– Ты что себе позволяешь, солдат?
– Виноват, господин поручик! Рядовой Воронцов, разрешите обратиться?
Получив в ответ кивок, повторил просьбу на аудиенцию с комполка. Поручик не стал строить из себя генерала и ушел в штаб. Через несколько минут он вернулся и застал уже другую картину. Я усаживал часового на бревно возле входа, приложив тому к скуле серебряный рубль. Нашел во внутреннем кармане еще вчера. Часовой не злился, все понял и поведал, что давно не меняли, вот и сорвался на меня. Вообще-то, это преступление, и мне за это шею должны намылить, но вроде мы все уладили. Я им тут все их дурацкие порядки так встряхну, что или от меня избавятся, или порядки изменят.
– Проходи, Воронцов. Господин полковник выделил тебе пять минут, не задерживай его!
Войдя, отдал честь и снял фуражку. Хотел уже открыть рот, но был остановлен полковником.
– Видишь, к чему привела твоя вылазка? – говорил не грубо, не ругал, лишь сетовал полковник.
– Видел и почувствовал на себе.
– Тринадцать человек в первой линии убитыми, около сорока раненых. Это очень много. Очень. Немцы и так нас своей артиллерией в землю вбивают, так еще и ты своими действиями их провоцируешь. Так что у тебя?
– Хотел кое-что предложить…
– Вообще-то, не принято прыгать через голову непосредственного начальства. Доложил бы взводному, а тот выше…
– Виноват, ваше высокоблагородие, только это было бы бессмысленно. Да и когда до тех, кто выше, дойдет, уже поздно станет. А по делу… Пока немец снаряды кидал, идейка пришла. Разрешите вопрос? – видя легкий кивок командира, продолжил: – Как у нас с артиллерией?
– В каком смысле? – даже не понял меня командир полка.
– Да, – пожал я плечами в смущении, – в прямом. Можем ли мы ударить в ответ, чтобы немцы тоже немного штаны испачкали? – Вообще вся моя выходка отдавала наглостью и, возможно, идиотизмом, если смотреть со стороны начальства. Кто я такой, чтобы такие вопросы задавать, да еще и к комполка обращаться? Но не умею я пока говорить и думать, как местные, вот и шпарю, как в своем времени.
– Разведка нужна, куда стрелять. – Вот! Именно для этого я и вылез сюда, в штаб. А командир-то вменяемый, не послал, разъясняет обстановку. – Да и со снарядами плохо, очень мало. Мы не можем, к сожалению, позволить себе такой огонь, как немцы.
– А много и не надо. Если огонь будет точным, зачем впустую снаряды тратить? – продолжал я наглеть. Выглядело это смешно для меня, а командир, наверное, охреневает от моей наглости.
– Что, сам хочешь в разведку? – ехидно спросил вдруг начштаба полка, сидевший рядом с командиром.
– А почему бы и нет? Не тупее других, справлюсь, – вновь пожал я плечами. – Когда я там ползал, ну, оружие изымал, видел, места для прохода там есть, можно пройти.
– А как ты хочешь добыть точные сведения о расположении противника? – Все, я их зацепил. Сразу видно, что офицерам нравится моя идея, но вот позволят ли…
– У меня глазомер хороший, я запишу все, что увижу, и проставлю расстояния, дело будет за артиллеристами. Смогут точно ударить, все получится. В любом случае я пойду туда снова перед артобстрелом и прослежу, куда попадают снаряды.
– Ничего себе, удумал! – фыркнул начштаба.
– Да ничего сложного, на самом деле. Во время обстрела я обратил внимание на попадания по нашим позициям. Слишком уж настильная траектория у снарядов…
– Ты грамотный? – спокойно спросил полковник.
– Так точно, образование получил хоть и домашнее, но полное. Хоть сейчас экзамены в университет сдам.
– Бастард, что ли? – чуть прищурив глаз, вновь спросил комполка.
– Есть такое, – опустил я голову.
– Я сразу отметил тебя, уж больно говоришь правильно. Только много. Сколько людей хочешь?
– Нисколько, – пожал я плечами, – лишние люди, лишний шум.
– Не пройдешь один… – уверенно заявил командир.
– Пройду, – упрямо ответил я, – присмотрел уже пути, все получится.
– Хорошо, – вдруг твердо заявил комполка, соглашаясь. Неизвестно, то ли просто плюнул и решил, что если пропаду, то туда мне и дорога, то ли и правда верит в то, что я придумал. – Когда?
