– Потому что у меня грудь… Четвертого размера! – сказала на выдохе и старалась не замечать, как несколько проходящих мимо студентов обернулись. И тот молодой мужчина, что болтает с нашим деканом. Фиг знает, кто это.
Вернула взгляд Марку, и открыла рот от изумления. Он в наглую пялился на мою грудь, соски на которой предательски заныли. Сволочи. Никогда вас больше не потрогаю. Не приласкаю.
– Я заметил, – неохотно поднимает он взгляд и делает его таким притягательным, словно он только что эти соски вылизывал.
– Марк, – уже устало начала объяснять я и заметила, как он дернулся при звуке собственного имени. А взгляд из насмешливого стал откровенно злым. Очень странная трансформация. – Я не могу играть в игру, где нужно бегать и прыгать, потому что моя грудь… Больно трясется.
Марк выслушал и снова опустил глаза и застыл о чем-то думая. А мне вдруг захотелось прикрыться.
– Так, молодые люди. Вы решили свои проблемы? – прозвучал у меня над ухом мужской бас, и я вздрогнула.
Это был тот незнакомец, и судя по строгому взгляду и официальной одежде, он и есть наш новый преподаватель.
– Я знаю, что делать! – воскликнул Марк и резко сорвался с места. Побежал, крича мне через плечо: – Не уходи после пар! Ты будешь играть!
Боюсь даже представить, что он придумал. Боюсь даже представить, что подумал преподаватель экономической истории, который вежливо показал мне рукой на аудиторию.
Куда я собственно и сразу же зашла. И тут же услышала:
– Как фамилия вашего молодого человека?
Глава 10
После слов нового преподавателя, в ожидании моего ответа, замерла вся аудитория. Даже бежевые жалюзи на окнах и те, перестали колыхаться.
– Он мне не парень, – только и буркнула я, быстро усаживаясь на свое место. И тут же закрыла пылающее лицо руками. И думала. Думала. Думала.
Что мог придумать, Марк? Принести или отобрать у кого-нибудь спортивный топик?
Но это не поможет. Я же не дура, пыталась.
Мы с мамой перебрали больше десятка, но ничего не делало прыжки и бег безболезненным.
Я не хотела сдаваться. В условиях нависающих тучами проблем, помимо булочек хорошо бы помог спорт, но мама устала выбирать.
– Я вот думаю, – заговорила она со мной, пока мы выходили из очередного спортивного магазина. – Может быть тебе заняться все-же гимнастикой?
– Не хочу.
– Если один раз не получилось, это не значит…
– Ты видела там девочек?! – уже не выдержала я. – Они худые. Все как одна. Я чувствую себя там коровой!
Мама взглянула так, как обычно глядят на детей, когда они говорят ерунду. Но мне тогда показалось она скажет: «Ты и есть корова.»
На это было много намеков. Меньше ешь. Больше ходи. На твою грудь никогда не подобрать нормальный бюстгальтер.
То, что мне подходило, выглядело старушечьим, а то что выбирала мама жало со всех сторон.
Она вообще интересно подбирала мне одежду. Сначала мерили ее на меня, и когда она оказывалась тесной, мама с грустной, но прозорливой улыбкой забирала ее себе.
– Очень жаль, доченька. Красивая блузка.
Платье, комбинезон, футболка. А мне доставались широкие балахоны.
– Ну вот видишь. Тебе же удобно? – радовалась она, смотря при этом в зеркало на новую маечку и поправляя свои темные идеально уложенные волосы.
– Удобно, – устало вздыхала я, осматривая мешок, в котором выглядела огромной. Безразмерной. Уродиной.
– Да и зачем тебе вообще кружки? Учись. Тебе это очень нужно, – заявила она как-то, когда читала журнал и делала вид, что слушает мои стенания о баскетболе.
– Нужно? – подняла я брови, потому что мама так и не пошла учиться. Она родила меня сразу после школы. А когда отец сказал, все-таки поступить, совершенно неожиданно родила Костю. Когда он пошел в садик, мама уже настолько привыкла к дому.
– Ну, дочка, – неловко рассмеялась мама, прижимая меня к себе и поглаживая по голове. Только вот ласки я уже тогда не чувствовала. – Мамы любят своих дочерей. И говорят, что они красивые. Но я не такая. Я тебе врать не буду. Чтобы потом какой-нибудь подонок не растоптал твоё большое и чистое сердце.
Подонок кстати, так и не появился на последней паре. Физкультура, о наличии которой в расписании я искренне недоумевала, уже подходила к концу.
Я, как всегда, сидела на дальней скамейке, правда все-таки переодетая в форму. Не потому что собиралась заниматься, а потому что так было правильно.
Но вот пялиться на выход в ожидании Марка, совсем не правильно. Еще не правильнее представлять, что же такого он мог придумать. И самое главное, почему, почему он это решил сделать?
Что им движет?
Неужели, только желание загладить свою вину? Или, может быть… Что-то большее?
Может быть те два дня и его симпатия мне не показались? Может быть он действительно считает мои губы сладкими, а глаза бездонными.
Между ног тут же заныло и стало влажно. Я сжала бедра, понимая, что мысленно окунаюсь в наш так и не состоявшийся поцелуй.
Его губы так близко, его глаза смотрят так пристально, словно он высчитывает какую-то задачу по высшей математике. И я теряюсь, плавлюсь, как метал, что растекается по венам, делая дыхание все глубже и прерывистей, а сердце, заставляя, заходится, словно от бега.
И я уже готова.
Да.
Да.
Готова ощутить на губах касание! Готова воспарить в небеса, исполнить долгожданную фантазию, как вдруг все разрушается его хриплым шепотом:
– Хочу, чтобы ты завтра пришла в универ в чулках. Порадуешь меня, Булочка?
