– Вы сказали «мы». У вас есть брат или сестра?
– Нет, я говорила про свою подругу Грейс. Она была мне почти как сестра, мы вместе выросли. Грейс взяла меня под крылышко в пять лет, когда я сидела одна на игровой площадке и плакала. С тех пор мы были лучшими подругами, пока Грейс не уехала с родителями в Австралию, нам тогда было семнадцать лет. Ее родители много для меня сделали, особенно мама, Кэтрин.
Я глубоко вздохнула, потому что от чувства вины у меня перехватило горло. Ведь еще совсем недавно жизнь казалась восхитительно простой; главное, чтобы близкие были живы и здоровы!
Нэнси твердила мне, что я простая душа. «Никакого в тебе кипения страстей, Анна», – повторяла она, а мне ничего такого и не нужно. Когда-то я мечтала о семье, как у Грейс, – ее родители казались мне почти идеальными, но ведь в детстве видишь то, что хочешь видеть. Сейчас я понимаю, что наша с Беном семья лучше.
– Мы пытаемся усыновить ребенка, – неожиданно произнесла я. – Об этом мало кто знает – не хочу искушать судьбу.
– Прекрасно, – улыбнулась Салли.
Я кивнула.
– После Итана я не могу больше рожать. Я думала, сына нам хватит, но мы с Беном поговорили и поняли, что хотим еще детей. Я мечтаю, чтобы Итан подружился с малышом… С сестричкой. Летом нам подыскали девочку – настоящая красавица, зовут Зейди. – Я машинально полезла в сумку, где лежал снимок двухлетней малышки, в которую я влюбилась, едва увидев фото. Мне хотелось показать его Салли, но я удержалась из суеверия, что удочерение сорвется, и не стала рисковать. – Она пока в приемной семье в Гэмпшире, – продолжила я. – Процесс удочерения почему-то затягивается, то одно, то другое…
– Вы кажетесь взволнованной, – заметила Салли.
– Боюсь, что-нибудь произойдет, и нам ее не отдадут. Я этого не вынесу… – Я замолчала и опустила голову. Бен часто повторяет, что я очень сентиментальная. По его мнению, ничего плохого не случится, если я кому-то скажу о Зейди.
– Вы потеряли отца, Анна, поэтому ваше волнение вполне оправданно.
Я натянуто улыбнулась.
– Расскажите, как вы жили, когда Грейс уехала в Австралию. Полагаю, тяжело расставаться в этом возрасте с лучшей подругой, тем более что вы много времени проводили вместе.
– Да, это было тяжело. – Я вспомнила, как стояла в аэропорту Хитроу с мокрым от слез лицом и смотрела, как Грейс идет через стеклянные двери на летное поле. – Они звали меня с собой, – добавила я.
– Вот как? – удивилась Салли.
Мои подруги тоже удивились, когда я им сказала об этом на прошлой неделе. «Зачем они хотели и тебя забрать? – воскликнула Рейчел. – Так люди не делают».
А Нэнси, прищурившись, многозначительно посмотрела на Грейс, которая на другом конце игровой площадки разговаривала с директрисой школы. Мне было интересно, какие комментарии подруги оставили при себе. Ни одна из нас не искала добра от добра, приводя в компанию новых людей, – таков был уговор. Однако приехала Грейс, и ее появление стало угрозой нашей дружбе. Нэнси сразу ее невзлюбила – неприязнь сквозила в ее вопросах. Она не доверяла Грейс, и я сочла за лучшее развести их как можно дальше.
Увидев, что Салли подалась вперед в кресле, я ответила:
– Это только кажется странным, а в тот момент было в порядке вещей. Вы бы не удивлялись, если бы знали нашу историю.
Кэтрин заботилась обо мне как о второй дочери. Уезжая на отдых, Гудвины всегда брали меня с собой. До окончания школы мы с Грейс всегда были вместе. Странно было бы нас разлучать.
– Но папа, конечно, не согласился отпустить меня в Австралию. Я помню, какое у него было лицо, когда Кэтрин подошла к нему со своей просьбой. Когда мы остались вдвоем, папа спросил, неужели я действительно хочу уехать. Я ответила, что нет, потому что у меня сжалось сердце при виде его печальных глаз.
– А на самом деле хотели? – спросила Салли.
Я пожала плечами.
