***
– Ты связался с Коневым? Ну, тем самым, кто должен помочь тебе отсудить Тео? – потребовала ответа мать, когда Глеб приехал к ней после того дня, когда нетрезвым заявился к жене.
Голова трещала, в висках беспрестанно бился вопрос: «Правильно ли он поступает, когда желает получить от Оли подтверждение слов мамы об измене?».
А Римма Феликсовна словно сорвалась и решила пойти в атаку. Беспрестанно говорила ему о том мужике, с которым видела Ольгу. Разумеется, Глеб поверил. У него просто не было повода не доверять родному человеку. И во что это вылилось? В отвратительную сцену, когда вновь наговорил жене неприятных слов.
– Связался, – мрачно отозвался Ланской. – Он постарается помочь.
Глеб и сам не мог понять, почему его так тянет к матери. Будто бы в мире не осталось места, где ему были бы действительно искренне рады. Мало того, он сам приложил к этому руку. И вот он приезжал в квартиру Риммы Феликсовны, а она только и делала, что его накручивала. Не говорила, как ей жаль, что жизнь сына летит к чертям. Не поддерживала. А постоянно с упорством отбойного молотка поднимала вопросы скорого развода, измены Ольги. Ну и обязанности забрать Теодора у этой «ужасной женщины».
– Постарается? – Римма Феликсовна возвела глаза к потолку, и Глебу стало неуютно.
Она столько для него сделала, а он так и не ответил ей хоть чем-то, похожим на благодарность.
– Он сделает, мам, – отозвался Ланской и перевел разговор в то русло, которое ему показалось безопасным: – Ты так и не рассказала мне о визите к врачу. Что он выписал на этот раз?
***
Я стояла и вертела головой по сторонам. Хотелось сбежать. Сорваться с места и исчезнуть, потому что казалось, что поступаю отвратительно по отношению к Глебу. Тому человеку, который «меня бросил и правильно сделал». Эта мысль отрезвила. Я не делала ничего из того, чего не могла бы себе позволить свободная женщина, которая стала таковой вовсе не по собственной воле.
А именно – я пришла на свидание.
Конечно, не прибудь ко мне Ланской в подпитии и не наговори всех тех отвратительных слов, я бы и думать не думала об ужине с другим мужчиной, да еще и в таком шикарном ресторане, в который он меня пригласил. Однако согласилась на Катькино предложение познакомить меня с Дмитрием, и вот теперь приехала за двадцать минут до условленного времени и готова была сорваться и сбежать, будто была школьницей, поцеловавшей преподавателя и уличенной на месте преступления.
Мне сейчас хотелось лишь одного – отвлечься от всего того ужаса, в который меня погрузил самый близкий человек, мой муж. Вновь почувствовать себя той, с которой хочется просто провести время. Той, от которой не будут шарахаться только потому, что вес превысил стандартные рамки. Я просто хотела переключиться.
– Ольга? – окликнул меня приятный мужской баритон.
Бежать стало поздно. Передо мной стоял высокий темноволосый мужчина, тот самый знакомый Кати по имени Дмитрий.
– Доб-брый вечер, – чуть запнувшись, ответила я и улыбнулась. – Да, я Ольга.
Ощущала себя при этом дискомфортно. В первую очередь потому, что слова Ланского уже дали свои всходы в виде комплексов, которые он во мне насадил. Казалось, что рядом с высоким и поджарым Дмитрием я смотрюсь чужеродно и нелепо.
Впрочем, это чувство исчезло в тот момент, когда Дима открыто улыбнулся и, подав мне руку, сказал:
– Идем, наш столик нас ждет.
Я просматривала меню ничего не видящим взглядом. Лишь только цеплялась подсознанием за тот факт, что выбираю еду, исходя из желания не показаться обжорой.
Ресторан, в котором мы оказались, был фешенебельным. Мы с Глебом были в таком лишь единожды, когда только начинали встречаться. Впоследствии же предпочитали уютные небольшие кафешки или бары, куда можно было забежать выпить бокал пива после работы.
– Сибас, – наконец, сказал Дима после того, как долгое время изучал меню, поглядывая поверх него на меня.
Под этими взглядами мне было не слишком комфортно, потому приходилось делать вид, что я тоже увлечена блюдами.
– Что, прости? – не поняла сразу.
– Здесь готовят роскошного сибаса. Понимаю, не бог весть какая рыба, но… Будет вкусно, обещаю.
Он отложил меню и, вновь мне улыбнувшись, спросил:
– Или хочешь что-то другое?
Я пожала плечами и, убрав на первый взгляд скромную, но явно дорогую книжицу, в которой был перечислен список предлагаемых блюд, кивнула:
– Сибас, значит, сибас.
Дмитрий выгнул темную бровь и вдруг выдал то, чего я услышать никак не ожидала:
– Ты во всем такая сговорчивая?
Пока же сидела, переваривая услышанное и пытаясь понять, действительно ли Дима имел в виду то, что мне послышалось в его вопросе, рядом со мной внезапно отодвинулся стул.
Я охнула, поняв, что возле нашего столика нарисовался Глеб собственной персоной. А рядом с ним – изящная девушка, которая показалась невесомой.
– Садись, милая, – велел ей Ланской и когда та посмотрела на него озадаченно, пояснил: – Сегодня компанию нам составят моя жена и ее любовник.
Показалось, что кто-то ударил меня в грудь: сильно, жестко, выбивая из легких весь воздух.
Захотелось открыть рот, жадно вдохнуть, ощутить, что еще способна дышать…
Но я представила, как жалко это выглядело бы. Какое довольство испытал бы Глеб при виде моей растерянности.
