Далеко в тумане ведьмин дракон из породы вампиров-ищеек (который должен был бы утонуть, но выжил) расправил свои гнусные перепончатые крылья и, сверкая красными глазами на обезьяньей морде, с сопением вынюхивал, вынюхивал Героя. Ищейка охотился в туманной мгле отнюдь не вслепую. Он вел поиск четко, уверенно и целенаправленно. Накануне он собственнозубно укусил Героя Иккинга, оставив у него в предплечье два любимых клыка, и теперь слышал, как эти клыки зовут его где-то там, внизу, в туманных морях. «Тик-тик, тик-тик», – ныли зубы вампира-ищейки. «Тик-тик, тик-тик», – дергали они руку Героя там, внизу, в темноте.
И высоко в мглистом небе нетопырьи уши ищейки локаторами поворачивались на звук: «Тик-тик, тик-тик».
«Нет-нет, – думал про себя вампир-ищейка. – Герой всего лишь тяжело ранен, но не мертв… Но он умрет, о да, непременно, уж я об этом позабочусь…»
Ярогнев тоже знал, что Герой еще жив.
И сквозь весь туман, через весь архипелаг летели поисковые отряды драконов, высматривая и вынюхивая Героя в бескрайней пустыне морей.
Всю ночь летели они над Угрюмым морем, роняя ядовитую слюну с клыков и сверкая кошачьими глазами – на север к замерзшему острову Нигде, на восток к заливу Разбитого Сердца, на юг к Пылающему лесу, на запад к Загадке и Хлябям. Они рассекали воздух, словно мстительные призраки и духи прошлого, и все как один злобно повторяли нараспев:
– Гнать Героя… Гнать Героя… Гнать Героя…
И…
– Иккинг! Где ты, Иккинг? Иккинг, где ты-ы-ы?
Небольшая банда пескакул тоже участвовала в поиске. Они заметили, как вампир-ищейка выслеживает помеченную зубами жертву, а уж они-то знали, кто эта жертва, и последовали за вампиром сквозь туман…
– Иккинг! Где ты, Иккинг? Иккинг, где ты-ы-ы?
Да уж, Герой миру крайне необходим. А то всего через пару-тройку кратких часов проснется и остальная драконья армия, и разверзнется ад.
Но кто первым доберется до Иккинга в последний день Солнцеворота? Друзья с надежными руками и любящими сердцами или враги с клыками и огнем?
За мной, читатель, если не боишься. Держись за мою руку, мы полетим быстрей вампира-ищейки и незаметней Смертеня. Мы раньше их выследим Героя по тиканью вампирских клыков и окажемся там, где он лежит, – на крохотном островке Последний Приют.
Крохотный островок Последний Приют, где все начинается и все заканчивается…
Так начнем же сначала, хотя это и конец.
1. Как бы плохо ни казалось, всегда может стать хуже
В последний день Солнцеворота, известный еще как Светопреставление, Иккинг Кровожадный Карасик III лежал без сознания на отмели крохотного островка Последний Приют.
Денек выдался аховый – холод стоял жуткий, солнце с трудом выползало из-за обледеневшего горизонта, а Зимний Ветер Одина завывал как сотня баньши. Предрассветный туман, пропитанный едким дымом войны и горящих лесов, лежал так густо и плотно, что уже на расстоянии вытянутой руки почти ничего нельзя было различить.
Однако и польза от тумана имелась: он скрывал черные следы разрушений вокруг. Скрывал множество драконов, что всю ночь охотились на Героя. Скрывал могучее войско Ярогнева, которое только-только начинало просыпаться и шевелиться в истерзанной Мародерской гавани неподалеку.
И самого Иккинга туман тоже укрывал.
Иккинг и в лучшие времена не очень-то походил на героя-викинга, лицо у него было самое обыкновенное, совершенно незапоминающееся. Но сейчас он представлял собой поистине жалкое зрелище, ни дать ни взять сломанное огородное пугало, по которому еще и ненароком потоптались. Он лежал наполовину в воде, облепленный водорослями. Одежда давно превратилась в лапшу, оба глаза заплыли от синяков, лицо было подрано драконьими когтями, а тело покрыто коркой морской соли. Накануне его цапнул за левую руку вампир-ищейка, и теперь она распухла, да и вся левая сторона тела приобрела странный лиловый оттенок.
Словом, не тот Герой, от которого ждешь спасения в час, когда над всем человечеством нависла смертельная угроза.
