Хари закончил тренировку серией ударов с разворота, направленных в голографическую модель размером с человеческую голову, которая скакала в электростатическом тумане на краю спортивного зала в Эбби. Вращения на спине в обе стороны, удары с подсечкой, боковые удары, полумесяцы: Хари вертелся так, что пот летел с его волос параллельно полу.
Он встряхнул головой и принял решение впредь быть осторожнее с левой ногой: старая рана на бедре ныла от перемены погоды, и лишь три удара по подвижной мишени из пяти достигли цели. Плохо: значит, он уже не мальчик, а опыт не всегда хорошая замена скорости.
Минуя душ, Хари подошел к экрану. Пот он стер полотенцем, пока говорил с адвокатом: убеждался, что все его дела, денежные и иные, в полном порядке. Особенно его волновали ежегодные отчисления на содержание отца – надежное ли это вложение и будут ли выплаты продолжаться до самой смерти клиента. Покончив с этим, он отключил экран. Звонить было больше некому.
Набросив на плечи полотенце, он сошел в подвал. Через пятнадцать минут за ним придет студийный лимузин.
Значит, пора становиться Кейном.
Подвальное помещение освещалось так ярко, что электричества хватило бы на целый небольшой город. Это было связано с необходимостью поддерживать энергетическое поле «Надземный мир – Норма», чтобы Хари мог хранить здесь вещи Кейна и не переодеваться в Студии, где ему пришлось бы делить гримерку с Актерами более низкого ранга.
Сам по себе подвал был невелик: размером с небольшую кладовку и ровно в два раза шире, чем было нужно Хари.
Он распахнул дверь, и пустая левая сторона подвала уставилась на него, точно закрытый бельмом глаз. Время от времени ему приходила в голову мазохистская фантазия купить дубликаты костюмов Паллас и развесить их здесь, чтобы подвал наконец перестал дразнить его своей наготой. Печальные мечты отчаявшегося человека – он точно так же не смог бы повесить здесь ни одной тряпки, которая не касалась ее тела, как до сих пор не научился спать посередине их двуспальной кровати – так и спал на своей стороне.
Он потянул на себя костюм.
Черная кожаная туника выцвела и потрескалась по швам – в подмышках белые круги от застарелого пота, шнуровка из сыромятной кожи растянулась и задубела. Он бросил тунику на диван, где на безупречной обивке уже лежали штаны из мягкой черной кожи, зашитые и заштопанные в местах многочисленных порезов и разрывов. Толстые коричневые нитки полиняли и выглядели дорожками засохшей крови. На полу возле дивана стояли башмаки – вернее, сапоги с обрезанными голенищами, похожие на теннисные туфли давно минувшей эры.
Голый Хари встал перед зеркалом, закрепленным на внешней стороне подвальной двери. Распластанные мускулы грудины, кубики на животе, рельефные мышцы бедер и плеч – все точно изваяно из камня. Слегка повернувшись, он прищурился и окинул неодобрительным взглядом еле заметную округлость пониже талии. Может, после сорока лет у всех так, а может, он расслабился. В его самокритике не было ни капли тщеславия: просто он знал, что четыре-пять фунтов лишнего веса могут стать решающим фактором в борьбе за жизнь, но не в его пользу.
Он был сложен как боксер среднего веса, правда немного высоковатый. Шрамы на смуглой коже могли служить картой карьерных успехов Кейна. Вот круглый шрам, шероховатый, точно присобранный, – след арбалетной стрелы, ранившей его в Церано; вот ромбовидный шрам от удара мечом в печень – напоминание о схватке у спальни Тоа-Фелатона. Рваная отметина от топора пересекает ключицу – это его едва не обезглавил Гулар Молотобоец. На спине параллельные рубцы от когтей пумы – украшение, которое он вынес из зверинца Кириш-Нара. Каждый крупный шрам на его теле имел свою историю, да и каждый мелкий тоже; глядя на себя в зеркало, он поочередно ощупывал их, вспоминал и постепенно становился Кейном.