– Ночью. Разрешите выполнять? – вытянулся я.
– Давай попробуем, если получится…
– Обязательно! – козырнул я, перебивая командира. Тот только ус дернул, ухмыльнувшись.
Надо же, выходит, поверили мне «драконы»? Вообще, у меня случилось какое-то раздвоение. На позициях мой командир, поручик Шлеменко, редкостная гнида, ну или просто трус и идеалист одновременно. А вот в штабе полка… Не знаю, как там выше по чинам, но на уровне полкового командования вроде вменяемые люди. Что командир полка, что начштаба, понравились мне однозначно. Передергиваю, конечно, но они реально мне понравились. Марков не зря потом такой авторитет будет иметь в войсках, умный и храбрый офицер.
Дождавшись ночи, еле вытерпел, вылез из траншеи. Пришлось забрать немного в сторону, мало ли что. Приглядел уже местечко в заграждении, туда и пополз. Страшно ли было? Не-а, интересно – да, но не страшно. По себе знаю, страх придет чуть позже, но там и будем думать. Я в свое время столько под стволами ползал, что эта ситуация меня не напрягает.
Ночевки у врага очень тихие, даже с пяти шагов не услышишь, что у них в траншеях происходит. Выбрал я место, где было множество воронок, стояли колья с натянутой проволокой, но пролезть возможность была, ибо повреждений тут хватало. Посты дозоров расположены примерно как и у нас, впереди основной траншеи, метрах в пятидесяти. Времени прошло много, просто я ползу так, как учили в будущем, сто метров преодолевал почти час. Зато не привлек внимания, а значит, живу пока. Да и нельзя себя обнаруживать, иначе можно вообще забить на вылазку, точно будут ждать. Чем скрытнее пройдет мой рейд, по крайней мере в ту сторону, тем выше вероятность того, что все будет сделано, как надо. Ползать я умею, так уж научили в свое время.
Обогнув ближайший пост, нашел дырочку между траншеями, тут болотина была, вот солдат тут и не было. Вновь осмотрелся, запоминая, что и как, и стал искать тихое местечко. Нужно торопиться, а то так и ночь кончится. Почему поперся прямо из расположения, а не вокруг? Так быстрее, банальщина. Да и позиции-то у немцев не только тут, их везде хватает. Эх, хреново без рации…
Сразу за болотом, подступая вплотную, начинался лес, хороший такой, но без чащобы, пошел по окраине, немного зайдя под прикрытие деревьев, чтобы не попадаться на глаза солдатам противника, вдруг какой глазастый разглядит, хоть и в темноте. По расчетам, что провел возле леса, я преодолел уже с километр, войск тут было много, две траншеи полного профиля, разве что в лесу никого, о, нет, все же и у леса находились патрули. Знают немцы службу, знают.
Уселся под елочкой, темно, хоть глаз выколи, но надеюсь, хоть что-то рассмотрю. Достал клочок бумаги, жаль, маленький совсем, и, облизнув кончик карандаша, начал рисовать. Глазомер у меня хороший, поэтому рисунок будет очень детальный, нанесу сейчас все, что видел, позже еще дополню. Сложность была только в одном, что вокруг, что у себя под носом, видно очень плохо. Конечно, глаза привыкают к темноте, да и не бывает на воздухе абсолютной тьмы, но все же темно, зараза.
Слева от леса, за болотом начиналась деревня, скорее всего, в ней квартирует штаб местной воинской части противника. Что тут, полк или дивизия, пока не знаю, в местных реалиях еще не силен, но пехтуры много. Эх, как бы мне к этой деревеньке пробраться… Чую, что там я многое узнаю.
На окраине леса, как и заметил ранее, был пост. Два пехотинца сидели на бревне и грелись возле костерка. Никакой маскировки, мечта диверсанта. Вспоминая рассказы о Великой Отечественной, даже улыбнулся, тут все гораздо проще, не воюют здесь так, а когда начнут? А вот я сейчас и начну. Интересно, как часовые меняются? Вот бы умыкнуть одного да переодеться, тогда я смог бы выполнить то, что задумал, с еще большим размахом. Правда, если возьмут за жопу, то сразу расстрел. Здесь и сейчас такое правило, надел форму чужой армии – расстрел.
Решил все же чуток подождать, авось наше всё, если в ближайшее время не поменяются, поползу так, хоть и стремновато это.
