Понятно ли что-нибудь или слишком много информации?
Марьяна: Жуткая метафора «тянуть за ноги на дно»…
Валентина: Согласна с тобой.
Марьяна: Хорошо, давайте попробуем.
Валентина: Страх голода… Что именно ты себе представляешь, когда это говоришь? Какая картинка рисуется в твоей голове?
Марьяна: Моей дочери 8 лет, сыну 4 года. Я не боюсь того, что МНЕ нечего будет есть. Мне страшно, что будет нечем кормить моих ДЕТЕЙ. Когда я об этом сейчас говорю, у меня все цепенеет внутри и волосы на теле начинают дыбом подниматься. Я словно в какое-то звериное состояние впадаю. Какой-то то ли лютый ужас, то ли ярость. Я как будто кидаться сейчас готова непонятно на кого. Словно инстинкты захлестнут меня и я потеряю уже себя как человека.
Валентина: Слышу тебя, Марьяна. Чувствую сейчас эту энергетическую волну, которая подходит как цунами. Эгрегор «детского голода» – очень огромная и мощная сила. Давай-ка сейчас с ней поаккуратнее будем обращаться.
Что случится в худшем случае, если будет голод?
Марьяна: Сначала мы все становимся все худее и худее. Как в фильмах про голодный Ленинград. Вроде бы мы что-то едим, но здоровье становится все слабее. Мне жутко представлять, что у моих детей кожа делается все прозрачнее, все капилляры и вены становятся все более видными на лице и на теле. Когда я сейчас говорю, меня начинает подташнивать.
Валентина: Да, понимаю, меня тоже. Что дальше будет происходить в худшем случае?
Марьяна: В худшем случае от этой постоянной слабости к детям привяжутся какие-нибудь болезни, с которыми организм уже не сможет справиться. И они умрут. Самый страшный кошмар, который мне периодически мерещится, – это два земляных холмика, где я похоронила обоих своих детей.
Марьяна плакала. Мы обе плакали.
Валентина: Проживи это хотя бы полминутки. Ты сидишь рядом с этими земляными холмиками могил твоих детей. Они умерли от голода.
Марьяна: Жизнь кончилась. Мне больше незачем жить. Все остановилось. Мир замер.
Валентина: Сколько времени ты здесь просидишь? Куда пойдешь дальше? Где сейчас твой муж? Жив ли он?
Марьяна: Да, муж жив. Но у меня к нему идет такая ярость. Словно это он во всем виноват. Как будто я его обвиняю в том, что наши дети умерли с голоду. Я ненавижу его так сильно, как только можно ненавидеть человека.
Валентина: Хорошо. Проживи это минутку. Как он себя при этом ведет?
Марьяна: Он молчит и почти не смотрит на меня. Слезы тоже постоянно текут по его щекам. Цвет лица стал земляной. Кажется, что он иссох и тоже вот-вот застынет в такой позе, и больше не будет никогда шевелиться.
Валентина: Прошла неделя. Где ты сейчас? Что происходит?
Марьяна: Не знаю. Словно дальше все обрывается. Дальше ничего нет.
Валентина: Понимаю тебя. Ты сидишь? Стоишь? Лежишь? Где ты?
Марьяна: Я лежу. Лежу и не встаю. Дома, наверное. Долго плачу, засыпаю, просыпаюсь, снова плачу. И так по кругу. Во сне полегче. Просыпаться и осознавать, что это все реальность, – ужасно. Просыпаться не хочется. Словно кошмарный сон и явь поменялись местами. Я не хочу жить. Думаю, как уйти из жизни поскорее и наименее безболезненно. Но страшно так грешить. Вдруг из-за моего суицида я там на небе не встречусь со своими детьми. Этого я тоже не могу допустить. Ловушка какая-то. Я не могу жить и не могу умереть.
Валентина: Можешь ли ты мысленно, своей Душой словно общаться со своими детьми, с их Душами? Представлять, что ты с ними разговариваешь?
