– Как же я теперь… Да за что мне это! Ну будьте вы людьми! Вы же хорошие парни! Что ж вы, люди, делаете-то? Мы же здеся, все вместе… Доброе дело хотел… – в голосе Чушки слышались жалобные нотки. Когда Арина проходила рядом, его короткие, похожие на сардельки пальцы уцепились за ее штанину, – Девочка! Хорошая, красивая девочка, доведи меня до квартиры, умоляю, девочка!
Пахан еще раз ткнул Бориса под ребра, и тот повалился на кафель, плача и повизгивая.
– Уу…а…ы, – с трудом выдавил из себя Ханыга.
– Спасибо! – выдохнул я, проходя мимо.
Каждая ступенька отдавалась болью в ребрах. Да и ногу я, похоже, повредил серьезно. Не знаю, зачем Арина тащила меня на себе – вся красная, вспотевшая от натуги, яркое пламя то и дело вырывалось из трещины у нее на лбу. Впрочем, нет, я знал, зачем я ей нужен – без меня мимо Венечки ей не пройти.
Этаже на четвертом, или на сорок четвертом – я уже не мог сказать точно – нам на головы что-то свалилось. Получив сильный удар ногой, я отлетел на лестничную клетку, а на Арину уселось что-то звероподобное и нестерпимо ярко одетое. Нервно суча руками и ногами, это нечто принялось драть рыжие волосы Арины и царапать ее лицо, при этом приговаривая:
– Ах, вот ты кого себе нашел! Лярву рыжеволосую! Недостаточно хороша я для тебя, а? Ну так посмотрим, что от нее останется! Дрянь подзаборная!
– Стой! – прохрипел я, стаскивая с себя сумку – и зачем я ее вообще с собой таскал? – Анжела! Тебя же зовут Анжела, да?
Профура остановилась и настороженно, продолжая сжимать ногами грудную клетку Арины, пытавшейся отдышаться, повернула ко мне свое треснувшее пополам лицо.
– Ну Анжела! А ты что, запомнил? – с легкой обидой спросила она.
– Конечно, запомнил! Ты здесь одна такая красотка! – врал я. Без Арины мне никак не дойти до цели – нужно было что-то придумать, и срочно.
– Ой, ну скажешь тоже! – звероподобная тварь ощерилась волчьей пастью и слезла с девушки, – Я за собой слежу, да!
– Помнишь, – говорить было трудно – по легким будто кто-то царапал туалетным ершиком, – Ты спросила, не хочу ли я чем-то с тобой поделиться? Так я хочу! Вот!
Приподняв в руке сумку, я приглашающим жестом протянул ее Анжеле.
– Ну, я бы сначала отработала! – кинув на меня приторно-сладострастный взгляд, она провела огромным красным языком по желтым клыкам, – Хотя бы по-быстрому, а?
– Нет-нет-нет, – я замотал головой, хотя где-то внутри меня попискивал голосок похоти: «Дурак, ты зачем отказываешься?» Но времени на это не было, – Это безвозмездно! В качестве залога нашей дружбы!
– Какой дружбы? – ее когтистая рука уже тянулась к сумке, – Я слышала, ты сбежать решил?
– Ни в коем случае! Я только хочу эту, – кивнул я на Арину, – рыжеволосую лярву сплавить. А потом вернусь, мы посидим, выпьем шампанского, свечи зажжем, включим музыку…
– М-м-м, – Анжела растянула свои кислотно-красные губы в зубастой улыбке и резким движением цапнула сумку, прижала к объемной груди, – Ну, как скажешь. Я в двадцать первой, если что.
Бросив презрительный, победный взгляд на Арину, Профура встала на четыре конечности и, соблазнительно виляя задом, удалилась вверх по лестнице.
Арина карикатурно изобразила рвоту, сунув себе два пальца в рот.
– Так надо! – с легким чувством неловкости оправдался я, – Помоги мне встать.