Не повезло, солдат не сменили, а рисковать и вязать этих я не стал. Ведь как назло, захвачу их сейчас, а им смену через пару минут пришлют – и баста. Забрал глубже в лес, тут топко было, сапоги уже целые, да и ноги мерзнут, я пробирался через подлесок, стараясь ступать тише. В темноте делать это выходило с огромным трудом, если бы не моя подготовка в прошлом, или будущем, то не знаю, как смог бы пройти. И так приходилось шипеть от недовольства самим собой, тело-то не мое, еще не слушается, как надо, нужны тренировки. Главное, не пытаться вступать пока в единоборства с врагом, а то попытаюсь что-нибудь учудить, а тело откажется выполнять, вот будет смеху-то… На том свете. Будем использовать простые удары и технику, если вообще придется.
До деревни я добрался все же, но времени было уже в обрез. Просто чувствую, без часов ведь, что скоро рассвет, а мне еще эти долбаные пушки найти надо.
Как и предполагал, артиллеристы расположились прямо за деревней. Причем тут даже смешно было смотреть. Никаких укрытий, низин или оврагов. В чистом поле стоят, ни хрена не боятся, да еще и ящики со снарядами буквально в нескольких метрах за позициями. Ну, утром ждите подарок, если командование не будет жадничать, получите от всей души. Интересно они тут воюют, каждый день узнаю что-то новое, и оно меня смешит. Да, правду говорил в будущем мой первый командир, заставляя копать окоп так, как нужно. История пишется кровью, и то, что я умею, то, чему научен в будущем, сложилось именно из таких вот ситуаций. На первый взгляд вроде ничего особенного, до передовой порядочное расстояние, зачем укрытия или что-то еще в этом роде? Отработали, поменяли позиции, лепота. Разведка тут, конечно, есть, куда ж без нее, да только, видимо, хреново как-то работает. Мне унтер вообще-то намекал перед выходом, дескать, пластуны ходят, но таскают в основном рядовых и унтеров. Ну а как еще? Конечно, в ближнем тылу или вообще в окопе на передовой что, генералы сидеть будут? Так что для меня тут непаханое поле, для моих навыков точнее.
Так, а это что такое? К деревне приближалась небольшая колонна из нескольких подвод и одиночных конников. Спереди и сзади колонну также сопровождали всадники, да еще и с факелами, дорогу, значит, освещают. Конница, что ли, в подкрепление прибыла? Что-то непохоже. Уж больно красиво идут, несмотря на ночь. Лежу себе в канаве, промок как последний карась, но смотрю внимательно, тем более деревня как на ладони. Въехав в деревню, процессия остановилась, и несколько военных устремились к одному из домов. От меня уже далековато было, метров двести, в темноте вообще ничего уже не вижу. А вот сарай на окраине, где прогуливается одинокий вояка, разглядеть я смог, тем более что над входом в сарай фонарь масляный висит. Я за этим хмырем уже с полчаса наблюдаю, ходит как неприкаянный, даже по сторонам особо не глядит. Ну что ж, видимо, судьба у тебя такая.
Часовой разве что не спотыкался, давно не меняли, что ли? Подход к нему есть, не вплотную, конечно, но работаем.
Подползти близко настолько, чтобы умудриться выпрыгнуть на него внезапно, нечего было и думать, поэтому, подобравшись ближе, просто встал да и пошел к нему. Часовой как раз отвернулся, поэтому не мог видеть, откуда я появился, и был не готов. Мне оставалось до него меньше пяти шагов, когда он внезапно развернулся и попытался с ходу сорвать винтовку с плеча. На лице этого возрастного вояки было такое удивление, что я даже ухмыльнулся, но главное, он испугался. Ведь реально, такого тут почти никогда не случается, чтобы солдат противника зашел так глубоко в тыл… Немец судорожно ковырялся с винтовкой, пытаясь вспомнить, что с ней вообще нужно делать, а я просто прыгнул к нему и, закрывая одной рукой рот, второй, с ножом, бью ему в грудь. Это, кстати, очень сложно, прижимать ладонь ко рту противника, ведь он не стоит столбом, а дать ему возможность орать я не могу, вот и старался как мог. Поддерживая часового, довольно мягко опустил его на землю, продолжая закрывать рот, одновременно ворочая ножом в ране. Казалось, треск разрываемой материи был слышен на всю округу. Солдат смотрит на меня, выпучив глаза, и не понимает, от чего ему так больно. Вижу это по его глазам. Старый, кстати, дядька, лет сорок пять на вид, для армии уже старик. У меня даже на секунду комок к горлу подступил, но наверное, это с непривычки нового тела.
