателя блеснули черные искорки магии – он прощупывал кристалл. – Третий, восьмой, девятый энергетические узлы повреждены. Небрежная работа.

Сейчас его голос лишился тех едва различимых насмешливых ноток, что слышались в ответах на восторженную речь коменданта. Напротив, Паук, как я мысленно назвала его, был совершенно серьезен, мрачен и словно бы даже зол. Отбросив кристалл, он вновь впился в меня взглядом – так, будто именно я была величайшим разочарованием его визита в Бьянкини.

Я подавила в себе желание крепче переплести пальцы – лишние движения в присутствии законников никогда не доводили ни одного осужденного менталиста ни до чего хорошего.

– Готовые артефакты лежат в шкафу, господин главный дознаватель, – торопливо произнес Бьерри. – Хорошие кристаллы на самый взыскательный вкус. Скоро вернется господин комендант и все покажет, но если вам необходимо сейчас, то и я могу…

– Меня это не интересует. – Главный дознаватель резко обернулся к непрошеному помощнику. – Выйдите.

– Я… Я не имею права, господин главный дознаватель, – замялся надзиратель. – Не положено. Это может быть опасно.

– Поверьте, я справлюсь.

Показалось или в его голосе действительно проскользнуло торжествующее предвкушение? Внутри шевельнулся страх. Если Бьерри сейчас уйдет, кто знает, чего захочет этот странный визитер.

– Разумеется, справитесь, господин главный дознаватель. Но не положено. Это мои обязанности – следить, чтобы все в рабочей комнате было в порядке вещей. Если вас не интересуют готовые изделия и вы хотите заказать особый артефакт – пожалуйста. Только не стойте так близко к заключенной и позвольте ей надеть защитные перчатки, как того требует протокол.

Молодой дознаватель и старый законник замерли друг напротив друга. Я видела насупленные брови и сжатые в тонкую упрямую линию губы Бьерри. Надзиратель не отвернулся, продолжая смотреть перед собой почти с вызовом.

– Хорошо, – наконец коротко бросил Паук.

Взяв стул, на котором раньше сидел Бьерри, он переставил его ближе и сел напротив. Казалось бы, все соответствовало протоколу: нас разделял тяжелый и широкий стол, преодолеть который было не так просто, – но главный дознаватель смотрел на меня так, словно бы между нами не было никакой преграды. Я замерла, ожидая, что будет дальше.

– Перчатки.

Я подчинилась, торопливо натянув длинные, до локтей, плотные перчатки, отложенные на время работы в сторону. Главный дознаватель хмуро наблюдал за мной. Закончив, я выпрямилась и сложила руки перед собой, демонстрируя покорность и смирение. Образцовая заключенная.

– Что случилось со Стефано Пацци? – хрипло спросил законник.

Я вздрогнула. Уголок узких губ Паука дернулся, искажая его рот в злой гримасе.

– Он перевелся, господин главный дознаватель, – тут же ответил Бьерри. – Говорят, уехал на малую родину.

– Я спрашивал не вас, – не отрывая от меня взгляда, отрезал Паук. – Заключенная, что случилось со Стефано Пацци?

– Он перевелся, – тихо повторила я слова Бьерри.

– Почему?

Я пожала плечами. Паук всем телом подался вперед, и я с трудом подавила желание отшатнуться, вжаться в жесткую спинку стула, чтобы оказаться как можно дальше от этого человека, столь грубо и бесцеремонно вторгшегося в мое личное пространство – и физически, и морально.

– Не уходите от ответа, заключенная, – сказал главный дознаватель негромко и ровно, но с непонятным нажимом, четко выделяя каждое слово. – Правда ли, что Стефано Пацци, законник, работавший с вами на протяжении года, был вынужден перевестись, потому что не справился со своими чувствами? Потому что обманчивые надежды, которые вы постоянно вселяли в его голову, в конце концов разрушили его жизнь?

– Господин главный дознаватель! – Бьерри, не выдержав, подошел ближе. – Того, о чем вы говорите, просто не может быть. Если бы заключенная применила ментальные способности на одного из законников, ей грозило бы строгое наказание, вплоть до казни. Поверьте, господин комендант не терпит вольностей в стенах Бьянкини.

Я ощутила прилив благодарности к старому законнику. Он проявил недюжинное мужество, упрямо настаивая на своем, не испугавшись потаенной злобы, крывшейся в голосе, позе и глазах человека, превосходившего его и по должности и по статусу.

Паук вскинул ладонь, обрывая надзирателя.

– Терпит, не терпит – это мы еще увидим. Сейчас речь не об этом. Скажите, заключенная, способны ли вы изготовить особый артефакт, который может защитить от того, что искалечило Стефано Пацци? От этих призывных взглядов, многообещающих улыбок, милых гримасок, которыми вы вызываете желание дотронуться, прикоснуться, провести пальцами по коже, чтобы понять, правда ли вы нечто особенное, нечто исключительное, но при этом реальное и досягаемое? Нужно только руку протянуть, и… – Он скривился. – Мне требуется артефакт, подавляющий все эти лишние чувства, которые способны вызывать вы.

«Вы». Он не сказал «менталисты», не сказал «такие, как вы», он сказал «вы», выплюнув это короткое слово с такой ненавистью, словно бы именно во мне главный дознаватель Веньятты видел основную угрозу – своему положению в отделе или, быть может, свободе от навязанной симпатии. Он вел себя так, будто бы я, зная его едва ли несколько десятков минут, уже замышляла что-то против него, продумывая в голове коварный план, как поставить его на колени.

На мгновение я увидела это очень ясно. Его, коленопреклоненного передо мной, покоренного. В потемневших желто-карих глазах полыхнуло голодное пламя, и мое тело словно окатило волной жара. Темная энергия, как жадная мужская рука, скользнула по моим лодыжкам вверх, покалывая кожу, зарождая внутри какое-то неправильное, совершенно неуместное предвкушение.

Я нервно облизнула пересохшие губы. В голове искорками затухали отголоски чужих мыслей, побуждая торопливо искать в памяти схему блокирующего плетения.

– Да, господин главный дознаватель, я могу изготовить подобный артефакт. В течение двух дней, если позволите.

Главный дознаватель резко отвернулся, словно бы разом потерял ко мне интерес.

– Так приступайте.

И прежде, чем я успела ответить, Паук поднялся со стула и быстрым шагом покинул комнату. С гулким эхом хлопнула дверь, ведущая прочь из рабочей зоны крепости.

Мы с Бьерри обменялись озадаченными взглядами. Я украдкой выдохнула – сердце в груди отчаянно билось о ребра. Старый законник отодвинул стул на привычное место у стены и устало опустился на сиденье, утирая рукавом выступившие на лбу капли пота. Визит главного дознавателя вымотал нас обоих.