– Здесь еда немудрящая, но вполне вкусная.
Им сразу же подали меню на иврите.
– Попросить английское меню? Русского тут нет.
– Если можно.
В меню было совсем немного блюд.
– Что посоветуете?
– Я тут люблю фиш энд чипс. Вкусно. Но вам, как врачу, это может показаться ужасно вредным.
– Я же не диетолог, – засмеялся он. – И люблю вредное… Так что с удовольствием возьму фиш энд чипс. Я это ел в Лондоне, был там на научной конференции. Это было довольно вкусно…
– Вам понравился Лондон?
– Я был в такую жуткую погоду и всего два дня… Впечатления были размыты дождем.
– А я иногда так мечтаю тут о дожде…
– Расскажите о себе, Оксана!
– Зачем вам это?
– Интересно. Вы мне очень нравитесь, если честно.
Она улыбнулась. Ей явно было приятно это слышать.
– Если честно, вы мне тоже. Но что же вам рассказать…
– Все, что сочтете возможным.
– Ну, я из Москвы, окончила Гнесенку по классу скрипки, но на сольную карьеру даже не рассчитывала. Это как-то сразу было понятно. Да я и не рвалась, работала в эстрадном оркестре, правда, очень классном. И меня это устраивало, я человек без особых амбиций… Вышла замуж за коллегу, а вот у него было много амбиций, но мало таланта… Ну сами понимаете, каково жить с таким человеком. Я выдержала год… Потом была попытка номер два. Правда, брак был гражданским. Он работал сисадмином в одной очень крупной фирме, и нам абсолютно не о чем было говорить. А потом появился талантливый художник, и вроде бы все с ним было хорошо, но он был одержим маниакальной идеей – во что бы то ни стало ехать на историческую родину. Я тогда была готова за ним хоть в огонь и в воду… И попала в пекло в буквальном смысле слова, такой чудовищный климат… Но ничего, привыкла, приспособилась… Правда, с работой было плохо, в результате переквалифицировалась в парикмахеры. Но тут меня неожиданно ждал успех, я даже выиграла два международных конкурса… Все вроде бы наладилось, но тут выяснилось, что мой муж тем временем связался с ортодоксами и стал требовать, чтобы я придерживалась всех правил кашрута, чтобы одеваться как подобает, и вообще… Короче, я его послала…
– И как я слышал, вылили целую кастрюлю борща на его ортодоксальную голову?
Она рассмеялась в ответ и продолжила:
– Было дело! А сейчас мне хорошо! Я неплохо зарабатываю, сама себе хозяйка… Знаете, мне нравится моя работа…
Тут им принесли заказ. На огромной тарелке лежало много кусочков обжаренной в панировке рыбы и гора жареной картошки. Выглядело все очень аппетитно. И еще поставили на стол ведерко, полное узких разноцветных пакетиков.
– Это кетчуп, майонез и еще соус «Тысяча островов».
Кроме того, на тарелке стояли еще две соусницы. Соус там был прозрачно-красный и белый.
– Эти на тарелке довольно острые, – предупредила Оксана, взяла рукой кусок рыбы и, обмакнув его в красный соус, с наслаждением съела.
Доктор Симачев последовал ее примеру и тоже стал есть рыбу руками. И картошку тоже.
– Правда же, так вкуснее? – спросила Оксана.
– Несомненно!
Они посмотрели друг на друга и начали хохотать.
– А еще я люблю есть руками сосиски! – заявила вдруг Оксана.
– Я тоже! Знаете, какая со мной была история в Берлине?
– Научная конференция?
– Нет, поездка к другу. Так вот, он повел меня в магазин «Карштадт», мне нужно было купить костюм для защиты диссертации, но не в этом дело. После покупок мы поднялись на последний этаж, поесть в ресторане самообслуживания. И вдруг я увидел там то, о чем слышал только от отца, который когда-то служил в Германии.
– И что это?
– Боквурст! Это такие сардельки, толстые. И, как уверял отец, самые вкусные в мире. И теоретически я знал, как их следует есть. С немецкой чуть сладковатой горчицей, белой булочкой и запивать ледяной колой!
– Ой, даже звучит вкусно! – воскликнула Оксана.
– И есть их следует руками. А я, дурак, постеснялся, кое-как отпилил кусочек, сунул в рот и понял, что это мечта! Тогда я уже с силой нажал на тупой нож, и сарделька отлетела в сторону, приземлившись на решетку вентиляции возле окна.
– И что вы сделали?
– Кинулся за ней! Обтер салфеткой и слопал! Мой товарищ был в шоке, а я ему сказал тогда: «Ничего, Лешка, на полу микробы давленые!» Как мы хохотали…
– Да, смешно, особенно, учитывая тот факт, что вы хирург!
– А хирурги, по-вашему, не люди? К тому ж по этим решеткам никто не ходит… С тех пор прошло уже несколько лет, а я жив, как видите.
– А вам понравился Берлин?
