Тиана Тесса "Дочь лучшего друга"

Дочь лучшего друга
Юлия Николаева

Тиана Тесса

Под запретом
Я закоренелый холостяк и бабник, она умница и скромница. И ещё дочь моего когда-то лучшего друга, которого я не видел почти двадцать лет. Друга, готового пристрелить любую особь мужского пола, взглянувшую на его дочь. Да я и не стремился вроде, пока однажды девчонка сама не пришла ко мне с необычным предложением.

Юлия Николаева, Тиана Тесса

Глава 1

Рома

Имя «Кристина» периодически светится на экране уже какое-то время, и это выводит. Вот сука. Мало того, что из-за нее у меня теперь проблемы, так ещё и звонит непрерывно. Неужели сложно дойти своими куриными мозгами, что если я не отвечаю, значит, не хочу ее слышать?

Ещё пару дней назад я надеялся решить с ней все миром, но она явно не из тех, кто понимает с первого раза, что значит конец.

Добавляю бывшую подружку в черный список и тут же вижу дорожный знак с названием города, оповещающий, что я, собственно, приехал.

То ли настроение паршивое, то ли город и впрямь за эти двадцать лет изменился к худшему. Не собирался я сюда возвращаться, но обстоятельства порой сильнее нас. Впрочем, если все не так уж скверно, я еще успею свинтить куда-нибудь на море, погреть задницу в компании какой-нибудь пышногрудой блондинки. Может, даже не одной.

Я еду, почти не глядя на указатели. Руки сами крутят руль на нужных поворотах, улицы мелькают сбоку, улавливаемые краем глаза. Возникает ощущение, будто я отсюда вовсе не уезжал. Неприятное такое ощущение. Сколько помню, все время пытался изжить из себя провинцию, выбить образ мыслей, манеру речи, походку. Оказывается, это сложно, в Москве деревенщину различают с большого расстояния. И на близкое подпускают с неохотой.

Но Борцовы же, блядь, не сдаются. И я сделал это, покорил Москву, как бы пошло это ни звучало.

Отчий дом появляется неожиданно, как только я выворачиваю из-за угла. Рассматриваю его без какой бы то ни было ностальгии, наоборот, со странным чувством удовлетворения, что нашел в себе силы удрать отсюда. Не представляю, какое здесь будущее? Точнее, отлично представляю: работа пять-два с мизерной зарплатой, пилящая жена и семеро по лавкам, машина, квартира в кредит. Хуйня, а не жизнь, короче.

Паркуюсь на свободное место, выхожу, ловя на себе заинтересованные взгляды. Игнорируя их, иду к подъезду. Надо же, поставили железную дверь с домофоном, достижение, прогресс идет семимильными шагами.

Нажимаю на домофоне номер квартиры и кнопку вызова, буквально бью по ней рукой, выслушиваю несколько протяжных гудков, после чего раздается мужской голос:

– Кто?

Так и подмывает ответить: «Дракон в пальто». Я вообще злюсь, что пришлось сюда вернуться, но видимо, дела у матери совсем плохи, если даже отчим звонил, а с ним у нас вообще не сложилось. Поэтому, как бы я не хотел отправиться с развлекательной программой в отпуск, решил хоть ненадолго зарулить в родной город, и то, когда уже ехал по трассе. Совесть, мать её. Откуда только взялась?

– Это Роман, – отвечаю, вдруг сожалея, что не предупредил заранее о приезде. Да я и сам точно не знал, даже вещей не взял толком. – Борцов Роман Александрович, – намерено выделяя отчество, поясняю, наклонившись к домофону.

Я, конечно, уже взрослый мужик, но как и тогда, в детстве, мне хочется подчеркнуть – мы не родственники. Не нравился он мне никогда.

– Рома… – слышу тихое в ответ, и тут же звучит протяжный гудок, оповещающий, что замок разблокирован.

«Просто проверю, как там мать, – успокаиваю себя, – а потом свалю».

Уже приметил, когда сюда ехал, кафе, с виду на уровне, удивительно, но проезжая по улице, вообще мало рекламы встретил, и был рад обнаружить что-то приличное, голоден я не на шутку.

Поднимаюсь на нужный этаж: в дверях меня встречают хмурый отчим и неуверенно улыбающаяся мать. Выглядит она и впрямь не очень, хоть и пытается казаться бодрой. Предлагает ужином накормить, суетится, что я с дороги, волнуется так, что дрожат руки. Отчим смотрит все это время осуждающе. Да не твое дело, почему я не приезжаю по выходным, как примерные сыновья.

Звучат предложения чая, кофе, я замечаю банку растворимого, чай в пакетиках и морщусь. Москва нормально прополоскала меня на предмет предпочтений, поэтому вслух я вру, что не голоден. Да и вообще чувствую, что кусок в горло не полезет под этими пристальными взглядами и немыми вопросами.