– В то время да. Когда Грейс уехала, я чуть ли не мстила своему отцу за то, что он, сам того не зная, качнул чашу весов в свою сторону. Но теперь я рада, что не уехала, – иначе я не познакомилась бы с Беном и не родила бы Итана. А недавно Грейс вернулась, – продолжила я. – Представляете, в тот самый день, когда я закончила разбирать вещи отца и приехала домой, она вдруг звонит и говорит: «Выйди на крыльцо». Я выхожу и вижу на нашей дорожке Грейс! – Глаза у меня вдруг наполнились слезами, и я засмеялась, стараясь их прогнать. – Господи, да что со мной такое?
Салли улыбнулась, достала салфетку из коробки и протянула мне.
– Именно в тот момент меня и прорвало – наконец-то нашлось с кем поговорить, кто прекрасно помнил моего отца. Никто столько не знал о папе и моей жизни, как Грейс. Простите, я не понимаю, почему плачу…
– Не извиняйтесь.
– Понимаете, в детстве меня не покидало ощущение, что Грейс и ее родители исправляют огрехи, допущенные моим отцом. Каждый сочельник Кэтрин устраивала нам с Грейс особый праздник – в пижамах, с горячим шоколадом и пастилой. А на Пасху я утром приходила к ним и вместе с Грейс начинала искать шоколадные яйца. Мы их иногда до вечернего чая искали, так хорошо они были запрятаны. Странно, но мне и в голову не приходило задуматься, почему в моем саду не бывает пасхальных яиц… Ладно, – вздохнула я. – Я уже совсем другой человек и не нуждаюсь в постоянной заботе. Взрослая женщина, господи! – Я попыталась засмеяться, но у меня отчего-то вырвался всхлип. – Люди же меняются?
И Салли согласилась, что да, люди могут измениться.
В конце приема она сказала:
– Мне бы хотелось, чтобы к нашей следующей встрече вы подумали, нет ли, помимо кончины вашего папы, иных причин, которые привели вас ко мне.
Салли внимательно смотрела на меня, вероятно, уже догадываясь, что причины есть.
Глава 3
Грейс
От школы до паба «Старая Вик» ехать пришлось пятнадцать минут; ситуацию не ускорили одностороннее движение и пробка на выезде из Клируотера. Грейс успела позвонить Анне (сразу включился автоответчик) и оставить сообщение. В ее воображении стремительно сменялись десятки разных сценариев, объяснявших исчезновение подруги.
Грейс была рада убраться подальше от вытаращенных глаз мамаш, чьи пристальные взгляды она буквально ощущала спиной. Родительницы явно решили не расходиться, не посплетничав у кафе-тонара возле школьных ворот, и Грейс не сомневалась, что стала таким же объектом перешептываний, как и Анна.
За последние три месяца она не раз стояла утром на игровой площадке, гадая, замечают ли окружающие, что пресловутая четверка держится особняком. В первый день учебы Матильды в Сент-Кристофер Грейс с гордостью всем рассказывала, что дружит с Анной с пяти лет, однако этот факт быстро превратился в источник неловкости – она неизменно оказывалась в одиночестве, потому что Анна общалась лишь со своей компанией.
– Сюрприз! – воскликнула Грейс, встретив Анну первого сентября. За спиной лучшей подруги маячили три женщины, с интересом глядя на нее.
Но вскоре радость от приезда Грейс исчезла, и Анна вернулась к Нэнси, Рейчел и Кейтлин. Вот почему Грейс удивилась, когда она пригласила ее в паб отметить приближающееся Рождество.
На маленькой кольцевой развязке Грейс свернула влево и направилась вдоль моря к пабу «Старая Вик», находившемуся в конце дороги. Парковка была пуста, не считая помятого «форда», стоявшего у выезда с заднего двора. Некоторое время Грейс глядела на паб, странно тихий для потенциального места преступления. От этой мысли пульс у нее сбился и зачастил. Именно тишина и пустота действовали на нервы сильнее всего, поняла Грейс, выбираясь из машины. Словно никого не волновало исчезновение Анны, будто никому и дела не было до того, что с ней могло случиться.
Анну не видели уже несколько часов, однако никто не опрашивает хозяина паба, не собирает микроследы, не ищет ДНК. Неужели рано привлекать полицию? Или не надо сеять панику?
Но не зря же говорят, что при розыске пропавших каждая минута на вес золота! Тщетно Грейс уговаривала себя, что причин для волнения нет.
Глядя на паб, она вспоминала разговор с подругами Анны. Эти дамы темнят. Наверняка сейчас они вместе обсуждают то, что случилось под конец вечеринки, или тоже анализируют вчерашнюю ночь по минутам. Грейс не давала покоя мысль, что они знают больше, чем говорят.