Но он был жив. По крайней мере… пока.
На груди у Иккинга восседал дряхлый охотничий дракон по имени Одинклык. Лет ему было за тысячу, и больше всего он напоминал сморщенный и побитый градом осенний лист.
Одинклык уже пытался вытащить Иккинга на песок, цепляясь за рваный воротник безрукавки. Но как он ни тянул своими старыми усталыми лапками, толку не было – размером-то дракон едва мог тягаться с тощим крольчонком. И изгвазданное безвольное тело мальчишки не сдвинулось ни на дюйм.
– О боги, о боги… – причитал Одинклык в отчаянии. Он грел Иккингу сердце теплом собственного тельца и мягко пытался разбудить мальчика, дуя в лицо теплым воздухом. – И впрямь хуже не бывает… нас же обнаружат, если мы не уберемся отсюда… И, боюсь, надвигается прилив, захлебнешься еще – только этого нам не хватало… Очнись, Иккинг, очнись! Ты должен очнуться!
Веки у паренька затрепетали. Одинклык, не зная, что еще предпринять, плеснул ему в лицо морской воды. Иккинг фыркнул и закашлялся.
– Хвала великим Крыльям в Небе! – воскликнул Одинклык, от возбуждения попрыгивая с лапки на лапку и потирая крылышки на манер кузнечика. – Он жив и просыпается!
Мальчик открыл глаза. Вернее, один глаз. Второй слишком распух и открываться не желал.
– Ох, Иккинг, – заворковал Одинклык, – мне так жалко было тебя будить, мальчик мой, но тебе надо поскорее выбраться из воды – прилив надвигается…
Иккинг, постанывая и каш-ляя, сел и прижал ладонь ко лбу. Голова болела так, словно сам Тор-кузнец методично бил по ней молотом, причем как изнутри, так и снаружи, – от ударов у Иккинга до боли звенело в ушах.
– Где я? – прошептал Иккинг, выкашливая морскую воду и силясь вдохнуть.
– На маленьком островке Последний Приют, – подсказал Одинклык. – Боюсь, твой корабль затонул, вместе со всеми Утраченными Сокровищами. А Элвин выловил их, и теперь они все у него, а значит, нам надо поторапливаться…
– Почему я был на корабле? – перебил Иккинг. – Кто такой Элвин? Какие еще Утраченные Сокровища? Кто ты? И, главное… кто я?
Одинклык заморгал:
– Прощу прощения?
– Кто я такой? – повторил Иккинг.
– Ты не знаешь, кто ты? – пискнул дракон. – Нет, ты правда хочешь сказать, что не знаешь, кто ты такой?
Иккинг кивнул.
– О боги, о боги, о боги, о боги! – застонал Одинклык. – Как бы плохо ни казалось, всегда может стать хуже! Мальчику память отшибло!
Боюсь, тут Одинклык угадал. Когда корабль пошел ко дну, Иккинга треснуло по голове мачтой и действительно отшибло память.
– Извини. – Иккинг с несчастными видом поежился. – Я не помню ни кто я, ни как я тут очутился – вообще ничего.
Он напряг память, но царившие вокруг удушливый дым и туман словно заползли через уши ему в больную голову, перевернули там все вверх тормашками и перемешали.
Он понимал только, что ему холодно и больно, что произошло нечто ужасное, а он как раз был занят чем-то очень важным.
– Это катастрофа! Не говоря уже, что очень долгая история, – отозвался, тревожно переминаясь с лапки на лапку, Одинклык. – Я просто выразить не могу, как нас поджимает время. Я – Одинклык, ты – Иккинг Кровожадный Карасик Третий, и ты великий-превеликий Герой!
– Я? – удивился Иккинг, оглядывая свое тощее тело в лохмотьях. – Что-то непохоже!
– Поверь мне. Да, непохоже, но это так. Признаю, ты не типичный викингский герой, но ты очень умен и умеешь говорить по-драконьи, а тех, кто это может, во всем мире по пальцам перечесть. Просто поразительно: ты не помнишь, кто ты есть, а вот драконий язык не забыл…
– Ну да! – снова удивился Иккинг, естественно, по-драконьи.
– А теперь сосредоточься как следует, – досадливо продолжал Одинклык, изо всех сил стараясь не впасть в панику, – потому что положение у нас несколько отчаянное. Глянь вон туда! – И донельзя возбужденный Одинклык указал трясущимся крылышком на северо-восток.