Спустившись на следующий этаж со мной в качестве утяжеления, Арина радостно вскрикнула, указывая на одну из квартир. Наклонив голову, так, чтобы ее волосы не мешали смотреть, я увидел изрезанную красную дверь.
– Третий этаж! Почти пришли! Следующий наш!
Я, в отличие от Арины, не разделял радости. Дойти-то мы дойдем, а вот как я с вывихнутой ногой прошмыгну мимо жуткого хозяина квартиры номер шесть у меня не было ни малейшего понятия. Словно угадав мои мысли, рыжая ткнула меня под бок локтем:
– Не ссы, своих не бросаем… – она неожиданно осеклась и, погрустнев, добавила, – Больше не бросаем.
Уже спускаясь на второй этаж, я услышал тихий вкрадчивый голос:
– Ты же не думаешь, что все может быть так просто? Это твой дом, зачем тебе куда-то идти?
Я бросил взгляд на Арину, но та, похоже, ничего не слышала. Тяжело дыша, она продолжала тянуть меня вниз по лестнице.
– Ты ведь заслужил это! Помнишь, что ты сделал двенадцать лет назад? Помнишь, иначе бы не держался сейчас за этот обрезок арматуры! Это ведь им ты совершил…
– Заткнись! – заорал я, не желая слышать то, что последует дальше. В центре лба сосредоточилось ощущение, будто кто-то вбивает мне в голову гвоздь. Арина странно на меня посмотрела, но ничего не сказала – она явно знала, что такое шепот Управдома.
– Немного осталось, потерпи.
Мы остановились напротив той самой двери, за которой нас ждало спасение и… нечто страшное, невообразимое, неназываемое, что жители дома именовали Венечкой.
– Значит так, смотри, – напутственно проговорила Арина, – Он открывает, мы кидаемся в ноги и ползем в комнату. Окно без решетки должно быть справа по коридору, перед туалетом, в жилой комнате. Я эту планировку знаю. И ни за что, ни в коем случае не смотри ему в глаза, понял?
Я покивал. Толку-то? С такой ногой далеко мне уйти не удастся. Поможет лишь чудо. Такие мысли вертелись у меня в голове, когда Арина бросила на пол бесполезный теперь кусок жести, чтобы постучать в дверь.
Со скрипом дверное полотно уползло во тьму квартиры, и снова, как и в прошлый раз, моим глазам предстал тощий черный силуэт, неподвижно замерший между вешалкой и комодом. Раздались шлепки босых ног – медленно, шаг за шагом, Венечка выходил на лестничную клетку. Все мысли вымыло из головы. Бросаться в ноги, бежать, ползти – все потеряло смысл. Арина, тоже парализованная каким-то инфернальным ступором, округлившимися глазами, словно кролик на удава, пялилась на нечто, что выходило из квартиры. Вот блеснули в тусклом свете зубы, стала различима беспорядочная шевелюра, скрывающая лицо. Тонкие черные руки ухватились за свисающие патлы и принялись медленно, словно занавес, раздвигать их в стороны.
Совершенно машинально я сделал шаг назад, увлекая за собой Арину, потом еще один и еще, пока не уперся спиной в дверь напротив. Кусок арматуры, словно сам собой, скрежетнул по двери. Из-за спины раздалось:
– Ну, сука, я предупреждал! Я просто хочу остаться в покое!
Дверь за моей спиной распахнулась, я автоматически обернулся и упёрся носом в дуло винтовки. Сразу за ее гладким корпусом я увидел лицо того самого агрессивного десантника. Теперь, когда он включил свет в коридоре, я мог разглядеть его полностью. В замызганной и грязной форме, он стоял, дымя сигаретой, вплавившейся в его обгоревшее лицо. На обугленной плоти воспаленным гнойником яростно сверкал единственный глаз.
– Пригнись! – успел крикнуть я и повалил Арину на заплеванную площадку за секунду до того, как прогремел выстрел, и чудовище, собиравшееся продемонстрировать нам свой кошмарный лик повалилось навзничь, расплескивая повсюду черную жижу.
