Лия Рой "Случайный ребенок от миллиардера"

– Тридцать два. К чему этот вопрос?

– А к тому, что я очень сомневаюсь, что за тридцать два года минус детство и образование, Вы смогли бы заработать на этот дом, в котором мы находимся. Сами. Значит, рискну предположить, что, либо Вы нечисты на руки и представляете себя кого-то, вроде бандита, либо Вы просто маменькин и папенькин сынок. На криминального авторитета Вы не тянете, уж простите, они более… харизматичные и уверенные в себе что ли… Вы же – обычный щёголь. Что-то подсказывает мне, что эти руки, – я кивнула в сторону скрещенных, ровно как у меня ладоней на груди, – не держали ничего тяжелее мобильного телефона. Вы родились с золотой ложкой во рту, из нее же Вас и кормили, а затем Вы выросли и принялись тратить родительские деньги направо-налево. Все, чем Вы заняты, так это тем, что показываете окружающим, какой Вы роскошный, вычурный и необыкновенный. Вы не работаете, не занимаетесь ничем полезным, скорее всего, шатаетесь по вечеринкам и меняете одну безумную женщину на другую. Я права?

Как тебе такой портрет себя любимого, а?! Получите, распишитесь.

– Как замечательно ты рассуждаешь, однако, Алена.

– Хватит мне тыкать!

– А я-то думал, что у матери моего ребенка нет образования. А вы поглядите-ка, психолог, как есть! Видит людей насквозь, может составить психологический потрет сходу, только взглянув на человека, – Дмитрий хмыкнул, усмехнулся, затем покачал головой. – Я думал, ты умнее, Алена, даже несмотря на то, что у тебя нет диплома хотя бы колледжа…

Вот же… очень хорошо, что мы были далеко от плиты. Там как раз покоилась сковорода, тяжеленая такая, с мясным рагу, которое я приготовила. А то она сейчас как раз пришлась бы под руку. Прищучила бы я этого индюка!

Ну, простите меня великодушно, что работала и пахала, чтобы мать с отцом могли сорока лет на заводе могли себе позволить что-то, кроме гречки и черного хлеба! Простите, что всю жизнь работала и старалась помочь им! Не получила образования, да, зато заработала и себе, и им, и жила не хуже других, и ребенок мой ни в чем не нуждался!

Сволочь. Сволота. Сволочище!

– Что Вы делаете?! – Я не успела ответить на наглое и самоуверенное заявление заносчивого типа, потому что опешила. На кой-то черт он стал расстегивать рубашку, а затем вообще зачем-то повернулся ко мне боком. – Что Вы… – Я охнула и тут же прикрыла рот ладошкой.

– Нравится? – Соколов ухмыльнулся, правда взгляд при этом стал обжигающе холодным и тяжелым. На животе и боку, а также частично на руке красовался большой шрам. Кажется, от ожога. Неслабый такой. Было видно, что ему много лет и он давно зарубцевался, но он все равно бросался в глаза.

– Что это… – Я подняла взгляд на Дмитрия, который теперь уже одевался обратно.

– Это доказательство того, что ты судишь людей, не узнав о них ровным счетом ничего.

– Не понимаю…

– Да, я богат. Я наследник большого состояния в четвертом поколении. Только вот вырасти таким, как ты меня обрисовала, не вышло. Травму, последствия которой ты увидела, я получил много лет назад, будучи еще ребенком. Отец полагал, что из единственного сына должен вырасти достойный наследник, который преумножит состояние Соколовых. Для того, чтобы знать толк в деле всей жизни моей семьи, моего отца, деда и прадеда, я начал работать очень рано. Чтобы понять, с чем ты имеешь дело в тридцать, в этом нужно начать разбираться в десять-двенадцать.

– Но…

– Я случайно получил этот ожог на производстве. И с тех пор очень хорошо знаю, что нужно быть аккуратным, если не хочешь долгих и неприятных последствий. Запомнил на всю жизнь. Такими уроками полно мое детство, так что поверь, я держал в руках не только дорогие мобильные телефоны. А сегодня мой первый выходной за последние два года и взял я его только ради сына. Единственного сына, который у меня может быть.

– Что?

– Ты не ошиблась разве что в девушках. Парочка последних действительно оказались безумными, – как ни в чем не бывало, улыбнулся Дмитрий. Так, словно не поведал мне только что ужасные истории из своего детства.