Глава 11
И я ведь тогда даже не задумалась над тем, как это звучит. Не поняла, зачем он это просит.
Я просто хотела сделать для него все. Чулки? Ерунда.
Хочешь, даже голой приду. Только побудь со мной еще пару минут. Смотри только на меня. Рассказывай о том, как ты выиграл очередной бой, как будто я не знаю… Как будто я не присутствую там и не слежу за тобой последние два года. Как будто я не изучила каждую интонацию, пробегающую на твоем лице. Как будто я не люблю тебя.
Из мыслей меня буквально вытолкнули. Вырвали с корнем, как вырвал Марк желание что-то для него делать.
Парни из команды баскетбола, чей капитан так и не появился, убирали скамейку, а огромный спортивный зал начал заполняться людьми. Причем так быстро, занимающими места на трибунах, что казалось – это случилось по щелчку пальцев.
Сменили кадр.
Пора сменить кадр и пойти домой.
Съесть шоколадку, позаниматься экономической историей, по которой новый преподаватель задал целый доклад, а мне еще почему-то назначил дополнительное занятие в субботу, через три дня. Потом я буду глазеть в инсту Марка.
Раз сегодня мне его увидеть не светит.
А так хочется, правда? Хотелось все же узнать, чего он там придумал.
И уже выбираясь из душного спортивного зала, чтобы дойти до пустой раздевалки, меня дергает на себя тяжелая рука.
Глава 12
И я могла бы даже закрытыми глазами определить чья… По запаху, по искрам, пронзившим все тело. По дыханию, которое коснулось щеки, опаляя ее сотней огненных иголочек.
– Вот они женщины. Даже, обещания не выполняют, – говорит Марк, и я вижу, насколько он замыленный.
Бегал? Ради меня? И куда?
А главное, почему меня грызет впечатление, что все это ненастоящее. Улыбка эта его. Пакет в руке. Желание исполнить мечту, хоть раз снова забить трехочковый.
Наверное поэтому сдерживая тисками желание прижаться к Марку ближе, я все-таки вырываю руку из его захвата.
– Я ничего не обещала, – хочу пройти. Уйти. Бежать. Подальше. От него. От себя!
Не успеваю сделать и шаг, как Марк со смешком разворачивает меня по полукругу и резво заталкивает в нишу между коридором и женской раздевалкой. Скрывает нас от любопытных глаз. Прижимается всем телом, ставит руку так, словно эта поза для него самая привычная, закрывая мне при этом не только доступ к кислороду, но даже свет.
И почему я не удивлена, что он знает об этом местечке?
– Допустим. Но если ты еще здесь, значит ждала меня, – снова веселится он, а я уже представляю, как он зажимался здесь с другой. – Признайся, ждала?
Он что-то говорит, приближает чуть изогнутые губы, давит коленом в промежность, а я не могу сосредоточиться. Не могу полностью отдаться столь необходимым чувствам.
Ревность шипами бордовой розы впивается в сердце, обвивает и сдавливает. Заставляет его кровоточить. Все это мысленно, вот только боль реальная. И от нее нет спасения. Дышать тяжелее. Глаза щипет от слез, в горле комок размером с кулак. И ударить Марка жуть как хочется. Лицо его красивое расцарапать.
Потому что не мой.
Не мой!
– Я тебя не ждала! – крикнула резко, надрывно.
Оттолкнула его от себя так сильно, что он даже опешил. Отступил, давая свету и воздуху хоть немного наполнить душное пространство между нами.
Да, я оттолкнула тебя, не удивляйся.
Потому что, не подходи, Синицын! Потому что твой запах наркотик, потому что вдохнув раз, я не могу избавиться от желания умереть, им задохнуться.
– Мне вообще насрать, что ты там придумал! Вали к своим красоткам, а меня оставь, наконец, в покое!! – Я кричу, но и Марк в долгу не остается.
Лицо темнеет быстрее, чем предгрозовое небо, а тело становится напряженным. Мне тут же прямо в грудь прилетает пакет, причем с такой силой, что я ахаю.
– Да, пошла ты! Хочешь и дальше быть тупой, толстой соплей, флаг в руки. Я блять, звоню, бегаю пол дня ради тебя…Ради тебя! – орет он и я вижу, как он действительно злится. Устал. Буквально пышет обидой и агрессией. – Да, похуй. Варись и дальше в своем жире, пока другие люди будут наслаждаться реальностью. Играть в баскетбол, трахаться, жить!
С этим он и ушел, еще раз опалив меня диким, злым взглядом.
И в нем было столько презрения, столько разочарования, что я не смогла сдержать всхлип. Прикрыла лицо руками, ощущая, как кожа стремительно нагревается. Одна за другой волны отчаяния накрывали меня, душили, увеличивали комок в горле.
Правильно.
Я жирная.
Я не достойна внимания такого парня как Марк.
Не достойна!
И слез пелена перекрывают доступ зрению, и я стекаю по стене, содрогаясь от рыданий, чувствуя, как футболка увлажняется все сильнее.
Шмыгаю, стираю с глаз нескончаемые слезы. И сквозь туман безысходности вижу брошенный пакет с торчащей из него синей тканью.
Пожимаю плечами.
Ерунда.
Понимая, что точно, ничего делать не собираюсь. Просто встану. Просто пойду куплю себе коробку пончиков разных цветов и начинок. Или копченой курочки с колой. Идеальное сочетание. Или еще можно банку мороженного с орешками.
Но, несмотря на стойкие решения в голове, мозг почему-то дает другую команду.
И трясущаяся рука сама тянется посмотреть, что же принес для меня любимый.