– Ну ничего, душара, второй в цель будет! – грубо бросил десантник, перезаряжая ружье, – Всех положу! Положу нахуй!
Крик отрезвил меня, я бросился вперед, в квартиру кошмарного Венечки, избегая смотреть на его лицо. Изгиб коридора спрятал нас от выстрелов отбитого солдафона. В квартиру Венички солдафон бы шагнуть не решился. Арина опередила меня и уже добежала до конца коридора, пока я, опираясь о комод и вешалки, ковылял следом.
Вдруг кто-то схватил меня за щиколотку, надавил твердыми пальцами на больное место, и я повалился лицом в паркет.
Я дрыгал ногой, пинался, пытаясь вырваться, и жмурил глаза, стараясь ни в коем случае не увидеть того, кто держал меня.
– Ты где там? – раздалось из комнаты, и этот оклик придал мне сил. Борясь с железной хваткой страшного создания, я полз вперед, опираясь на локти, и уже мог видеть через пустую, лишенную любой мебели, комнату, как Арина сидит в оконном проеме, готовая в любой момент спрыгнуть вниз, на свободу.
Неожиданно дверь в туалет отворилась. Кафель на полу пошел пузырями, вздыбился, трубы сорвались с насиженного места, а унитаз пошел трещинами и осыпался вниз, в оставшуюся после себя дыру. А из нее, скребя по полу пальцами, кое-как слепленными из бетона и металлоконструкций, вылез сам…
– Управдом! – еле слышно выдохнул я.
– Догадливый мальчик! – осклабилась морда, составленная из вентилей, коленец и каких-то болтов, – Умный мальчик! Но плохой, очень плохой! Ты правда считаешь, что мы позволим тебе забыть? Она ведь хорошо к тебе относилась. Сказала, – и тут вкрадчивый, шипящий, будто пробитый шланг, голос сменился девчачьим, тем самым, что я слышал там, на стройке, – «Андрей, я так не могу, ты ведь мой лучший друг».
– Андрей? – раздался оклик Арины, – Ты чего застрял?
– И ты, мой мальчик, дал волю своей темной гадкой душонке! Тебя отвергли, и ты не смог этого пережить. Ты вывернул свою душу наизнанку, положил к ее ногам свое сердце, а она отвергла. Мы бы тебя приняли, да… Но такая бессовестная мразь, как ты, даже не чувствует вины…
Нос, собранный из пластиковых коленцев с шипением втянул воздух.
– Не-е-ет, ни капли вины. А вот Арина чувствует, мучается, видит во снах свою умирающую в огне сестру, своего отца в петле. Помоги ей. Ты хочешь отсюда выйти, Андрей? Давай заключим договор. Ты – мне, я – тебе! Ей здесь самое место. Отдай Арину мне, верни ее сюда. И будешь свободен. Я отпущу тебя, и Венечка отпустит. Правда, Венечка?
В ответ рука, державшая меня за ногу стиснула пальцы так сильно, что я чуть было не лишился чувств от боли.
– Ну же, давай! Позови ее сюда. И будешь свободен… Давай!
Красные, мерцающие какими-то приборными лампочками глаза пронзали все мое существо. Я же говорил, что хоть кто-то один должен выйти. И это должен быть я.
– Арина! – крикнул я изо всех сил, точно моя жизнь зависела от этого крика, – Я не могу встать, помоги мне! Нога совсем не слушается.
Я видел, как девушка колеблется. Всего шаг – и она на свободе. Но рыжая нервно закатила глаза и все же спрыгнула с подоконника в квартиру.
Оглядываясь, медленно подошла к дверному проему, не видя ни Управдома, застывшего молчаливой мусорной грудой в туалете, ни вцепившегося в меня Венечку.
– Помоги мне подняться, пожалуйста! – я протянул к ней одну руку, пряча вторую в тени коридора.