Господи… кем были его родители, если считали такое нормальным? И кто, в здравом уме, имея большие деньги, заставит корёжиться своего ребенка на опасном производстве вместо того, чтобы учиться и играть в детство?

– Я смогу дать Саше все. Школы, учителя, заграница, лучшее образование, все, что он пожелает. Со временем, он унаследует все, что у меня есть. Иных наследников, прямых и непрямых, нет, никогда не было и никогда не будет.

– Почему? – тихо поинтересовалась я. Как-то меня сбил с настроя наподдать этот жуткий шрам.

– Я не могу иметь детей. Больше нет.

– Как?

– Вот так. Карина, можно сказать, сделала мне одолжение. Я уже почти смирился с тем, что не смогу завести ребенка, врачи поставили свой диагноз пять лет назад. А тут… это дар. И я не откажусь от этого дара. Буду выгрызать его зубами, если понадобится.

– Насколько я слышала, самая распространённая причина того, что у мужчины не может быть детей – это венерические заболевания и их сопутствующие. Уверена, нагулялись Вы знатно, – выплюнула я.

Я тебе еще покажу, кто еще кого выгрызет!

Нет, мне было жаль маленького мальчика, с которым, по всей видимости, обращались довольно жестко, чтобы вырастить достойного наследника империи, но будь Дмитрий другим, не похожим на своих своенравных и жестоких родителей, то вел бы себя иначе, по-другому.

Он бы пришел ко мне, объяснил все по-человечески, предложил бы какие-то варианты, рассказал свою историю, выслушал бы меня, в конце концов! Но нет. Он не видел во мне мать, человека, личность. Только инкубатор. И цель. А ребенок не мог быть целью. Он не был вещью. И я не собиралась это пытаться объяснить взрослому мужчине. Если он не понимал этого без меня, то не понял бы и со мной.

– Думай, что хочешь, – равнодушно выдал Соколов, пожимая плечами. – Я свое слово сказал. И я не намерен менять своих решений.

– Ах, вот оно что?! Тогда знайте, что я…

– Мам? – Я вздрогнула, услышав голос Саши. Он появился в дверях неожиданно и теперь смотрел на нас озадаченно, если не сказать, расстроенно.

– Что такое, солнышко?! – Я бросилась к сыну, позабыв о Соколове, которому собиралась высказать столько, что он запомнил бы до конца жизни. Присела коленками прямо на холодный, мраморный пол, не обращая на дискомфорт никакого внимания.

– Почему вы опять ругаетесь? – Саша нахмурился, сведя бровки к переносице.

Действительно, ребенок не понимал, почему мама так злится, когда долгожданный папа вдруг взял, да вернулся. Он ждал его. Саша всегда ждал своего отца. Он постоянно спрашивал о нем, рисовал для него рисунки, делал открытки к каждому празднику, уверяя, что отдаст ему все, когда тот, наконец, вернется.

Это было ужасно, жесткого и неправильно, но я не могла ничего поделать.

Наверное.

– Это из-за меня? – совсем тихо спросил он, заставляя мое сердце упасть.

Нет, нет, нет, только не это!

– Что ты, сыночек! – быстро проговорила я, проводя ладонями по плечам сына. – Никогда не смей так думать, слышишь?! Ты ни в чем не виноват, ты понял меня?

– Но…

– Саша… – Соколов к нам присоединился уже через несколько секунд. Ровно, как и я, он опустился на коленки перед ребенком и мягко, с трепетом провел рукой по светловолосой макушке сына. – Мама права, мы ругаемся не из-за тебя. Мы оба очень тебя любим и готовы сделать все, чтобы тебе было хорошо. Просто мы с ней очень давно не виделись и теперь не до конца понимаем друг друга. Это пройдет, ты не должен переживать из-за этого. И ты должен знать, что мы всегда будем тебя любить.

На мое огромное удивление, Саша высвободился из моих рук и потянулся к отцу. Дмитрий прижал его к себе, а тот послушно уложил свою головку на широкое плечо.

– Я тоже очень тебя люблю, папочка… – тихо проговорил он.

Глава 4

Соколов все-таки отпустил нас. Мне пришлось объясняться с ним до позднего вечера, на часах было уже восемь, когда он милостиво разрешил нам с Сашей уйти.

Поводом послужило то, что у ребенка с собой ни вещей, ни учебников, ни даже пижамы.

Дмитрий согласился, дал мне время прийти в себя и смириться, подготовить ребенка и подготовиться самой к долгой разлуке и сказал, что приедет забирать сына к концу недели. Это означало, что у меня было три дня. Среда, четверг, пятница, чтобы придумать что-то.

