Адель опустила руку на выпирающий живот. Второй ребенок должен был появиться на свет через пару дней. Ее биография тоже вызвала немало пересудов среди родственников, друзей и знакомых: ради воплощения своей мечты Адель трудилась с юных лет. После смерти отца она перебралась к тетке во Флоренцию, чтобы работать в ее галантерее. Встретив Эдоардо, который был на семь лет моложе, Адель решила вернуться в Рим, выйти замуж и вдвоем с мужем открыть галантерейную мастерскую и модный магазин. Когда они только открылись, самым большим спросом пользовались муфты, шляпки и палантины.
Трудно было представить лучшего спутника, чем Эдоардо. Адель поняла это практически сразу, ведь в нем отлично уживались неаполитанский пыл и савойская твердость. Его отец был выходцем из Неаполя, а мать – коренной туринкой, выросшей в замке Монкальери при дворе принцессы Клотильды Савойской. Эдоардо поддерживал жену и не позволял той опускать руки даже в минуты отчаяния, и однажды, когда уже никто не верил ни в их брак, ни в коммерческий успех их предприятия, обстоятельства сложились таким образом, что один из поставщиков ссудил им деньги. Адель улыбнулась. А ведь и правда: улыбка – лучшая месть.
Квартира семейства Белладонна
Войдя в кабинет мужа, Маддалена увидела на столе сверток, доставленный посыльным из магазина Фенди. В несколько шагов она оказалась у письменного стола и принялась разглядывать коробку в матовом свете люстры Тиффани. Достала из ящичка нож для разрезания бумаги и осторожно прошлась по краям коробки, завороженная движениями своих тонких пальцев. Ей почему-то пришли на ум шутливые слова Пиранделло, которые тот повторял всякий раз, принимая от нее подарок: «Я, словно Прометей, который, чтобы не впасть в немилость, не должен брать даров от прекрасной богини. Но как же я, простой смертный, могу не принять его из ваших рук, моя дорогая синьора!» После чего оба смеялись, и Пиранделло разворачивал подарок. Маддалена улыбнулась.
В то утро она ощущала странное беспокойство. Слишком много воспоминаний теснилось в голове, слишком много картин из прошлого тяготило совесть. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Наконец коробка открылась.
Маддалена достала роскошную норковую горжетку, завернутую в веленевую бумагу. Эту вещицу она заказала на прошлой неделе. Взяв горжетку в обе руки, она одним движением накинула ее себе на плечи. Вещь сидела безупречно.
– Какая прелесть! – радостно воскликнула она, прикрыв глаза от восторга. Стоит снова заглянуть в этот магазин.
Не открывая глаз, она дотронулась до меха, и по ее щеке скатилась слезинка. Разве могла она себе представить в те далекие времена, когда у нее не было денег даже на хлеб, что однажды будет держать в руках такой роскошный мех? Страх голода был частым гостем в ее снах. С трудом открыв глаза, Маддалена поспешно вышла из кабинета Федерико.
3
Лондон, февраль 1904 года
Петтикоут-лейн
Дождь лил беспрерывно вот уже несколько дней. С тех пор как Маддалена приехала в Лондон, она ни разу не видела сухих дорог. Холодный, колючий, напитанный влагой воздух пробирал до костей. Единственное, что не давало ей пасть духом, – надежда получить хорошую работу. Только надежда на лучшую жизнь вынуждала Маддалену терпеть этот отвратительный климат. Она бродила в людской толпе, ощущая себя невидимкой. Никто не обращал на нее внимания. Все торопились по своим делам. Перепуганная Маддалена зачарованно наблюдала за людским потоком. Спешившие бог весть куда люди, похожие на автоматы, внушали ей страх. И хотя с момента ее приезда минуло вот уже два месяца, она никак не могла забыть всех тягот переезда. Сначала она прибыла во Францию вместе с группой рабочих, а затем вместе с кузиной Антонеллой пересекла Ла-Манш. Это стало самым тяжелым испытанием в ее жизни. Маддалену уверяли, что переправа не займет много времени и скоро они окажутся в Англии. Шторм, однако, свел все посулы на нет. Маддалена думала, что погибнет. Впрочем, переправа обернулась сущим кошмаром не только из-за морской болезни. Кроме нездорового вида страдающих пассажиров, ей приходилось выслушивать бесконечные жалобы Антонеллы. Когда она ступила на берег, у нее еще долго тряслись ноги, а чувство тошноты исчезло только на третий день.