Арина, словно в замедленной съемке, присаживается на корточки. Вот ее рыжие волосы выбиваются из капюшона, вот тянется ко мне ее мерцающая бледным пламенем рука, вот ее чумазое красивое лицо совсем рядом, можно дотянуться.
Угол арматурины с силой врезался куда-то в район виска. Девушка резко, будто подкошенная, свалилась на пол с тяжелым грохотом. Тягучее, мощное дежавю наполнило мое сознание. Я знаю это ощущение – как удар арматурой по черепу отдается в запястье, с каким звуком падает чужое тело. Надеюсь, я ее не убил. Приоткрытый рот, закатившиеся глаза – все как в тот раз. Только теперь я не стал добивать свою жертву.
– Иди! Ты свободен! – довольно прошипел Управдом, и я почувствовал как хватка, державшая мою ногу ослабла, а потом и вовсе исчезла. Вместо этого черная, бесконечно длинная рука ухватила за волосы Арину и потащила куда-то мне за спину, во тьму коридора.
С трудом перебираясь на локтях, я полз к заветному окошку, из которого в комнату лился бледный подслеповатый свет солнца, прячущегося за густыми тучами. Цепляясь за обшарпанную батарею, я подтянул себя на подоконник и с облегчением окинул взглядом заброшенную, замусоренную, но при этом такую прекрасную и родную теперь детскую площадку.
Уже собравшись спрыгнуть, я услышал из-за спины шелестение бумаги и шипение труб, складывающиеся в «Тебе здесь самое место». Отвлекшись на этот голос, я соскользнул с подоконника и неловко, будто мешок с дерьмом, вывалился из окна. Последним, что я видел, был стремительно приближающийся деревянный угол песочницы.
Когда я открыл глаза, на улице уже была глубокая ночь. Ресницы слиплись от спекшейся крови, но попытавшись стереть корку с глаз, я почувствовал, как пальцы уперлись во что-то твердое и холодное прямо у меня на лбу.
Отняв руки от лица, я с нарастающим удивлением и ужасом смотрел на хлопья ржавчины, оставшиеся на ладонях. Аккуратно ощупывая это странное новообразование, этот закрученный нарост, я с отчаянием узнавал его, будто ночной кошмар из далекого прошлого вернулся, чтобы терзать меня вновь. Каждый изгиб, каждая зазубрина, каждая капля засохшей крови была мне знакома – ведь точно таким же куском металла я забил на стройке несчастную девочку, отличницу класса, а во дворе – веселую пацанку и свою лучшую подругу. На рыжих волосах кровь почти незаметна, я тогда даже поначалу не понял, что произошло. Смотрел с глупым выражением на лице, как девушка, которую я любил, лежит на бетоне и бьется в конвульсиях. Разбивая ее неожиданно мягкий череп загнутым куском арматуры, я не мог принять, не мог жить с тем фактом, что та, которой я готов был посвятить всего себя, предложила мне этот жестокий, нестерпимый суррогат любви – дружбу. Теперь я вспомнил, теперь я осознал. Слезы катились по щекам, и я размазывал их рукавами, оставляя кровавые разводы на одежде, то и дело натыкаясь пальцами на металлический рог, торчащий из моего лба, пронзающий голову насквозь, вместе с бесконечным вязким чувством вины, давящим и опустошающим.
Обернувшись, я посмотрел на проклятую девятиэтажку. В зарешеченных окнах уютно и маняще горел свет – было ощущение, словно мне снова четырнадцать, и я возвращаюсь домой к ужину после долгой прогулки.
Мысленно вычислив, какое из окон принадлежит двадцать первой квартире, я вперился взглядом в забранное бордовой шторой окно на пятом этаже. Где-то там мелькнула долговязая длинноволосая тень. С легким сердцем я зашагал в сторону подъезда. Мне здесь самое место.
* * *
Альтернативная концовка:
– Арина! – крикнул я изо всех сил, точно моя жизнь зависела от этого крика, – Я не могу встать, помоги мне! Нога совсем не слушается.