Возле сарая шла небольшая канава, в нее и сложил убитого, предварительно избавив от винтовки и шинели. Пропиталась кровушкой та прилично, но мне она нужна ненадолго, потерплю. Каску еще надеть, что ли?
Нахлобучив смешной вражеский шлем на голову, я смело повесил винтовку на плечо и вышел из-за сарая, где тут же столкнулся с еще одним солдатом. Эк тебя пробрало! Немец, наткнувшись на меня, застыл, а я, даже не глядя по сторонам, вновь машу ножом. Еще один готов. Тащу новенького вновь за сарай и укладываю рядом с часовым. Нормально так, пять минут, два трупа. Тьфу ты, чего-то комок к горлу все же серьезно так подошел, не проблеваться бы. Отцепил фляжку у второго убиенного и сделал пару глотков. Водичка, холодненькая, подействовала как надо. Все же из-за сарая я вышел, а то уж думал, что фрицы так и будут до утра на меня переть по одному. Понятно, что сейчас ночь, и те, кто не на посту, отдыхают, но все же я был здорово удивлен, что вокруг так тихо. Идя по деревенской улочке, старался держаться близ домов, выходило хреново, препятствий много. Тут плетень упавший, тут яма, а тут лежит кто-то. Тьфу ты, нечистая сила! То есть как лежит кто-то? Чуть не подпрыгиваю я, уставившись аж на троих солдат, устроивших себе ночлег прямо на земле под забором возле потухшего костерка. Едва не наступив кому-то из них на ноги, обхожу и оказываюсь у того дома, где стоят телеги. Возницы на местах, ухаживают за лошадками, а я устремляюсь чуть дальше, ибо у крыльца стоит пост из двух солдат. Окинули меня взглядом, но ничего не сказали, да и я старательно делал вид, что просто прохожу мимо. Зачем я так рискую? Ведь уже все выполнил, нарисовал схему расположений, да такую, что полковник может свою карту штабную выкинуть. Да вот хочу выкрасть кого-нибудь из немецких штабных работников. Авось удастся? Ну правда, ситуация такова, что вряд ли еще представится такой случай, а может, и вовсе не представится, так что действую, а думать будем потом. Самое сложное в моей затее не как выкрасть, а как довести. Бог с ними, на крайний случай хотя бы документы какие-нибудь выкрасть и то хлеб. Если без пленного, то точно смогу удрать, но все-таки хотелось бы притащить «языка».
Маячил я не просто так, сдуру. Нужно было, чтобы меня видели и отметили про себя, что я свой. Когда придет время действовать, это даст возможность сблизиться, от меня не будут чувствовать угрозу.
Завернув за угол, под огромной ивой в десяти метрах от дома, обнаружил колодец, к нему и направился. Здесь, между домами никого не было, но я, продолжая играть роль немецкого вояки, подхватил ведро и стал набирать воду. А хорошо тут, в деревне, тишина, красота, летом, наверное, вообще обалденно.
Умывшись, да и напившись вдоволь, уже придумал план похищения офицера штаба, ибо что это, как не штаб, как все вновь изменилось и пришлось действовать нагло и быстро. Из-за угла интересующего меня дома вдруг появился военный, вроде ефрейтор, с ведрами в руках он подошел прямо к колодцу.
– Вода чистая? Господин полковник не любит тухлую воду! – произнес ефрейтор, беря в руки ведро.
– Отличная, – прошепелявил я приглушенно.
Я все еще вытирал лицо, делая вид, что очень стараюсь привести себя в порядок, дождался, когда фриц наклонится над колодцем, да и ударил его ножом в печень, надеясь только на темноту вокруг. Даже писка не было, солдат дернулся несколько раз, но быстро обмяк. Девать труп было некуда, поэтому просто скинул его в колодец с водой, стащив с головы фуражку. Неправильно это, но делать было нечего, пришлось поступить так скверно. Это я о колодце, а не об убийстве врага. Быстро оглядевшись, хоть и начинало светлеть, но все же еще темно, быстро набрал оба ведра, пришлось, кстати, потрудиться, немец в колодце мешал. Скорее всего, колодец неглубокий, раз я с таким трудом нацедил воды.
Фриц был без винтовки, поэтому и свою я бросил тут же, за колодцем. Заткнув за пояс штык-нож, хороший такой тесачина, я поднял ведра и направился к дому. Эх, если часовые сразу поймут, что я не тот, кто пошел за водой, мне амба. Но на первый взгляд, ростом мы с ним схожи, усов у меня, как и водовоза, не было, авось… Ну, я уже говорил. Мне главное подойти ближе, а там уже плевать на узнавание. Каску я поменял на фуражку ефрейтора, это должно помочь.