Марьяна: Не знаю. Думаю, что да.
Валентина: Хорошо. Представь, что ты это делаешь. Что бы ты хотела сказать дочери и сыну? Что спросить? Что они тебе отвечают?
Марьяна: Мне очень хочется обнять их и просить прощения. Я так виновата, что не смогла сохранить им жизнь. Это вина просто пожирает меня. Я отказываюсь принять, что это все произошло. Я прошу у них прощения, хотя простить такое невозможно. Если бы я могла уйти вместо них, если бы могла с ними поменяться, как бы я хотела это сделать. Если бы я могла…
Валентина: Давай дальше по очереди. Сначала возьмем старшую 8-летнюю дочь. Теперь представь ее. Как тебе кажется, что бы она тебе на все это ответила?
Марьяна: Она гладит меня по голове, говорит: «Мамочка, не плачь, я должна была уйти, время пришло. Я за Давидом присматриваю, и бабушка с дедушкой тоже».
Удивительно, но дочка такая спокойная… Она совершенно не обвиняет меня, это так странно…
Валентина: Как тебе кажется, что отвечает тебе твой сын Давид?
Марьяна (помедлив): Да он словно вообще не обращает внимания на перемену вокруг него. Это так странно. Как играл, так и играет. Как раньше он словно видел давно умерших бабушку и дедушку, играющих с ним, так и сейчас с ними играет. Как раньше жил со мной в материальном мире, так и сейчас видит меня когда захочет.
Удивительно, но для него словно сильно-то ничего не поменялось… Как это вообще возможно?
Я в ответ развела руками.
Валентина: Ты права, вопросов в этом мире намного больше, чем ответов.
Как ты сейчас себя чувствуешь после диалогов со своими детьми? Что делаешь дальше? Как часто ты с ними общаешься?
Марьяна: У меня странное ощущение, что мою реальность снова сменили. Словно кто-то нажал на кнопку пульта и переключил программу. Словно я теперь живу в новом мире. В мире, где мои дети не умерли, а перешли жить просто в другое пространство. Теперь я могу в любое время с ними говорить, когда сильно заскучаю. Могу слышать, а точнее, чувствовать их ответы. Могу и поспорить с ними, и пошутить. Даже если это и иллюзия, то сейчас она мне нужна как воздух. Это наполнило снова мою жизнь смыслом и успокоением.
Валентина: Хорошо. Представь, что прошел год. Что сейчас происходит? Где ты? Где твой муж? Как он все это переносит? Вместе ли вы? Закончился ли голод?
Марьяна: Да, мы словно живем обычной жизнью, немного уже отъелись. Я рассказала мужу, как представляю себе, что общаюсь с детками. Он стал делать то же самое. Его цвет лица снова из земляного-серого стал похож на человеческий. Иногда мы все-таки плачем вместе. При этом почему-то изнутри пришло прочное знание, что так должно было случиться, что никто не виноват.
И еще очень необычное ощущение. Чувство, что из меня прям изнутри изливается какой-то свет, что ли. Какое-то тепло или что-то другое нежное… Мне сложно подобрать слова. Словно любовь, что ли, льется из меня на все и всех вокруг. Я ее не только чувствую сейчас, но и буквально вижу в виде мягких растекающихся волн.
Ой, это такое приятное ощущение, оно мне незнакомо. Я хочу побыть в этом подольше сейчас.
Валентина: Хорошо, мы никуда не торопимся. Погрейся в этой картинке, сколько тебе захочется.
Марьяна сидела расслабленная, растекшаяся в кресле, слезы на щеках высохли, она слегка улыбалась.
Через пару минут она подняла на меня глаза, выдохнула и словно вернулась в кабинет.
Валентина: Как ты себя сейчас чувствуешь?
Марьяна: Сейчас уже нормально. Но вначале было сильно тяжко.