«Я – Кейн».
Длинный шрам на правом бедре, от пояса до колена, тот самый, который замедляет его движения, – подарок Берна.
Стряхнув неприятное воспоминание, он надел бандаж со стальной раковиной для мошонки. Натянул кожаные штаны, попутно проверив, все ли метательные ножи в своих ножнах, вскользь испробовал на руке остроту лезвий. Шагнул в сапоги и нагнулся, убеждаясь, что ножички листовидной формы на месте. В тунике были припрятаны еще три ножа: два длинных боевых в подмышках и один метательный на спине, между лопатками. Зашнуровав тунику, он перетянул ее в поясе веревкой типа гарроты, армированной стальной нитью.
Покончив со сборами, он снова посмотрел в зеркало – оттуда на него глядел Кейн.
«Я силен. Я беспощаден. От меня нет спасения».
Тревога, от которой сводило живот, постепенно отступила; плечи расправились, боль и обида камнем скатились со спины. Он угрюмо ухмыльнулся леденящему ощущению свободы, которое охватило его сейчас. Хари Майклсон со своими проблемами, слабостями и недостатками, со всей его мелкой, узкой жизнью остается здесь, на Земле.
Вот теперь он позволил себе думать о Шанне. Если она жива, он ее спасет. Если погибла – отомстит за нее. В жизни все просто. И жить хорошо.
«Я непобедим. Я – Клинок Тишалла.
Я – Кейн».
4
В комнате техподдержки Артуро Кольберг облизнул губы и потер ладони. Заполнены все койки первоочередников и не только: заказы на спутниковый симуляционный показ уже сыплются из студий Нью-Йорка, Лондона, Сеула и Нью-Дели.
Кейн еще не успел добраться до Студии, а Приключение уже обрело свою независимую жизнь, оказавшись даже значительнее, чем Кольберг надеялся. Пока студийные техники перекликались приглушенными голосами, перечисляя пункты проверки, он мурлыкал себе под нос. Как же он назовет это Приключение? «Один против Империи»? Нет, слишком банально. «Семь дней в Анхане» – неплохо, но слишком неопределенно, ведь неизвестно, протянет ли столько Паллас Рил. «Из любви к Паллас Рил» – вот то, что надо: пусть старомодно, даже слегка слащаво, зато со вкусом.
Улыбка еще блуждала по его губам, когда бесцветный голос техника монотонно сообщил ему через микрофон, что спутниковая связь установлена. Кольберг рывком поднял себя на ноги и пошел в артистическую.
5
Тем временем в частной ложе для просмотров Бизнесмен Марк Вайло искоса поглядывал на Шермайю Доул – да-да, из тех самых Свободных Доулов с Кауаи, подумалось ему, и от этой мысли на душе сразу потеплело. Правда, разглядеть пока удавалось только торс: голову женщины уже скрыл индукционный шлем, а бедра – индивидуальный щит, одно из тех мелких удобств, которыми он снабдил свое личное просмотровое кресло. Бизнесмен находил соседку весьма привлекательной, хотя и полноватой, и был настроен во что бы то ни стало отведать ее после просмотра. Скольких бабенок он переимел здесь, в своей ложе, и не сосчитать, а всё Кейн – просмотр его Приключений всегда срабатывал безотказно, разжигал желание дай бог как. Так что пара-тройка кстати произнесенных ласковых слов, пара умелых касаний, и, глядишь, она еще станет его мостиком в высшую касту. Вайло улыбнулся, натягивая шлем.
6
Снаружи к ропоту толпы низкорожденных прибавилось басовитое гудение мотора, и в конце подъездной аллеи показался длинный черный лимузин. Ропот перешел в крик, обещающий вскоре достичь апогея, охранники отжимали людей от ворот, расчищая проезд. Наконец лимузин остановился, и по толпе прокатился вздох. Обычно авто с Актерами влетали сразу на посадочную площадку Студии, а сами Актеры избегали толпы и, выскользнув из машины, спешили укрыться в артистической.