Один глаз у Иккинга вообще не видел, ибо слишком распух и не открывался, но мальчик слегка наклонил голову влево и ме-е-едленно и мучительно приподнял набрякшее веко правого глаза – крохотной щелочки как раз хватило.
– Что-то я там ничего не вижу, – заметил он.
И правда, туман был такой густой, что ничего не было видно.
– Ладно, придется тебе поверить мне на слово, – пропищал Одинклык. – ВОН ТАМ, на острове Душегубов, дракон Ярогнев собрал множество таких здоровенных и свирепых драконов, каких мир еще не видел. Он собрал их, этих диких и необузданных тварей, с одной-единственной целью… А цель Ярогнева… истребить всех людей.
Повисло тягостное молчание.
Иккинг с трудом сглотнул и закашлялся. Вокруг клубился дым, забираясь в нос, холодное море, казалось, просачивалось до самых костей. Мальчишку била дрожь, и он прямо слышал, как стучит сердце: бух… бух… бух…
– Светопреставление… – прошептал Иккинг. Единственное смутное воспоминание всплыло на поверхность, словно плавник акулогада, и скрылось так же внезапно, как и возникло. Медленно наползал ужас. – Светопреставление… последняя битва между драконами и людьми.
– Ты точно знаешь? – спросил он, неуверенно вглядываясь в туман.
– Абсолютно, – с тревогой отозвался Одинклык. – И ты, Иккинг Кровожадный Карасик Третий, Герой, последняя и единственная надежда и людей, и драконов.
– Я? – поперхнулся Иккинг. – Я?!
Он недоверчиво хохотнул, сразу закашлявшись, и оглядел себя. Зрелище было то еще: ноги – как плети водорослей, руки – как цыплячьи крылышки, а левое предплечье явно от чего-то пострадало, потому что распухло вдвое против обычного. И к тому же приобрело лиловый оттенок, так же как и вся левая половина тела.
– Герои бьются на мечах, швыряют топоры и копья и еще всякое. А я что могу против драконьей армии? – В голосе Иккинга проступало отчаяние.
– На самом деле ты на удивление хороший мечник…
Иккинг махнул в сторону Одинклыка больной рукой:
– Ну уж точно не сейчас! Я и клинок-то не удержу. Что я, зашлепаю противника до смерти? Или слюнями забрызгаю – то-то страху будет…
Одинклык пропустил его слова мимо ушей:
– Нам надо как можно скорее выбраться с этого острова. Я видел, как Ярогнев всю ночь рассылал поисковые отряды на охоту за тобой, и… Ой, мамочки!
Бурый дракончик резко вскрикнул и, округлив и без того большие глаза, уставился на крохотный коричневый дротик, торчащий из его костлявой лопатки.
– Ой! Тор всемогущий, в меня попали! – пискнул Одинклык.
Многие виды драконов пуляются крохотными дротиками, содержащими слабые дозы яда, от которых жертва засыпает. Одинклык указал крылышком в поросшие травой дюны:
– Тревога! Тревога! Поисковый отряд Драконьего восстания!
Иккинг резко обернулся. На берегу никого не было, только густой черный дым, да ветер, да крики чаек.
ДЗЫНЬ!
Очередная стрелка мелькнула всего в паре дюймов от носа Иккинга. Вроде бы она прилетела с откоса на берегу. Времени на раздумья не оставалось, и Иккинг просто решил бежать.
Он вскочил на ноги и сделал неприятное открытие, что вся левая сторона у него не только необычного цвета, но и онемела следом за рукой. Он словно стал наполовину медузой.
Иккинг заковылял вперед, шатаясь, как пьяный матрос, споткнулся и упал, – как оказалось, очень вовремя, потому что очередной дротик благополучно миновал его, пролетев над головой. Мальчик подкатился к Одинклыку, вынул у дракончика из-под лопатки стрелку и засунул малыша под потрепанные остатки безрукавки.
– Ты живой? – стуча зубами, спросил Иккинг.
– Все в порядке! – пропищал Одинклык. – Некоторое онемение присутствует, но в остальном все нормально…
ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ!
Иккинг откатился за большой валун неподалеку. Мелкие дротики летели с заросшего травой края пляжа. С колотящимся от страха сердцем Иккинг прикинул направление и, вывернув шею, попытался выглянуть из-за камня единственным здоровым глазом…