Валентина: Да, хорошо тебя понимаю. Я тоже, когда сама себе делала метод «Дойти до дна» про страх смерти своих детей, то ревела так, что полопались капилляры на белках глаз, и из-за этих «кровавых» глаз я не могла несколько дней выходить из дома.
Процедура действительно очень тяжелая, но отпускает страх полностью. Эта изматывающая тревожность наконец-то переходит исключительно в плоскость действий по безопасности, без эмоций.
Марьяна: Отпускает страх навсегда или на время?
Валентина: Мне хватает года на три-четыре-пять. Потом происходят какие-то новые события, дети растут, появляются новые обстоятельства, и страх через несколько лет может снова как-то трансформироваться и видоизмениться.
Если страх был связан с относительно статичной ситуацией, то навсегда. Например, страх, что угонят машину. Или страх землятресения.
Если же страх отрабатываем про детей, возраст которых меняется, то внутри нас восприятие этих детей очень сильно меняется с годами. Эмоции к грудничку и к школьнику внутри нас будут совсем разные. И возможно, процедуру придется повторить через несколько лет.
Но 1 час искусственно пострадать методом «Дойти до дна» и быть потом лет 5 свободной от этих тревог – это очень малая плата за 5 лет спокойствия.
Марьяна: Не уходит ли вместе с тревогами и осторожность?
Валентина: Нет. Действия по обеспечению безопасности никуда не денутся. Но они станут на автопилоте, без эмоций. Как езда за рулем: мы осознаем опасность, включаем поворотники, нажимаем на газ и тормоз, но делаем это без паники и чаще всего даже без тревоги. Просто делаем, а не эмоционируем.
Метод «Дойти до дна» выключает страх, при этом разум, логику он не отключает. Разум и эмоции – это два разных этажа.
В терапии часто клиенты, когда отрабатывают психотравмы, переживают, что, убрав их, лишатся топлива для достижений. Видя, что раньше не все, но некоторые психотравмы толкали их на свершения «вопреки всему», «всем назло», «во что бы то ни стало», они пребывают в растерянности, на что теперь опираться, где теперь брать рычаг, от которого отталкиваться?
Например, раньше все делал человек назло маме, которая унижала все детство, а вдруг в терапии маму прощу и назло кому я теперь буду мир завоевывать, кандидатские диссертации писать, квартиры зарабатывать? Вдруг, простив маму, я разучусь это делать? Нет, не разучишься. Научившись однажды ездить на велосипеде и потом сев на мопед, как крутить педали, ты не забудешь.
Никуда твои квартиры и кандидатские диссертации не денутся. Хотя они могут просто перестать тебя интересовать.
Давай вернемся к твоей ситуации. Марьяна, перестав бояться, что твои дети умрут от голода, ты совершенно не потеряешь навык ходить в магазин за продуктами и варить борщ.
А вот лишние 10 пачек макарон купить про запас тебя уже вряд ли можно будет заставить. И уже тем более 9 мешков картошки ты не купишь практически ни при каких обстоятельствах.
Резюме по данному случаю
1. Общеизвестны три реакции на страх: убегать, нападать и затаиться. Метод «Дойти до дна» направлен на тренировку третьей реакции «затаиться».
Последняя реакция – притвориться мертвым, не шевелиться, переждать, пока опасность пройдет мимо, – хороша там, где шансы убегать или нападать ничтожно малы. Например, взятие в заложники.
Если аллигатор схватил в пасть крупную птицу, то нападать не вариант, пытаться убегать, барахтаться в пасти – птица лишь переломает себе крылья и ноги.
И тогда единственный шанс выжить – это замереть, чтобы повреждений было минимум. Замереть и ждать секунды, когда аллигатор, прежде чем снова жевать ее, должен будет сделать микродвижение по открыванию пасти, чтобы затем снова сжать добычу.
И птица замирает и ждет этих секунд, когда, возможно, появится шанс выскользнуть.