Он сидел рядом: самоуверенный, злой, полный неясного мне презрения. Он обвинял меня, хотя сам заявился в это дорогущее заведение с другой женщиной…
С той, кого, видимо, не стыдно было водить по таким местам.
Я рассеянно обвела взглядом ресторан: глаза слепило от его блеска и великолепия. Стало вдруг стыдно и неловко за свой достаточно простой наряд, за каждый лишний килограмм, который, казалось, в свете хрустальных люстр был еще весомее, еще отвратительнее…
Но стыдно ведь должно было быть вовсе не мне! Не я предала брак, в который столько вложила. Не я нашла более подходящего человека на стороне. И не я судила того, с кем прожила много лет, так, словно это был злейший враг.
Гордо выпрямившись, я повернула голову к мужу и насмешливо поинтересовалась:
– Ты что, следишь за мной?
Он фыркнул: слишком громко и поспешно, словно торопился откреститься от одного лишь этого предположения.
– Не льсти себе, – процедил сквозь зубы.
Я улыбнулась.
– Это ты себе льстишь, Ланской, если думаешь, что мы останемся в вашей компании.
Я резко поднялась со своего места и едва не поморщилась от того, как заскрипел по натертому паркету стул. Да и плевать! Главное – оказаться подальше отсюда. От того, кто так цинично, так упорно выматывал мне нервы, бил по больному, искал все новые способы унизить и ужалить.
Я вспомнила о присутствии Димы только тогда, когда он поднялся за мной следом, ясно давая понять, что намерен меня сопроводить.
Но не успели мы сделать и пары шагов, как Глеб выскочил нам наперерез.
– Я тебя не отпускал, – выплюнул он угрожающе.
– А я у тебя не отпрашивалась. Иди, займись своей милой, а то ее, чего доброго, вентилятором сдует со стула, если оставить без присмотра.
Но Глеб словно и не слышал этих слов. Больно вцепился в мою руку, прорычал:
– Ты никуда не пойдешь!
Я уже хотела ответить, когда в наш разговор вмешались.
– Отпустите Олю, – отчеканил Дима тоном настолько спокойным, что стало даже жутко.
– А то что?
Ланской развернулся к нему с самым боевым видом, но руку мою все же выпустил.
Дима внимательно оглядел Глеба, все так же невозмутимо заметил:
– Вам, похоже, давно морду не били. Могу напомнить, как это бывает.
Я пришла в ужас. Перед глазами уже замелькали жуткие картинки драки, но, к моему удивлению, Ланской резко сдулся и отступил.
– Мы еще поговорим, я этого так не оставлю, – поспешно бросил он мне, прежде, чем развернуться и пойти к своей Дюймовочке.
Я тоже не стала медлить: не оглядываясь, направилась к выходу, даже не замечая, идет ли за мной Дима.
Но он шел.
Мы вышли на улицу, в молчании свернули к набережной. Только когда прохладный ветер с реки ударил мне в лицо, остужая разгоряченные мысли, я сумела выдохнуть:
– Ты реально набил бы ему морду?
– Почему бы нет?
Скосив взгляд, я заметила, как он сопроводил свой ответ легким пожатием плеч. На губах его при этом промелькнула едва заметная улыбка, словно он вспомнил вдруг что-то смешное и пытался это скрыть.
– Потому что это не твоя война.
Дима остановился, вперил в меня внимательный, умный взгляд.
– Конечно, моя. Ты ведь была со мной.
Этот ответ меня удивил. И смутил одновременно.
Отвернувшись к воде, я склонилась к приятно-прохладному парапету и, опершись на него, коротко поинтересовалась:
– И ты даже ничего не спросишь?
Он оказался рядом, прислонился к камню боком…
– Спрошу, конечно. Хочешь, поедем куда-нибудь в другое место? Я знаю один уютный ресторанчик – попроще этого, конечно, но готовят там прекрасно.
Я не удержалась, взглянула на него с удивлением.
– Хочешь продолжить вечер после всего, что случилось?
– Хочу накормить тебя ужином, как и обещал.
Я коротко мотнула головой.
– Извини, я уже… не голодна. Мне очень жаль, что так вышло…
– Не надо. Ты в этом не виновата.
Мы помолчали несколько секунд: он – ничего не добавил, я – не знала, как закончить это свидание, скатившееся в полную катастрофу.
– Спасибо, – вытолкнула наконец из себя единственное слово.
– За что?
– Ты за меня заступился, несмотря на все эти… некрасивые обстоятельства.
Оттолкнувшись от перил, я бросила на своего собеседника короткий взгляд и неожиданно поинтересовалась:
– Зачем тебе вообще это нужно? Имею в виду, наше свидание…
– А зачем люди, по-твоему, на них ходят?
Его голос прозвучал насмешливо, невольно заставляя посмотреть вновь ему в лицо. Я вспыхнула, заметив, что глаза его тоже смеялись и это зрелище отчего-то завораживало.
– У всех разные цели, – ответила наконец задумчиво.
– Все просто: Катя предложила познакомить меня со своей подругой, а я – согласился, потому что ей доверяю.
– И был разочарован?
Этот вопрос вырвался сам собой, выдавая всю ту неуверенность в себе, что стала сопровождать меня в последнее время.
Он удивленно приподнял брови.
– Напротив. Ты, судя по всему, весьма интересная личность, если твой муж готов устраивать такие сцены в публичном месте, увидев тебя с другим мужчиной.
Я невесело рассмеялась. Как же он ошибался!