– Очень! Там какая-то особая атмосфера, как мне показалось…
– А в каких еще городах вы были в Германии?
– Во многих. Я полгода стажировался во Франкфурте, успел кое-что повидать. Сам Франкфурт мне не понравился. Скучный какой-то… А вы, Оксана, много ездили?
– Да не очень. А почему вы один? Такой интересный мужчина…
– Я? – искренне удивился доктор Симачев.
– Ой, только не надо кокетничать…
– По-вашему, я кокетничаю? – ужаснулся он. – Нет, просто… Знаете, я всегда был одержим своей профессией, а сейчас… Сами видите… Приехал сюда, погреться, прийти в себя… Я дневал и ночевал в клинике. А уж когда стал заведовать отделением, вообще… Я думал только о работе, о том, чтобы молодые ребята, приходящие к нам в интернатуру, не балбесничали… У меня в отделении не было молодых медсестричек, только тетки за пятьдесят.
– Это чтобы соблазна не было?
– Конечно!
– Но ведь ваше отделение не на необитаемом острове находилось! А в других-то небось таких строгих правил не придерживались?
– Разумеется. Но это как минимум уже другой этаж…
– Вы и вправду такой наивный? – засмеялась Оксана. – При нынешних средствах связи…
– Мне один из моих учеников как-то сказал, что я из больницы делаю храм…
– Вот даже как…
– Но он сказал это с осуждением, был раздражен и даже зол на меня.
– И вы его не выгнали?
– Выгнал, практически с волчьим билетом, но не за это.
– А за что?
– За наплевательское отношение к пациентам. За хамство! – жестко сказал доктор Симачев.
Ого какой, подумала Оксана, а с виду просто лапочка, надо же…
– А хорошо тут, правда? – решила она перевести разговор.
– Тут, на пляже? – уточнил он.
– Ну да.
– Факт, очень хорошо…
– А когда вы уезжаете?
– Через десять дней.
– Хочется домой?
– Да нет, совсем не хочется… Хотя, думаю, с появлением Рыжика дом станет более уютным, – улыбнулся доктор.
– Ну, для уюта надо еще завести женщину. Я знаю, вы живете один…
– Женщину для уюта? В таком случае достаточно будет нанять домработницу. По крайней мере, не станет лезть в душу…
– По-вашему, я лезу вам в душу? – испугалась вдруг Оксана.
– Боже упаси! Я имел в виду совсем другое… Вы тут ни при чем…
Господи, что я несу! Я же невольно обхамил ее, а она такая привлекательная, милая…
– Оксана, простите меня, я тут наговорил черт-те чего…
– Да я понимаю. Вы боитесь посягательств на вашу свободу. У вас большой негативный опыт в общении с нашей сестрой. Но со мной вам нечего бояться. Я в Израиле, вы в России. Я чувствую, что нравлюсь вам…
– Факт! Правильно чувствуете. Но вы мне не просто нравитесь… Вы мне чертовски нравитесь! Но я… я просто не знаю, как с этим быть…
Она звонко рассмеялась.
– Как там было у Пушкина? «Ужасный век! Ужасные сердца!» Совсем мужиков загнобили… Я не стану обвинять вас в харрасменте, а просто приглашу вас к себе, вот прямо сейчас. Как вы на это смотрите? – лукаво улыбнулась она.
– С восторгом смотрю! Надо позвать официантку со счетом!
Она потянулась за своей сумочкой.
– Не вздумайте! – рявкнул он.
– Скальпель! Зажим! – фыркнула она. – Прелесть! Настоящий мужик чувствуется!
Он уже дрожал от нетерпения, так ему хотелось ее прижать к себе.
– Идем скорее, – хрипло прошептал доктор Симачев.
По пологому пандусу они поднялись на набережную.
– Ой, смотрите! – закричала Оксана.
По набережной на скейте катился мопс. Причем стоило доске замедлиться, как песик соскакивал, разбегался и, придав скорости скейту, катился дальше.
– С ума сойти! Смотри, Игорь!
– Да, удивительное зрелище! – пробормотал он, отметив про себя, что она уже говорит ему «ты».
По случаю субботы на набережной было очень много народу.
Доктор вдруг обнял Оксану за плечи и прижался губами к ее шее. И ощутил ответный импульс.
– Потерпи, Рыжик, нам уже близко, – прошептала она.
– Ты сводишь меня с ума!
Последние сто метров они почти уже бежали. Войдя в подъезд, оба замерли и бросились вверх по лестнице. Она жила на третьем этаже.
В октябре в Израиле темнеет куда раньше, чем в Москве.
Игорь Анатольевич вернулся к тетке в начале девятого в полном смятении. Открыл дверь своим ключом и тут же ему под ноги с воплем кинулся котенок. Доктор Симачев подхватил его на руки, поцеловал в лобик, прижал к себе.
– Прости, маленький! Такое дело…
Тетка тоже выглянула в прихожую.