Бежать? Конечно, нет. Во-первых, куда бы я сбежала? У меня здесь были квартира, работа, друзья, во-вторых, Соколов даже не скрыл, наоборот, предупредил, что за каждым шагом сына и моим соответственно, будут следить его люди. Уверена, что я даже не доехала бы до аэропорта или вокзала.

Нужно было думать. Но, наверное, уже не сегодня.

День выдался настолько сложным и изматывающим, что все, что я могла – это позволить Марку заботливо усадить нас с Сашей в его автомобиль и проспать пол дороги.

– Ты как? Ты меня очень напугала… – Марк вел машину, как всегда аккуратно, не слишком быстро, стараясь не отвлекаться от дороги. Тем не менее, он бросил на меня озадаченный взгляд. – Я тебя три с половиной часа ждал у дома этого типа… что происходит?

– Ты не поверишь… – Я устало вздохнула и потерла лицо руками. Оглянулась назад, поняла, что Саша спит, как младенец, и кивнула самой себе. Можно было рассказать Марку.

– И все же?

– Отец Саши объявился.

– Да ну… – Марк резко прервал сам себя, мотнул головой, а затем бросил еще один короткий, недоверчивый взгляд в мою сторону. – Ты серьезно?!

Марк, как и Вероника, знали мою историю с самого начала. Они были теми людьми, которые поддерживали меня на протяжении всей жизни: и в хороших, и в плохих ее моментах.

Марк с самой школы, Вероника – ровно десять лет, с момента покупки квартиры в доме, в котором она жила всю свою жизнь. Мы с ней были похожи, обе матери одиночки, обе без нормального образования, пробивавшиеся по жизни сами.

– Да, – я кивнула. – Сама в шоке и до сих пор не до конца могу в это поверить.

– А как вы оказались у него дома?

– Он забрал Сашу. Прямо из школы. Я приезжаю, ребенка нет, учительница заверяет, что отдала его отцу.

– Но это же… вот же ж гад!

– Он прислал за мной человека. Тот отвез меня сюда. Как раз на пути к коттеджу я и скинула тебе локацию с сообщением.

– Слушай, но как это вообще все возможно?!

– Без понятия. Мы не дошли до момента о том, как он нашел сына, больше спорили о том, с кем он будет жить. Соколов намерен забрать его себе…

– Ты шутишь?!

– Если бы. Замок ты его видел, человек он богатый. Впрочем, я предполагала, что только состоятельный может позволить себе суррогатную мать, но видишь, как оно вышло, этот, кажется, гребет миллионами. Не знаю, что делать, – прошептала я в отчаянии.

– Ты же не собираешься…

– Конечно, нет! Я не отдам никому своего сына! Это мой сын! Я не просто суррогатная мать, я его генетическая мать! Я имею на него все права! Если будет нужно, я подам в суд, напишу в прокуратору, выплачу неустойку, сделаю, что угодно, но не отдам Сашу…

Мысль об этом была… пугающей. В прошлый раз мне было так же страшно, когда папа был на грани жизни и смерти. Ему поставили какой-то сложный, не проговариваемый диагноз, и сказали, что нужно срочно оперировать. Именно тогда и появилась Карина Волк. Именно тогда и нужны были деньги. Позарез.

Так появился Саша. Но, наверное, я все же врала. Сейчас было еще страшнее.

Вероятность потерять своего ребенка… того, кого носила под сердцем много месяцев, кого растила семь лет, в ком видела себя, свою жизнь и свое продолжение…

Нет, никогда не смогу отдать. Никогда. Даже если пришлось бы умереть, я бы выбрала пропасть, бездну, но не отказ от Саши.

– Ален, не бойся, слышишь? – прошептал Марк, видя мое состояние. – Мы так просто не сдадимся! Прорвемся, обещаю. Даю тебе слово. Когда я тебя подводил?

– Он не получит Сашу. Никогда.

На следующий день я попыталась сделать вид, что все хорошо. Вчера вечером мы приехали поздно, я умыла Сашу и отвела его спать, а сама так и не смогла сомкнуть глаз. Все думала, что делать, как быть, куда бежать и к кому обращаться. В итоге ничего не надумала, зато изрядно себя измучила. Но решила ни в коем случае не показывать этого сыну.