Перед домом, помнится, еще и возницы в телегах, народу много, да и конные спешились и сейчас обихаживали лошадок, но три раза тьфу…
Выглянув, осторожно осмотрелся и воспрял духом, все в масть сегодня, все в масть. Оба часовых отошли к телегам и о чем-то трепались с возницами. Те же, как и самые обычные вояки, укладывались спать, а зачем еще они там ложатся? Часовые смеялись и вполне правдоподобно завидовали, в общем, были заняты. Собравшись с духом, я взял ведра и, обходя плетень, вышел из-за угла.
Когда оказался возле крыльца, лишь один из них обернулся в мою сторону, но тут же его кто-то о чем-то спросил, и, отвечая, немец потерял ко мне интерес. Я наблюдал, не сбавляя шага, боковым зрением, выдохнул, только когда дверь, противно скрипнув, впустила меня в сени.
«Черт, куда я лезу, а? Поздно думать, пришел уже».
Открывая двери в хату и готовясь к тому, что сейчас мне свет в лицо ударит, я зацепился фуражкой за притолоку. Головной убор съехал набекрень, и это вызвало смех у тех, кто находился внутри. А было там два немца. Два матерых, в расшитых серебром кителях с орденами, офицера кайзеровской армии. Один, в солидном возрасте, с усищами как у таракана, лысой головой и небольшим животом. Второй – полная противоположность. Молодой, невысокого роста, худощавый, весь такой поджарый, что ли, и я сразу почувствовал, что он опасен. Я как последний мудак даже не подумал, что их может быть больше одного. Подумал, что офицер отправил своего денщика за водой, чтобы привести себя в порядок, значит, он один. Тут же передо мной появились сразу два офицера, а может, есть и кто-то еще…
Что они говорят, я почему-то понимал с трудом, уж больно быстро тараторят, да и смеются при этом, да и немецкий я знаю немного хуже английского. В армии было принято зубрить английский, они ж у нас всю жизнь как главный враг, да для себя еще французский изучал, нравилось читать на нем. Вот и вышло так, что английский знаю хорошо, для военного, конечно, а немецкий нужно бы подтянуть, тем более я изучал язык не столетней давности, да и разговорной практики почти не было, а изучение по учебнику это не живое общение, две большие разницы. С пятого на десятое понимаю то, о чем смеются фрицы. Глядя на меня ржут, конечно, что-то о нерасторопности и неуклюжести говорят. Подметив между делом лавку, где были еще ведра, стояла она возле печи, делаю несколько шагов и ставлю свои туда же. Когда руки оказались пусты, разворачиваясь и понимая, что офицеры сейчас во мне не узнают своего ординарца, выхватываю нож. Как молодой офицер успел выхватить пистолет, даже не понял, но пришлось его убивать быстро, ибо ждал такого именно от него. Нанеся несколько ударов в грудь врага, всаживая нож по самую рукоять со всей силы, я наотмашь ударил в лицо второго, стоявшего как памятник Ильичу. Так же незыблемо и с вытянутой рукой. Удары ножом с такой силой дали возможность быстро убить опасного противника, потому как, даже натыкаясь на ребра, нож все равно входил внутрь.
– Хенде хох! – бросаю я тихо и прикладываю палец к губам.
Немец на секунду замирает, но тут же повинуется и задирает лапки. Хватаю со стола тонкое полотенце, салфетку и запихиваю врагу в рот, успел. Освободив его от кобуры с пистолетом, о, «браунинг» попался, приказываю сесть на пол. Снимал сразу весь ремень, быстро цепляя на себя. Офицер весь дрожит, еще бы, солдат в шинели его же армии, убивает офицера прямо у него на глазах. Да еще я в кровище весь, не грех и испугаться. Когда толстячок оказывается на полу, начинаю искать хоть что-то, чем можно его связать, заодно заглянув в соседнюю комнату, никого больше нет. Вижу на столе в углу телефон и, быстро кинувшись туда, обрываю провод. Связав руки за спиной врага, тот почти не сопротивлялся, только сейчас начинаю размышлять, а как мне с ним выйти? Бывает у меня такое, зарываюсь иногда. Ведь я в тылу врага, причем далековато от своих. Как вывести пленника, да еще и доставить к своим, не подумал. Как буду двигаться мимо позиций, я понимал, а вот как уйти из деревни… Так, спокойно, домик-то очень похож на наши, старые деревенские домишки, несмотря на то что польские, а это значит…
И точно. Из сеней был проход к уборной, а оттуда на двор. А со двора, как известно, всегда можно выйти в огород. Этим путем я и двинул отсюда. Предварительно прихватив толстый портфель, больше похожий на чемодан, лежащий на табурете у стола, и снял с вешалки шинель убитого офицера. Документы в портфеле, скорее всего, пригодятся, как мне кажется, а шинель свою окровавленную сменю на офицерскую. И тут я остановился.