Я видел, как девушка колеблется. Всего шаг – и она на свободе. Но рыжая нервно закатила глаза и все же спрыгнула с подоконника в квартиру.
И, когда Арина уже собиралась сделать последний роковой шаг, когда я почти мог дотянуться до нее рукой, перед моими глазами и в самом деле встала та картина из прошлого, которую я так долго старался забыть. Пальцы сами собой разжались, и кусок арматуры с грохотом упал на пол.
– Стой! – крикнул я, – Брось меня! Управдом здесь! Он пришел за тобой! Беги!
Я видел, как она колеблется. Как темные глаза под прядями волос бегают из стороны в сторону, точно девушка ищет, куда бы спрятаться, куда бы забиться и исчезнуть, лишь бы не принимать решение. Наконец, Арина бросается, вытянув вперед раскаленную, тлеющую, будто поленья в печи, руку.
– Я же сказала, своих больше не брошу! – выкрикнула девушка, хватая своей пышущей жаром пятерней черное запястье Венички. Тот тут же мгновенно заверещал многоголосым хором, в нос мне ударил запах паленой плоти, а рука Арины раскалилась добела. Я видел, как по всему ее телу пламя собирается в одну точку, как антрацитовая кожа сереет и осыпается в ее хватке, а сама девушка повторяет одну и ту же фразу раз за разом:
– Я ни в чем не виновата! Не виновата, слышишь! Это не моя вина! Не моя вина, тварь!
С паническим визгом хватка Венички разжалась – моя нога была свободна. Уже потухшей, черной от сажи рукой, Арина подхватила меня под локоть и потянула вверх.
– Осторожно! У тебя за спиной! – предупредил я, вспомнив о том, что прямо сейчас на месте унитаза по пояс из разбитого кафеля торчит жуткая туша Управдома.
Арина резко обернулась, готовая встретить опасность лицом к лицу, но…
– Ты дурак что ли? Там нет никого!
И действительно – в маленьком помещении возлежала лишь какая-то груда строительного мусора, в которой только при очень хорошей фантазии можно было бы разглядеть черты чего-то антропоморфного.
– Идем! – скомандовала Арина, помогая мне подойти к окну, – Ты первый!
Усевшись на подоконник, осторожно спустился на торчащую снизу решетку и, сгруппировавшись, прыгнул вперед, стараясь не удариться о песочницу, что была под самым окном.
Пребольно ударившись задницей, я шлепнулся на твердую землю, но это было лучшее в мире ощущение. Серое, пустое небо надо мной продолжало поплевывать на мир неприветливой моросью, ветер все также трепал одинокие скопления ковыля вдали, а подъездная дверь девятиэтажки все также поскрипывает, открытая нараспашку.
Через возведенную медикаментами, гипнозом и моим собственным разумом дамбу у меня в мозгу хлынули подавленные воспоминания и давно сдерживаемые слезы. Картинки, свежие, яркие, словно это происходило еще вчера – стройка, ее отказ, торчащий из рыжих волос кусок арматуры – проносились перед глазами.
Рядом раздался тяжелый удар о землю. Встав с колен, Арина отряхнулась и хлопнула меня по плечу.
– Ну что, валим? – спросила она, но я лишь покачал головой, не в силах ответить, – Ты чего?
– Арина, то, что я совершил…Оставь меня. Я – чудовище, монстр, урод!
– Мне плевать, что ты там натворил! – решительно бросила она, – Нам здесь не место!
Взглянув на ее протянутую руку, я поднял взгляд и увидел, что никаких трещин и никакого пламени на ее лице больше нет. Через силу улыбнувшись, я схватился за ее теплую, сухую ладошку и девушка помогла мне подняться.
– Ты права! – запоздало ответил я, прыгая на одной ноге через заросший мусорными кучами и ковылем пустырь, и оглядываясь на дом, в котором, казалось, я провел целую вечность, – Никому здесь не место!