Метод «Дойти до дна» – он тоже про то, как проживать именно такие ситуации «затаиться», замереть, когда обстоятельства настолько непреодолимы, что, кроме как лечь на дно и попытаться выжить в наихудшей ситуации, ничего больше не остается.
2. Там, где есть шанс бороться с ситуацией, на первый план выходят медицина, полиция, пожарники, МЧС.
При этом в жизни каждого человека бывают потери, которых мы избежать не сможем, что бы мы ни делали. Например, умер близкий человек. И вот именно в проживании таких «безвыходных» драм нам помогает метод «Дойти до дна».
3. Искусственно заранее прожив вариант «затаиться» через метод «Дойти до дна», вы, конечно же, не утратите реакции «убегать» и «нападать». Наоборот, у вас появятся силы свободно выбирать свою реакцию, что сейчас эффективнее сделать в конкретный момент, а не просто панически реагировать истерией.
4. Когда нехорошие новости в масштабе страны или всего мира доходят до нас, то внутри начинается паника. Кто-то уходит в реакцию «убегать»: запасаться продуктами, уезжать на другую территорию, усиливать видеонаблюдение вокруг дома, обналичивать деньги и так далее.
Кто-то панику проживает через реакцию «нападать»: ярость, ненависть, найти виноватого, написать в соцсетях что-то ядовитое, наклеить на себя или нарисовать какую-либо символику принадлежности.
У каждого отдельного человека срабатывают исключительно свои триггеры (слова или картинки – активаторы). Кто-то реагирует на триггер слова «война», кто-то более или менее устойчив к этому слову, но психику сносит на слове «бомбежка», кто-то ни на то, ни на другое не реагирует, пока этого не видит, но слышит слово «голод» и входит в оцепенение и ужас. Некоторые люди безразличны к слову «голод», однако на слове «мародерство» у них тело начинает холодеть.
Метод «Дойти до дна» помогает убирать эмоции страха. Когда Марьяна и ее семья на панике из-за коронавируса купили 9 мешков картошки, которые потом сгнили, – это была чистая реакция страха «убегать».
После метода «Дойти до дна», став уже свободной от ужаса голода, она, скорее всего, просто хладнокровно бы рассчитала, что без холодильника, без погреба, летом картошка испортится примерно недели за две. Она подсчитала бы, что картошки они могут реально съесть за 2 недели пару ведер, не более. И просто купила бы 2 ведра.
5. Бывает, что люди гибнут не из-за безвыходной ситуации, а только из-за паники. Метод «Дойти до дна» – это тренажер в спортзале, который тренирует устойчивость психики к любым страхам. Его можно было бы назвать тренажер «Анти-паника».
6. Часто свое напряжение замечаешь, лишь глядя на беззаботного расслабленного человека. Кажется, я – в норме, а на самом деле годами живешь внутри черной тучи токсичного дурмана страхов.
А потом, видя смеющегося и прыгающего от радости ребенка, замечаешь в нем, словно в зеркале, степень своего напряжения.
Глава 2. Убираем страх остаться без денег
2.1. История Василия
Василий: На днях поступила очень неприятная новость: теперь в моем магазине ночью нельзя будет продавать алкоголь. Мои выручки рухнут. Все мои мысли теперь крутятся только вокруг этого.
У меня есть кредиты и долги, которые шли четко по графику. Теперь надо срочно что-то менять, но я пока не могу найти ответы, что именно. Суета внутри меня не дает трезво мыслить. Мне нужно хладнокровие, но успокоить себя через усилие воли в данной ситуации не получается.
Валентина: Чего ты боишься больше всего? Ты уже знаком с методом «Дойти до дна», раньше мы с тобой его применяли на другую тему. Можем сейчас повторить.
Василий: Выручки начнут падать. Я боюсь, что кассовые разрывы будут все больше и больше. Те щедрые зарплаты, которые я сейчас всем плачу, станут неподъемными для меня. Мне будет нечем выплачивать кредиты.
Валентина: Представь, что так и происходит. Проживи это, прочувствуй минутку.