– Это чье? – вслух спросил я, забыв, что фриц не ответит, рот-то заткнут. А увидел я винтовку. Хрен бы с ней, видел такие уже, даже трофеил. Но эта была особенной. На лавке, возле окна, лежал деревянный, аж из какой-то ценной породы дерева, ящик, а в нем винтовка. Крышка была откинута, поэтому и заметил содержимое. Сама винтовка, как и сказал, на первый взгляд обычная, ложе только явно сделано на заказ, слишком красивое. А вот выше, в специальном углублении лежал прицел. Да-да, именно так, ПРИЦЕЛ! Я знал, что фрицы уже начали использовать оптику, но увидеть не ожидал. Интересно, что для меня важнее, пленный или винтовка? Это как посмотреть… Отнять у меня ее вряд ли смогут, вроде уже успокоились насчет трофеев, а вот пленный мне очков добавит. Эх, как бы ни душила меня жаба, но если припрет, выброшу по дороге, но сейчас возьму. Как специалист может пройти мимо хорошего инструмента? Понятно, что тело пока еще не столь привычно мне, как бывшее, там тренировки длились годами, но это дело наживное. Да и стреляя даже из обычной, я заметил, что делаю это вполне уверенно и точно, а значит, я «научу» свое новое тело всему, что помню.
Одной винтовкой не обошлось, ведь увидев ее, стал шуршать дальше и нашел рядом кожаную сумку с патронами. Верняк, что под такую винтовку и патроны ручной сборки, отполированные, наверное, хозяином. Интересно только, а где владелец этого богатства? Думать было некогда, схватил немца в охапку и засобирался сваливать. Ящик-кофр повесил на пленного, тут удобная лямка была, нормально, не развалится фриц.
Пройдя огородом, небо на востоке начинает сереть, я крутил головой на все триста шестьдесят градусов, успокаиваясь. Никакой погони, да и тревоги пока никто не поднимал, а время тает. Огород уходил в низину, деревня вообще стояла на небольшом пригорке, так что от взгляда со стороны поселения я защищен. Мы прошли стороной два бивака с солдатами возле костров, все спят, одиночные часовые тоже больше похожи на спящих, чем на людей, находящихся на посту. Да еще и сидят возле костров, они же не видят ничего. Черт, как выходить с этим вражиной, коли у леса еще как минимум два солдата в секрете сидят? Эти беспокоили меня больше, там очень близко к расположению бивака с солдатами, малейший шум и амба. А другого пути нет, справа траншеи скоро начнутся, значит, прямо к лесу и болоту. Вот, думал из деревни будет тяжело свалить, а оказалось, что сложности-то еще впереди. Может, и правы были командиры, говоря о том, что одному будет тяжело. Ведь если бы сейчас меня здесь ждал кто-то из своих, страхуя и блокируя местных часовых, все прошло бы проще. Но тут другая проблема: найти людей, что так же скрытно, как и я, смогут пробираться по вражеской территории.
Иду, подталкивая пленного перед собой, и внимательно вглядываюсь в темноту, в надежде различить солдат противника. Все же они меня срисовали раньше. Что-то крикнув, они обозначили себя, опять надо торопиться, но наглость наше всё. Давлю на плечи офицеру, заставляя сесть, а сам направляюсь к солдатам. Те уже вышли из-под деревьев, осталось только сократить дистанцию. У меня так-то пистолет в кармане, но стрелять вообще не вариант. Немцы в темноте, видимо, не узнали на мне офицерскую форму, иначе, думаю, вытянулись бы во фрунт.