Он не был виноват в сложных перипетиях взрослой жизни. Иногда ее дороги приводили нас в неожиданные места, но мы должны были решать это друг с другом. Саша же должен был наслаждаться своим детством. Учиться, развиваться, радоваться всему новому.

Я, как его мама, просто обязана была создать ему максимально комфортные условия существования. Нечего ему было делать во взрослых разборках.

Под нескончаемую счастливую болтовню Саши, я отвезла его в школу, затем поехала в студию, где на сегодня было несколько арендованных часов. Принялась ждать фотографов с клиентами, попыталась обработать фото Натальи, но очень скоро поняла, что все без толку.

Сосредоточиться не получалось.

Марк обещал весь день потратить на то, чтобы нарыть, как можно больше информации на Соколова, а я должна была ждать, но выходило из рук вон плохо.

Точнее вообще не выходило.

Бросив бороться с обработкой, я спустилась вниз, сходила в кафе напротив и взяла себе горячий, крепкий кофе. А вернувшись, принялась гуглить Соколова. Что-то, а интернет на сегодняшний день был просто кладезю информации.

И спустя несколько часов у меня было собрано настоящее досье.

– Так вот ты, значит, какой… обалдеть! Что ты скрываешь, Соколов? – прошептала я в тишину пустой студии.

Мне многое удалось выяснить о Дмитрии.

Во-первых, ему действительно было тридцать два года и за все это время он ни разу не был женат. Наследник огромной финансовой империи, он славился дурным характером, нелюдимостью, замкнутостью, скрытностью, а еще… его считали едва ли не проклятым.

Да-да, я тоже сначала опешила, но факты оставались фактами. Последние четыре или пять девушек, с которыми он был в более или менее серьезных отношениях очень плохо закончили. Одна погибла в автомобильной катастрофе, одна покончила с собой, третья оказалась в психушке, четвертая пропала без вести где-то за границей, пятая уже который год находилась в реабилитационной клинике, где лечилась от какой-то зависимости…

На разных форумах и чатах даже поговаривали, ни то в шутку, ни то всерьез, будто он имел прямое отношение ко всем этим злоключениям. Там же, опять же, шутили, что не пошли бы замуж за такого «магната», имей он хоть пол мира, мол, жизнь дороже.

Я же всерьез призадумалась.

Что это было? Злой рок? Проклятье рода? Неудачное стечение обстоятельств? Ведь даже та же Карина закончила очень плохо. Сначала авария, затем психиатрическая клиника. Совпадение? Если да, то их набиралось уж очень много…

Но Дмитрий… нет, он, конечно, показался мне тем еще щеголем и индюком, но он не был похож на отмороженного на всю голову психопата. Он казался… нормальным. Как бы странно это не звучало при наших обстоятельствах. В какой-то мере я даже понимала мужчину, которому за тридцать, и для которого Саша был единственным способом обречь семью, наследника. Означало ли это, что я ему уступлю? Никогда. Но понять… понять его можно было.

Вот только череда этих загадочных трагедий… они не укладывались в голове. Я так ни до чего и не додумалась, а когда пришла в себя, то на часах уже было двенадцать и уже подоспели арендосъемщики.

Передав им оборудование и все необходимое, я поспешила в школу, забирать сына. Сегодня работала моя давняя подруга и коллега, поэтому я могла позволить себе оставить все на ее ответственность. И, к слову, нужно было поторапливаться, чтобы снова не опоздать к окончанию уроков.

День пролетел быстро, если не сказать очень быстро. Я забрала Сашу, мы с ним пообедали в его любимой кафешке, затем я отвела ребенка на футбольную секцию, где, пока ждала его, продолжила гуглить новоиспеченного папочку, а затем, когда занятие окончилось, поехали с сыном в студию. Все там проверили, закрыли, и поехали домой. Впереди был семейный ужин и кульминация дня – уроки. Не сказать, что Саша был лентяем, нет, скорее, он уже сейчас показывал свою избирательность. Чтение и русский его не интересовали, ему надо было подавать математику и конструкторы. Кажется, у меня подрастал маленький инженер. Но учителям-то, учителям этого было не объяснить, нужно было исправно выполнять все задания. Вот только убедить в этом ребенка было непросто, и каждый день у нас происходил маленький бой. Иногда приходилось включать строго родителя, иногда идти на уловки с конфетами, игрушками и прочим добром, а иногда я, не выдержав, махала на это дело рукой, хотя и понимала, что это неправильно.

– А почему мы не у папы?