Они сняли жилье в двух шагах от Ливерпуль-стрит, на Петтикоут-лейн, в Вест-Энде. Этот район, в котором находился один из самых старых в Лондоне рынков, всегда кишел людьми. Несколько столетий назад именно здесь нашли прибежище гугеноты, бежавшие из Франции в разгар религиозных распрей. Маддалене и Антонелле об этом рассказала хозяйка, гордившаяся своими французскими корнями. Старуха всю жизнь прожила в этом районе Лондона. Она родилась в Уайтчепеле, где осенью шестнадцать лет назад, в год, когда ее жилички только появились на свет, от рук сумасшедшего жутким способом стали погибать девушки. Жители Лондона даже дали ему прозвище – Джек-потрошитель.
– Какой ужас! – возмутилась Антонелла, как только они с Маддаленой остались наедине. – Она могла бы оставить эти подробности при себе. Бедняжки погибли такой мучительной смертью.
Рассказ хозяйки произвел на Маддалену не меньшее впечатление. С каждым днем они все лучше понимали английскую речь, поэтому причин сомневаться в том, что они превратно истолковали способ, которым совершались преступления, не было. Да и жесты, сопровождавшие рассказ, не давали разгуляться воображению. Казалось, старухе доставляло удовольствие их пугать.
– Эта мисс Девин – настоящая садистка!
– Я теперь боюсь выходить на улицу, – запричитала кузина.
– Нам нельзя тут сидеть. Завтра Джузеппе отведет нас в академию. Если нам предложат работу – нашим скитаниям конец!
– Ну, у него семь пятниц на неделе, – скептически заметила Антонелла.
– Знаю-знаю, что ты от него не в восторге, Антоне. Но уж будь с ним поласковее, он на тебя глаз положил, – наставляла кузину Маддалена.
Личико Антонеллы скривилось от отвращения.
– Он мне в отцы… да что там, в деды годится!
– Не выдумывай! Он всего-то на пятнадцать лет старше, – воскликнула Маддалена, раздеваясь. В комнате было настолько холодно, что тепла от напольной печки хватало только на то, чтобы не превратиться в сосульку. Изо рта у девушек струился пар, а носы покраснели от холода. Мисс Девин была та еще скряга.
– Да он же старикашка! Фи!
– Тебе ничего не придется делать. Просто притворись, будто он тебе нравится, – вот и все. Хотя бы до тех пор, пока мы не найдем работу.
– Тебе легко говорить.
– Ну что тут такого? Он вытащил нас из глуши и вызвался помочь тебе, мне и остальным.
– По-моему, он просто лгун! – воскликнула Антонелла, стаскивая комбинацию и дрожа от холода.
– Если мы что-то здесь и заработали, то только благодаря ему. А ведь мы только-только приехали. Мне кажется, он не врет, а только хвастает мнимыми связями!
– Ну мы и влипли! Как ты можешь оставаться такой спокойной?
– Нищета помогает, – бросила Маддалена, юркнув в постель.
– Будто у меня денег полно, – съязвила кузина, старательно расчесывая рыжую шевелюру. – И почему это приключилось со мной?
– Ты это о чем?
– Ты же красивее.
– Во-первых, это неправда. Во-вторых, сердцу не прикажешь. Я же не виновата, что он выбрал тебя!
Антонелла фыркнула, перевернулась на другой бок и, пожелав кузине спокойной ночи, уснула. Маддалена же, оставшись наедине со своими мыслями, еще не один час наблюдала, как струйки пара изо рта вздымаются к потолку. Ей было одиноко без родственников, но именно ради них она уехала из отчего дома. После смерти деда родители Маддалены были не в состоянии прокормить восьмерых детей. Поэтому кого-то отправили в Рим, маленькую сестренку – к тетке в Тиволи, а ее, на правах старшей, оставили помогать по хозяйству. Схожая участь постигла и семью Антонеллы – у них тоже умер дед, державший надел земли и торговавший фруктами на рынке. Но после его кончины хозяин отобрал у них землю и со скандалом прогнал. Он заявил, что они паразиты, всю жизнь просидевшие у старика на шее. Маддалена понимала, что в этом есть доля правды, и ей было стыдно за родственников. С другой стороны, ее вечно больной матери, измученной бесконечными беременностями и выкидышами, было тяжело тащить на себе восьмерых детей. А вот ленивого отца, от которого было мало проку, она ничуть не оправдывала.
Однажды в деревню приехал старший кузен, который много лет назад отправился в Лондон, чтобы разбогатеть. Никто толком не знал, чем Джузеппе зарабатывает на жизнь, но за время отсутствия он стал значительно богаче. По его словам, он хотел найти жену, но прежде всего домой его привели поиски натурщиц для английских художников. Поначалу Маддалена не поверила его россказням, но после того, как он предложил ей отличную работу и спокойную жизнь в Лондоне, она долго не раздумывала. Мысль о новой жизни вскружила ей голову. Вот так Маддалена вместе с Антонеллой и другими девушками уехали из родного Антиколи.