Что-то бурчу себе под нос, стараясь, чтобы моя речь хоть немного походила на немецкую, а солдаты взяли и поступили неправильно. Один поднял винтовку, а второй вышел ко мне навстречу. Как быть? Спалиться, когда уже все сделал? Вытягиваю руку вперед и показываю за спину идущему ко мне, делая вид, что там что-то интересное. Тот машинально оборачивается, и я сближаюсь. Теперь второй не станет стрелять, а до него пять метров, нормально, лишь бы рука не подвела, а то я еще не бросал этот нож, но в руках крутил не раз, баланс знаю. Взмах кисти, штык летит в того, что с винтовкой, в темноте, надеюсь, он сразу не понял, что я сделал, а в следующий момент мне уже было без разницы. Первый уже стоит ко мне лицом, просто пинаю его прямым в живот, и тот от неожиданности складывается. Беру его шею в захват и начинаю сжимать. Черт, второй шевелится! Давлю со всей силы, пытаясь сломать или задушить, что произойдет первым. Сила есть, опыта пока немного у меня нынешнего, да и фриц здоровый попался, сопротивляется. Крутится, как уж на сковородке, но из захвата вылезти не может. Однако ему удалось опрокинуться и утащить меня за собой. Больно прикладываюсь боком обо что-то твердое на поясе немца, аж зубами скрипнул. Через минуту немец все же обмяк и прекратил сопротивляться. Почему я не паниковал, да просто вижу второго. Вместо того, чтобы помочь своему товарищу или на худой конец поднять винтовку и пальнуть, он тупо ползет в лес. Сбежать захотел. Человек боится боли, забывает все, что знал, и то, что должен делать. Рефлекс один, видишь угрозу, да еще и получил повреждение – беги. Нож мой оказался у него в пузе, причем и вошел-то неглубоко, вполне мог бы и сопротивляться, да не смог. Пятился он, не переворачиваясь, как был на спине, так и ползет, сучит ногами, а сам за мой штык держится. Поднимаю его винтарь и подхожу ближе, взмах… Череп, наверное, пробил, хруст такой по лесу прокатился, как лось пробежал. Смотрю под ноги, затем вокруг, тихо вроде… Сплюнул я, и тут меня и накрыло. Рвало минут пять, забыл обо всем на свете, стараясь делать это тише. Надо же, а ведь могло и раньше скрутить, в деревне, например. Шутка ли, убил столько солдат ножом, а это ведь непросто, это не кино. Да и для нового тела это все в новинку, не справился организм, тем более легко-то только в кино. Я вот вроде и знаю, куда и как бить, но тело-то не совсем точно выполняет мои хотелки. В той жизни, хоть и было всего пару раз, но я работал ножом в реальных условиях, опыт был. Да еще и на тренировках с чучелом репетировал, нанося удары и ставя руку. Надеюсь, скоро и здесь так смогу.
Бой боем, но надо валить отсюда, и так задержался. Отплевавшись наконец, пошел искать офицера и нашел того гораздо дальше от леса, чем оставлял. И этот сбежать пытался, хотя ему сложнее, связанному-то. Ноги у него свободны, почти, между ними шнур, давая возможность идти, но вот без помощи встать, да еще и бежать, это вряд ли.
– Ну, куда ты собрался? Нам в другую сторону! – зло фыркаю я, наклонившись к вражине.
– Что вы делаете? – вдруг доносится до меня через кляп. Как он мог это сказать, да еще и на русском? Я, конечно, в горло ему кляп не забивал, но один хрен, попробуй чего-то сказать с тряпкой во рту. Понял я его потому, что как раз наклонился, вот и расслышал.
– Русский, стало быть, понимаешь, – кивнул я своим мыслям, – тогда вставай и пошли, нам еще с пару километров топать, а солнце вот-вот взойдет. Считай, тебя пригласили в гости. – Почему-то к этому фрицу, а он вроде как целый полковник, я не испытывал уважения и желания обращаться на вы.
– Помогите мне встать, очень тяжело… – попросил фриц. Конечно, тяжело, на нем ящик висит, да и связан он. – И вытащите, наконец, эту тряпку, я не стану кричать.
– Рисковать я не могу, здесь слишком много ваших солдат, – я чуть ослабил кляп, потянув немного полотенце на себя. – Чья это винтовка? Где ее владелец? – вдруг спросил я. Правда, хотелось узнать.
– Вы его зарезали у меня на глазах, – произнес немец уже четче, языком, стало быть, шевелить может.
– А, так это твой дружок, что решил геройствовать? Ну-ну.
– Он только прибыл на фронт, специалист, лучший стрелок на этом участке фронта! – вздохнул офицер.