Так поступали все, но не Кейн.
В толпе перед Студией не было человека, который не знал бы его историю – историю пацана из Миссионерского округа. Он был одним из них – то есть они так думали – и никогда не забывал, откуда он вышел, где его корни: об этом ему неустанно напоминали пресс-агенты Студии. Шофер черного лимузина торопливо выскочил наружу, но все равно опоздал, пассажирская дверца распахнулась раньше, чем он успел подойти к ней: Трудящиеся сами открывали себе двери. Кейн вышел, и толпа затаила дыхание.
Стоя у лимузина, спиной к воротам, он разглядывал своих притихших поклонников. Те, кому удалось пробиться ближе, обратили внимание, что лицо Актера угрюмо, – видно, его что-то тревожит, решили они. Некоторые подталкивали друг друга локтями, показывая на серебристые волоски в его бороде и волосах – вроде их стало больше.
Но его неподвижность скоро зачаровала и ближних, и дальних, так что даже Свободные, опаздывая на сеанс, казалось, притормаживали свои авто над толпой, прежде чем зайти на посадку. Кейн расправил плечи, сверкнул глазами и обнажил зубы в безрадостной улыбке.
Медленно он поднял сжатый кулак и приветствовал толпу жестом более древним, чем Колизей.
Толпа взревела.
7
Кейн шагнул в раззявленную пасть ворот, и они захлопнулись за ним, лязгнув железными челюстями.
«Чертов бал, – думал он, направляясь к главному входу. – Как же я ненавижу это дерьмо».
В подвале «Надземный мир – Норма», таком же, как у него дома, только намного больше, Кейну выдали шесть серебряных монет – его запас наличности в Надземном мире.
В артистической его уже ждал Кольберг. У дверей вытянулись по стойке смирно двое охранников в красном.
– Отлично… э-э-э… ты показался толпе там, у ворот.
– Спасибо.
– По поводу небольшого недоразумения между нами вчера вечером – я понимаю, у тебя стресс. Как отреагируют подписчики… э-э-э… поживем – увидим. Если ничего особенного не произойдет, будем считать, что все забыто.
Кейн взглянул на охранников – их лица скрывали опущенные тонированные забрала шлемов.
– То-то я гляжу, вы уже все забыли.
Кольберг нервно хмыкнул.
– Пара указаний напоследок. Сразу к Ма’элКоту не ходи, поищи сначала Паллас Рил – пусть все выглядит естественно. Никто не должен знать, какова твоя истинная цель. И… э-э-э… – Он кашлянул в ладонь. – О Ламораке. Если он еще жив… но его, к примеру, схватили… ни при каких обстоятельствах не пытайся его спасти.
– Уверен, Карл оценит вашу заботу.
– Постарайся взглянуть на дело с нашей точки зрения. Твое участие обеспечивает успех любого проекта вернее, чем участие любого другого Актера; откровенно говоря, было бы просто глупо рисковать тобой ради того, чья аудитория, изначально более чем скромная, неуклонно сокращается уже три года подряд. Но если ты все же засечешь его мыслепередатчик поблизости, то выручи его, только без риска для себя. Мы заинтересованы в том, чтобы «Полная форма» сработала, а ты получишь процент с проката каждого его кубика.
– Учту. – Кейн показал на часы. – Пять минут.
– Ах да. Ни пуха тебе… гм… ни пера.
– К черту.
8
Огни Кавеи потускнели и погасли, на экранах в комнате технической поддержки отыграли и пропали кадры с горой – стандартная проверка индукционных шлемов. В проходе между рядами коек, на которых лежали первоочередники, чьи лица скрывали керамические щитки индукционных шлемов, показалась тень. Вот она скользнула снизу вверх по ступенчатому боку пирамиды – платформы Трансфера – и остановилась точно в геометрически расчисленном центре верхней площадки. Над площадкой, повторяя ее периметр, вспыхнули софиты: их было так много, что их свет соперничал с солнечным.
В беспощадном белом сиянии неподвижно стоял Кейн.