Лондон
Королевская академия художеств
Королевская академия художеств располагалась в Берлингтон Хаус – величественном здании на Пикадилли-стрит, в Сити. Попав во внутренний дворик через парадный вход, Маддалена, в отличие от остальных девушек, не восхитилась тем, что увидела, словно на какое-то время она утратила возможность испытывать эмоции и чувства. Восторгаться архитектурой она будет после, сейчас же ее заботило, лишь как не умереть с голоду. Со вчерашнего дня она ничего не ела, договор аренды не предусматривал полный пансион. Когда Маддалена с Антонеллой ужинали у мисс Девин, им всегда приходилось доплачивать. Но те деньги, что ей удалось отложить, подрабатывая прислугой в одном особняке в Мейфэре, иссякли, поэтому Королевская академия была ее последним шансом. Она приехала в Лондон, чтобы получить место натурщицы. Но, если эта дверь перед ней захлопнется, она не станет отчаиваться. Ее главной целью было скопить кругленькую сумму перед возвращением в Италию. Поэтому сейчас Маддалена не могла позволить себе тратить время на созерцание окружавшей ее красоты.
– Натурщицы из Италии пользуются спросом, – сказал ей Джузеппе. – Английские художники просто помешаны на экзотических сюжетах, так они это называют.
– И что это за сюжеты? – спросила Маддалена.
– Ну, сцены из жизни Древнего Рима. Или Греции.
– И что это значит?
Джузеппе пожал плечами и принял загадочный вид.
– Мне платят за то, что я ищу натурщиц. Остальное – не мое дело. Говорят, итальянки нынче в моде.
Маддалена ничего не ответила. Наконец она догадалась, что имел в виду кузен – все зависело от капризов художников, искавших девушек для своих картин. Не будучи наивной, Маддалена прекрасно понимала все подводные камни подобного заработка. Однако, покидая Италию, она решила, что игра стоит свеч. Разумеется, Джузеппе не говорил им, чем это может обернуться, а вот мисс Девин не стала скрывать, что работа натурщицы, как правило, подразумевает и постель. На подобный женский труд нередко смотрели, как на прямую дорогу в постель к богачу. Когда она нанялась прислугой в Рокка Кантерано к графу Паолини, тот каждый раз распускал руки, когда она подавала ему кофе. И хотя Маддалена старалась держаться подальше от щупальцев старого развратника, она не раз возвращалась домой, содрогаясь от ужаса при мысли о его гадких прикосновениях. Чтобы Маддалену не прогнали прочь, мать умоляла ее ничего не рассказывать графине. Им нужны были деньги, а от Маддалены не убудет от пары-тройки шлепков. И, сжав зубы, Маддалена терпела до тех пор, пока старик не полез к ней под юбку. На ее вопли сбежались все домочадцы. Разумеется, графиня выставила ее вон.
Трудно было объяснить, что в ней поменялось после того случая. И все же Маддалена ощущала, что она стала другой, утратила доверие к людям. Она уехала с Джузеппе только потому, что хотела изменить свою жизнь.
Девушек провели в помещение наподобие студии, напоенное светом, струившимся из мансардных окон. Маддалене еще не доводилось бывать в столь странной комнате.
В комнате полукругом стояли мольберты и витал едкий запах – по всей видимости, краски. Кроме них, там никого не было. Джузеппе попросил девушек немного подождать, а сам куда-то исчез. Пока Антонелла болтала с остальными, Маддалена с интересом бродила по студии, разглядывая наброски на мольбертах. По большей части это были эскизы обнаженных девушек. Позировать голой не хотелось, но она прекрасно сознавала, что спрашивать ее никто не будет: если ее возьмут на эту работу, то она разденется. При чрезмерной худобе у нее было на удивление округлое лицо, длинные иссиня-черные волосы, огромные темные глаза и пухлые губы. Бледная кожа придавала ей утонченности. Маддалена знала, что отличается от кузины и прочих девушек. Но она и не догадывалась, что это отличие – ее главный козырь.