В общем, если бы сама бы Грейс не объявилась утром, ей бы очень хотелось, что кто-нибудь поднял тревогу и начал поиски. Ведь любому понятно – что-то произошло.
За отбойной стеной, у которой заканчивалась парковка, волны ритмично набегали на галечный пляж. Грейс заперла машину и направилась туда.
Справа высились скалы – белизна отвесных стен выглядела особенно величественно на фоне серого пасмурного неба. С вершины открывался прекрасный вид на Клируотер с лабиринтом улиц, петлявших между рядами домов. Грейс представила, как, должно быть, изменился привычный пейзаж с появлением нового района, коричневато-красным пятном маячившего справа вдали, и роскошного жилого комплекса первой линии, выходившего из земли сверкающей огнями остроконечной башней.
После своего возвращения Грейс еще не поднималась на скалы. С содроганием оторвав взгляд от вершины, она осмотрела длинный пляж. Вдалеке человек, гулявший с собакой, бросал палку на пустой берег. Впереди расстилалась огромная водная гладь. Летом темная масса воды расцвечивалась яркими точками серфов и лодок, но сегодня не было никого. На горизонте серо-стальное море сливалось с хмурым небом. Дул холодный ветер.
Грейс со вздохом отвернулась и прислонилась к каменной стене, глядя на паб «Старая Вик». Этот участок берега не отличался красотой: ядовито-розовый паб в дорожном тупике, подпертый стеной-волнорезом. Здесь столько можно было бы сделать, подумала Грейс, но ни у кого нет ни денег, ни желания. У нее часто возникало ощущение, что Клируотер – богом забытая глушь, со своей единственной дорогой на Уэймут, по которой ездят в основном на работу и домой.
Она через силу вздохнула – грудь заболела от холодного воздуха. Последняя фраза Нэнси жглась как крапива: «Я не пытаюсь острить, Грейс, но ты и понятия не имеешь, как Анна поступила бы, а как не поступила».
Нэнси ревновала. Вчера в пабе она со смехом заявила: «Нам нужно держать ухо востро, иначе ты снова попытаешься увезти Анну на другой конец света». Затем она посерьезнела, чтобы Грейс поняла – это не шутка.
Эта дама вызывала антипатию – Грейс находила ее излишне напористой и самоуверенной. Нэнси всякий раз бывала недовольна, если не она командовала парадом. Она напоминала кое-кого из прошлого – тогда Анну тоже втянули в подобную дружбу-зависимость, и Грейс, не удержавшись, напомнила об этом в пабе. Наверное, следовало промолчать, но Грейс не сдержалась, понимая, что история повторяется. Может, нужно было действовать решительнее, достучаться до Анны, физически оттащить ее от края? А если она опоздала?
С заднего двора паба «Старая Вик» доносились разные звуки и звяканье бутылок, поэтому Грейс обошла «форд» и толкнула дверь черного хода. Дверь оказалась заперта, и Грейс принялась стучать кулаком по трухлявому дереву и громко звать:
– Эй, есть тут кто-нибудь?
– Ну есть, – раздался сиплый баритон. Звяканье прекратилось.
– Можно вас на два слова?
За забором послышались шаги, тяжелый засов двинулся в петлях, и дверь распахнулась. За ней стоял вчерашний бармен в футболке и шортах, несмотря на холод.
– Слушаю вас, – сказал он, наклонив голову. В руке бармен держал мусорный черный пакет, который чуть не лопался под тяжестью содержимого. – Хватились чего?
– Что? – не поняла Грейс.
– Вы тут вчера были, – пояснил он. – Что-нибудь оставили у нас?
– Нет-нет, я хотела с вами поговорить об одной из женщин, с которыми вчера была.
Бармен поднял брови и усмехнулся. Молодой, лет двадцати восьми, с густой бородой и взъерошенными волосами. Вчера он показался Грейс привлекательным, но сейчас от него пахло потом и гнилыми зубами, а из пакета просачивался запах отходов. Грейс едва удержалась, чтобы не отступить на шаг.
– Что еще я натворил? – пошутил он.
– Ничего… надеюсь, – сказала она. – Эта женщина пропала.
– Ого! – Его улыбка исчезла. Бармен выпрямился. – В каком смысле – пропала? О ком вы говорите? – Грейс заметила, что он насторожился: мощные мышцы напряглись, и бармен крепче сжал мешок с мусором.