– Был, – сплюнул я. – С таким «веслом» я его превзойду, – я ухмыльнулся, и мы продолжили путь. На удивление, немец больше ничего не говорил, а самое главное, не пытался кричать.
От леса, точнее от болота, пробираться пришлось еще сложнее и медленнее. Во-первых, уже начался рассвет, солнце поднимается, но пока его деревья скрывают. А во-вторых, тут траншеи совсем близко, я тут и ночью полз, а уж сейчас, когда почти светло вокруг… Как буду преодолевать нейтралку, ума не приложу. Ползу сам, подтаскиваю немца и все время жду, что сзади в меня начнут стрелять или просто орать. До колючей проволоки оставалось совсем чуть-чуть, когда позади раздались крики и трель свистка. Ага, нашли трупы, скорее всего, или обнаружили нехватку офицеров. Крики становились все громче и отчетливее, а я рвал последние силы, чтобы успеть. Вот уже мотки оборванной проволоки, где-то тут я и шел ночью. Поворачиваю голову, в который раз взглянув на позиции врага, и замираю. Метрах в ста, может чуток дальше, ко мне направляется отделение солдат. Охренели они, что ли, тут же до наших рукой подать!
– Мужики, стреляйте, немцы догоняют! – от безнадеги заорал я. Видно же, вон наши сидят, давно меня срисовали, но молчат, гады, не стреляют. – У меня вражеский «язык», прикройте, гады! – от отчаяния я аж задыхался. Жалко было трудов, глупо вот так сдохнуть на нейтралке, прямо перед своими же окопами из-за тупости своих сослуживцев.
Плюнув на все, поднимаюсь во весь рост и тяну немецкого офицера, заставляя делать то же самое. Нехотя тот подчиняется. Толкаю его перед собой, ограждения пройдены, осталось метров двадцать и будет наша траншея. Раздается выстрел, за ним второй, третий и… Сильная боль в районе правой лопатки, лечу кубарем вперед, подминая немца.
– Не успел! – шепчу я и теряю сознание.
«Где я?» – открыв глаза, мелькнула первая мысль. Темно вокруг, лежу на животе. Тут же накрыла боль. Черт, как же мне больно-то! Раз уж закинули меня в прошлое, кто бы это ни сделал, могли бы и неуязвимостью наградить, жалко, что ли, раз такие фокусники? Блин, перспективы звездец какие. Даже если не сдохну прямо сейчас, то тут такая медицина, что не знаешь, умереть лучше или выжить.
Вокруг свистят пули, вроде как артиллерия начала долбить, но что удивляло, не по мне. Так-так, глаза, наконец, начали видеть, точно вижу, вон окопы наши, значит, я все еще на поле… Что ж за сослуживцы у меня такие, не могли помочь, что ли? Главное, вижу же, вон смотрят, но не лезут. А кстати, как там фриц, живой? Может, зря уже все…
Немец оказался прямо подо мной и, блин, живой, зараза, весь в моей кровище только. А мне, блин, неслабо так досталось, боль вырубала, держался на одной силе воли.
– Эй, млять, вы так и будете там прятаться? Помогите уже, сдохну сейчас! – выкрикнул я, скрючившись от боли. На секунду прикрыв глаза, с удивлением услышал рядом голоса.
– Живой или нет?
– Да нет, мертвый я, а ору, потому как из могилы встал! – выругался я. – Чего глазами хлопаете, ребята, вытащите скорее отсюда!
Двое солдат, переглянувшись, нехотя взяли меня под мышки и хотели было тащить, как я вновь подал голос.
– Пленный со мной, офицер немецкий, его не забудьте.
Кто-то что-то и кому-то кричал. Вокруг началась суета, а меня, наконец, дотащили до окопа. Когда оказался на дне, увидел унтера и, насколько мог радостно, заявил ему:
– Господин унтер-офицер, пленного срочно в штаб полка, там ждут! Погодите! – это я увидел, как унтер отдает команды двум бойцам. – В кармане, в шинели, бумажка, да, в этом.
– Что это? – унтер наклонился, пытаясь разобрать то, что я там начертил.
– Схема позиций врага, ее лично в руки его высокоблагородию, господину полковнику. И на словах передайте, срочно открыть огонь, пока позиции не поменяли! И еще, господин унтер-офицер, у немца ящик висит на спине, это мое оружие, передайте в штаб, скажите, что я просил сохранить, это отличное оружие против немцев, сделанное ими самими.
– Во наговорил! – хмыкнул унтер, но сказал, что все сделают и все будет в порядке. Успокоил, блин.