– And this is Maddalena[5 - А это Маддалена (англ.).]. – Кузен произнес ее имя и кивком подозвал к какому-то пожилому господину, который разглядывал ее оценивающим взглядом, словно раздумывал, стоит ли платить за нее деньги или нет. Маддалена и виду не подала, что ей это неприятно. Тряхнув головой, она позволила закончить осмотр. Впрочем, в ощупывающем ее взгляде не было ничего дурного. Было очевидно, что оценивают ее пропорции, черты, типаж. Наконец господин равнодушным кивком дал понять Джузеппе, что Маддалена принята. Кузен ей подмигнул.
– Тебя и Антонеллу взяли. Вас ждут завтра в восемь утра. Спросите мистера Расселла, он расскажет, куда идти.
У Маддалены от радости забилось сердце, зарделись щеки и заблестели глаза. Наконец-то у нее будет работа!
Первые дни в Королевской академии пролетели незаметно. Маддалене показалось, что она не заслужила той суммы, что ей выплатили неделю спустя. Раздеваться перед студентами было нетрудно, ведь в смотревших на нее глазах не было вожделения. Взгляды, изучавшие сантиметр за сантиметром ее тело, не доставляли неудобства. Когда она закрывала глаза, до нее долетал лишь шорох карандашей. Иногда она с интересом рассматривала свои формы, как по волшебству проступавшие на холстах. Кто-то работал над лицом, кто-то корпел над грудью, кто-то – над ногами, кто-то просто набрасывал силуэт, не вдаваясь в детали.
Тем вечером Маддалена дольше, чем обычно, рассматривала работы тех, кого считала «своими» студентами. Она слышала, как молодые люди друг за другом покидают аудиторию. Неплохо освоив английский, она уже понимала обрывки долетавших до нее разговоров, из которых следовало, что некоторые художники собираются в паб. Маддалена работала натурщицей уже вторую неделю. Ее график не совпадал с графиком Антонеллы, поэтому в пансион мисс Девин Маддалена добиралась сама. Впрочем, ей даже нравилось бродить одной по оживленным лондонским улицам. Она научилась пользоваться метро и хорошо изучила город.
Пошел дождь. Лицо Маддалены покрывали мелкие, частые капли, неизменные спутницы лондонской зимы, а ноги увязали в грязи на опустевших улицах Уайтчепела. Когда дождь превратился в ливень, она пошла быстрее, чтобы не промокнуть до нитки. Не хватало еще свалиться с простудой. Задрав темную юбку чуть ли не до колен, Маддалена побежала, как молодая лань.
Внезапно она поняла, что ее кто-то преследует. Кто-то за ее спиной тоже ускорил шаг. Поначалу Маддалена не придала этому значения, но потом, остановившись под навесом, чтобы перевести дух, заметила незнакомца, который замешкался, а затем направился прямиком к ней. Было уже темно. Уличные фонари почти не освещали пустынные улицы. Маддалене вспомнились рассказы хозяйки о маньяке, охотившемся на женщин. Она похолодела от ужаса и бросилась наутек.
«Не хочу! Не хочу!» – стучало в голове с каждым ударом сердца. У нее отказывали ноги и кололо в боку, но она бежала вперед, не оглядываясь. Преследователь гнался за ней по пятам. Измученная, вся в поту, перепуганная Маддалена чувствовала, что силы на исходе. Страх и темнота мешали понять, где она находится.
– Синьорина! – прокричали у нее за спиной.
«Только не останавливайся!» – вопил внутренний голос, придавая ей сил и смелости. Дом мисс Девин был совсем рядом. Только бы туда добраться, и она спасена. От этой мысли у нее выросли крылья. Под ноги она больше не смотрела.
– Синьорина, пожалуйста, остановитесь! – кричал человек у нее за спиной.
«Вперед! Давай! Ну, пожалуйста!» – повторяла Маддалена, выбежав на Петтикот-лейн. Ей хотелось оказаться подальше от этого места, хоть в Антиколи, где нет сумасшедших убийц, а темные улицы не внушают страха.
Она почувствовала, как ее схватили за плечо. Вне себя от ужаса она завопила. Инстинкт приказывал ей не останавливаться, но изодранные в кровь ноги подкашивались, а у туфель был такой вид, словно она всю ночь бегала по грязи.
– Что вам угодно? Оставьте меня в покое! – закричала Маддалена, вырываясь из рук незнакомца. Тот сразу же ее отпустил. Она окинула его быстрым взглядом. Приличный с виду, в плаще и цилиндре, который он тотчас же снял, убрав руку с ее плеча. Она повнимательнее вгляделась в его лицо: светлые глаза, оттенок в темноте было не разобрать. Темная ухоженная борода и манеры джентльмена. Несмотря на вполне презентабельный вид незнакомца, Маддалена все еще дрожала от страха. Говорят, убийцы тоже одеваются, как джентльмены.