– Моя подруга вчера не вернулась домой. Я за нее волнуюсь. Может, вы видели, как она уходила? Не заметили чего-то подозрительного?
Грейс осеклась, спохватившись, что не ей бы вести этот разговор. В серьезных случаях опрос потенциальных свидетелей надо предоставлять полиции.
– Вы здесь находились с компанией, – произнес бармен. – О ком конкретно вы говорите?
– Об Анне. Миниатюрная стройная блондинка, она текилу заказывала.
Бармен кивнул и пожал плечами:
– От меня-то вы чего хотите?
– Я уехала первой, – продолжила Грейс. – Поэтому просто интересуюсь, не обратили ли вы внимания, что с ней было позднее. Может, она в такси села или ушла раньше остальных?
– Дамочки сидели до упора, примерно до половины первого. Две начали ссориться между собой, но я, ей-богу, не вспомню, кто из них скандалил. Уехали они вместе, это точно. Одна вызвала такси, и машина прибыла, я в окно видел. Я уже поднялся к себе, – кивнул он на паб за спиной, – я живу наверху. А что там дальше произошло, когда они из паба вышли, не знаю.
– Вы уверены, что они были вчетвером? – уточнила она. – Все четверо сидели за столом, когда приехало такси?
Бармен потер лицо рукой.
– Да, компания была полная.
Грейс глубоко вздохнула и задержала дыхание.
– А еще кто-нибудь их видел? – спросила она.
– Не знаю, может, Майк. Он убирался, когда я отправился наверх.
– Кто такой Майк?
– Парнишка, тоже за баром стоит. С бритой головой.
– Не подскажете, как мне поговорить с ним?
– Он будет после трех. – Бармен помолчал. – А разве этим не полиция должна заниматься? Раз ваша подруга пропала?
– Я просто ехала мимо и захотела взглянуть своими глазами. Спасибо, что помогли.
– Без проблем. – Бармен снова потащил мусорный мешок через маленький задний двор, когда Грейс отступила от двери. – Надеюсь, ваша подруга найдется.
– Я тоже, – произнесла она, когда тот вернулся и закрыл за ней калитку.
Минуту Грейс стояла, размышляя. Если подруги дожидались такси вчетвером, тогда Анна не уехала раньше, как утверждает Нэнси. Они не могли не заметить, что ее нет с ними в такси. И ссору они скрыли. Почему они ей солгали?
Сунув задрожавшие руки поглубже в карманы, Грейс зашагала к автомобилю. Она понимала, что нужно звонить в полицию, однако не торопилась обращаться туда. Грейс не привыкла бегать от проблем; сначала она сама задаст вопросы Нэнси, Кейтлин и Рейчел.
Но, взглянув на скалы, выступавшие на фоне серого неба, Грейс почувствовала, что не может уехать, пока не убедится, что Анны там нет.
Эти места Грейс знала как свои пять пальцев. Хотя до вчерашнего вечера она сюда не наведывалась, сейчас ей казалось, будто она и не уезжала вовсе.
Вот извилистая тропинка, которая тянется наверх, сворачивая опасно близко к краю крутых уступов. На полпути тропа скрывается в рощице, скрадывающей и без того тусклый свет зимнего дня.
Скала Крейна весьма живописна со своими вытоптанными в меловой породе тропами, однако в отвесных обрывах, которые невозможно различить в темноте, чудится нечто зловещее.
В детстве Грейс с родителями много раз поднималась на эти скалы. Мать крепко держала ее за руку и сразу тянула к себе, стоило им оказаться даже в нескольких метрах от обрыва. Зато отец повторял: «Это безопасно, если дурака не валять».
Им с Анной было тринадцать лет, когда они впервые отважились пойти на скалу ночью, хотя прежде энергично качали головами: надо быть совсем безмозглым, чтобы на такое решиться. Все слышали о мальчике, сорвавшемся со скалы на велосипеде и разбившемся насмерть!
В Клируотере эту историю действительно часто вспоминали, но, когда Грейс попыталась найти информацию об этом случае, ни о каком погибшем мальчике официальных данных не обнаружилось.
И Грейс сообразила, что это обыкновенная городская легенда, страшилка, которой мать пугала их с Анной, чтобы они не рисковали. К тому времени ей уже исполнилось пятнадцать и она поняла, какими опасными бывают скалы.
У нее была собственная страшилка, которую Анна тоже прекрасно знала.