9
В комнате техподдержки Артуро Кольберг снова облизал и без того мокрые губы. «Мой шедевр», – мысленно сказал он себе.
– Включить мыслепередатчик.
Техник коснулся рукой сенсора, и на широком выпуклом экране в дальнем конце комнаты мелькание сменилось рядами коек, увиденных глазами Кейна.
– Включен.
Другой техник нахмурился, глядя в свой монитор, и сообщил, что реакция адреналина на сенсорную депривацию превышает норму. Кольберг лично отрегулировал нейрохимический ввод и только потом коснулся микрофона большим пальцем.
– Свободные и Инвесторы, – заговорил он с выражением. Эхо его слов прокатилось по Кавее и растеклось по аудиосенсорным устройствам индукционных шлемов всего мира. – Бизнесмены, дамы и господа. Я, Администратор Артуро Кольберг, Председатель Студии Сан-Франциско, от лица всей Системы студий приветствую вас при рождении нашего нового небывалого Приключения. При любезном содействии компании «Вайло интерконтинентал. Мы несем вам мир» позвольте представить – клинок Тишалла, Правая Рука Смерти, сам…
Долгая вибрирующая пауза.
– Кейн!
Свободной рукой Кольберг повернул рычажок, и голографическая картинка из Кавеи вспыхнула на экранах тысяч индукционных шлемов. Вздох, вырвавшийся из множества грудей, был похож на первый порыв шторма. Кольберг отключил свой микрофон.
– Установить трансферную связь.
Под зданием Студии загудел генератор. Техники углубились в считывание показаний датчиков.
– Установлена. Видим переулок в Крольчатниках. Там пусто.
– Хорошо. Начнете, когда он будет готов.
И Кольберг, потрепав по плечу ближайшего к нему сотрудника, покинул комнату техподдержки и пошел к себе.
10
Кейн стоял на Трансферной платформе, погрузившись в сосредоточенное молчание, глубина которого многое говорила о его способности к внезапному действию. Набрав полную грудь воздуха, он заговорил.
– Я не приготовил для вас высоких слов, – медленно произнес он. – Она – моя жена, и этим все сказано. Я порву любого ублюдка, в чью тупую башку придет мысль причинить ей боль, я найду его и буду мучить до тех пор, пока он не сдохнет в канаве, как пес. Надеюсь, вам понравится.
Его руки сжались в каменные кулаки.
– Я знаю, что у меня получится.
Он поднял голову и посмотрел на стеклянную панель высоко над собой – это была стена комнаты техподдержки.
– Начинайте.
11
Артуро Кольберг опустил голову на гелевую подушку своего просмотрового кресла. Шлем покрыл его голову автоматически, выставленные заранее настройки мгновенно совпали с особенностями его поля. Администратор издал долгий умиротворенный вздох.
Он был уверен, что получит удовольствие.
12
Вокруг меня формируется переулок. Светит солнце. Накатывает волна запахов – пахнет пряностями, карри и зеленым острым перцем, сырым древесным углем, навозом, тухлым мясом… Слева от меня, у стены, обнаруживается большой деревянный ящик, белесый от солнца и дождей, из него торчат части тел – преимущественно человеческие, хотя попадаются и куски огров и троллей: обгрызенные крысами ноги, руки без пальцев, части грудных клеток, обломки тазовых костей. Все это отходы местного производства «Зомби напрокат и во владение», оно здесь неподалеку. Теперь понятно, где я: это переулок в Крольчатниках, на границе территорий Арго и Лиц. Точнее, граница проходила здесь два года назад, когда я в последний раз был в городе. Где она теперь, мне еще предстоит выяснить. Территориальная политика Крольчатников изменчива, и это еще мягко сказано; даже в отсутствие откровенных конфликтов между здешними хозяевами-бандитами границы здесь так же иллюзорны, как в большом мире, и даже более. В Крольчатниках границей считается улица или даже дом, где члены одной банды могут делать бизнес без риска пострадать от рук членов другой банды.