– Не бойтесь! Я не причиню вам вреда, – отчетливо проговорил он по слогам. Маддалена удивилась, прежде никто не проявлял к ней подобной предупредительности. Английская речь зачастую казалась ей невнятным бормотанием. Этот человек знал, что она иностранка?
– Я художник, синьорина! – пояснил он, прочитав ее мысли. – Вот уже несколько дней я за вами охочусь, но вы все время ускользаете. На прошлой неделе я видел, как вы позировали…
– Что вам от меня нужно? – резко перебила она. Хоть стоящий перед ней человек не походил на преступника, сердце у Маддалены все еще бешено колотилось и она оставалась начеку.
– Прощу прощения за то, что напугал вас… Я не хотел. Я хочу, чтобы вы позировали для моей картины.
– Что?! – удивилась Маддалена, широко распахнув глаза. Почему этот человек выразил свою просьбу в такой странной манере? Зачем было гнаться за ней через весь Лондон? Либо он ненормальный, либо это плохая шутка. Одно из двух.
– Я работаю над картиной «Dolce far niente»[6 - «Сладкое безделье» (ит.).], – произнес он на ломаном итальянском.
Маддалена невольно улыбнулась.
– Вы как нельзя лучше подходите для моего полотна. Соглашайтесь, прошу вас, – взмолился он.
– Вы гнались за мной через весь Лондон, чтобы предложить работу натурщицы? Это не могло подождать до утра? – Теперь в ее голосе звучал не страх, а любопытство.
– Я не мог так рисковать, ведь мы могли больше не встретиться в академии, – ответил он.
– Когда вы хотите, чтобы я приступила к работе?
– Завтра.
– Днем я занята в академии.
– Приходите утром, потом я провожу вас в академию.
– К вам домой я не пойду.
– Это студия… – возразил он.
– Об этом не может быть и речи, – решительно ответила Маддалена.
– Так и быть, встречаемся в академии, я попрошу у директора свободную аудиторию, – согласился он.
– Договорились.
Губы художника расплылись в улыбке, осветившей его лицо. Только сейчас Маддалена заметила, насколько он хорош собой. Темнота и мелкий, непрекращающийся дождь скрыли заливший ее щеки румянец.
– Тогда до завтра, – попрощался он.
– До завтра, – пробормотала Маддалена, заспешив прочь. Пройдя несколько метров, она вдруг вспомнила, что не спросила имени художника. Обернувшись, увидела, что тот стоит под дождем, не сводя с нее глаз. Тогда она вернулась.
– Джон Уильям Годвард, – представился он, опередив ее вопрос.
– А я – Маддалена Сплендори, – почти шепотом ответила она.
– Я знаю.
4
Рим, 10 сентября 1933 года
Кафе «Араньо»
Маддалена с дочерью прибыли на встречу с небольшим опозданием. Город напоминал муравейник. Осень только начиналась, а римские улицы кишели людьми, вернувшимися из загородных имений или с морского побережья. Оживилась и торговля. Адель Фенди с двухлетней дочерью и младенцем на руках сидела за одним из столиков. Увидев подругу, она заулыбалась и помахала рукой в знак приветствия. Адель выглядела сногсшибательно. Платье нежно-голубого цвета с ниткой черного жемчуга, шляпка в тон и ажурные перчатки делали ее похожей на героиню изысканного английского романа.
Подруги договорились встретиться на нижнем этаже палаццо Мариньоли, в котором находилось кафе «Араньо», в двух шагах от здания парламента. Впервые Маддалену сюда привел Федерико. Это кафе, излюбленное место римской интеллигенции, в конце девятнадцатого века основал выходец из Пьемонта Джакомо Араньо. Французский писатель Эмиль Золя, окрестивший его «сердцем Рима», попал в точку: любимое место сборищ лучших умов города было заодно и местом их скандальных стычек. Именно здесь в 1926 году Массимо Бонтемпелли влепил пощечину Джузеппе Унгаретти. Ссора закончилась дуэлью на шпагах в особняке Пиранделло на виа Номентана. Не раз, приходя сюда с Федерико выпить кофе, они встречали Филиппо Томазо Маринетти и Луиджи Пиранделло собственной персоной. С тех пор как в прошлом году кафе полностью обновили, Маддалене еще не доводилось здесь бывать. Поэтому для встречи с подругой она остановила свой выбор на этом заведении.
– Добрый день, Маддалена! Сколько времени мы с тобой не виделись! Как замечательно, что и Клелия с тобой, – начала Адель. К их столику подошел официант в ливрее, и Маддалена заказала для всех чай.