Для приличия интересуюсь делами, что-то отвечаю про свои и стараюсь поскорее уйти, обещая, что после того, как отдохну с дороги, зайду посидеть нормально.

Неприятная тяжесть в груди одолевает так, что становится неловко, и я, мать его, такую неловкость последний раз чувствовал, когда с Костровым выпендривался перед девчонками, разводя на групповуху. У обоих опыта ещё не было, девочки согласились, а мы… В общем, облажались.

Выхожу с поганым ощущением, что сын я и впрямь херовый. И раньше это знал, только не волновало. А сейчас просто наваливается с новой силой, когда я обещаю, что задержусь в городе. А как же юг? Пышногрудые красотки? Убеждаю себя, что это ненадолго, разберусь за пару дней и рвану прочь.

Но что-то мне подсказывает: планы я поменяю.

Забегаловка оказывается действительно приличным заведением. Не московского уровня, конечно, но для небольшого городишки вполне неплохо. Уже перехожу к десерту, когда слышу рядом мужское неуверенное:

– Ромка?

А затем громче:

– Борцов, ты?!

Поднимаю взгляд, в принципе, догадываясь, что небольшой город – это постоянные встречи с прошлым. Грузный мужчина, костюм среднего класса, часы массивные, галстук. Мужчина щурится, глядя на меня, а я перебираю в памяти, кто бы это мог быть. Складка между бровей, круглое незнакомое на первый взгляд лицо, но все же что-то узнаваемое в нем есть. Я открываю рот, вдруг разглядев в этом мужчине своего когда-то лучшего друга:

– Мот? Матвей?

– Рэм! – расползается улыбка на лице Кострова, и он, не спрашивая разрешения, опускается напротив.

– Представляешь, редко сюда заглядываю, а тут решил зайти, как чувствовал! А ты красавчик, за фигурой следишь? Помню-помню правило твоих трёх «с». Как там: сон, спорт, секс. Слушай, ну тебе никак не дашь сорокет. Открой секрет, Борцов!

Я сначала удивляюсь, как просто он завязывает разговор, ведь мы двадцать лет не виделись. Но Матвей так открыто смотрит, ожидая ответа, что я легко выдаю одно из своих убеждений:

– Жениться не надо было, – ухмыляюсь, вспоминая, что тот ещё в институте решил связать себя узами. – Хорошее дело браком не назовут. Сколько у тебя спиногрызов уже? Пятеро? Семеро?

– С ума сошел? – смеётся в ответ Матвей, и становится как-то тепло на душе. Отпускает. Не ожидал, что мне хоть что-то в этом городе понравится, и безмерно рад, что Костров отвлекает меня от разных дум. – Дочь у меня только, – глаза его светлеют, взгляд добреет. – Шурочка. Умница, красавица, на уме только учеба. Ангелочек наш.

Я тут же представляю девчушку, которая вьет веревки из папочки.

– И сколько лет ей? Десять? Не переживай, время беспощадно, скоро достанешь ружье и будешь отстреливать ухажёров, это пока что у нее учеба на уме, а потом… Помнишь, как мы на первом курсе тусили? Девицы мамам и папам говорят, что в ночную библиотеку, а сами к нам в общагу.

Я смеюсь с этих воспоминаний, Костров тоже, но недолго. Затем его лицо меняется, и складка между бровей становится глубже:

– Восемнадцать ей, и любого, кто решит к ней подкатить, я готов намотать на двустволку.

Поперхнувшись, замечаю, что время и впрямь летит быстро. У Кострова уже взрослая дочь. А я вот закоренелый холостяк. Впрочем, меня все устраивает.

Глава 2

Саша

Я сталкиваюсь с отцом, выходя из комнаты. Совершенно неожиданно, потому что он обычно возвращается с работы в семь. Кидаю взгляд на часы: половина шестого.

– Ты рано сегодня, – говорю ему, ловя оценивающий взгляд.

Сканирует мою внешность на предмет лишних, на его взгляд, деталей. Но я выгляжу безупречно, с его точки зрения, конечно: платье до колена с неглубоким вырезом, косметики на лице почти нет. Немного брызнула духами, да и то, унюхать можно, только находясь чуть ли не лицом к лицу. К счастью, настолько близко отец меня не исследует.

– Старый друг зайдёт в гости, – отец вдруг улыбается, – не виделись с ним со школы, представляешь? А ведь дружили с детства, выросли в одном дворе, он на пятом этаже жил, я на третьем.

Вижу, что отцу и впрямь приятны эти воспоминания, но ничего не могу с собой поделать, снова поглядываю на часы. Мы договорились с девчонками встретиться и посидеть в кафе, а так как время возвращения у меня строго детское, не хочу терять ни минуты.

Отец замечает мой взгляд, хмурится и снова придирчиво оглядывает. Все-таки не находит ничего эдакого, потому что отступает. И когда я начинаю думать, что пронесёт, говорит:

– Я хотел бы, чтобы ты осталась, – ловит мой недоуменный взгляд и добавляет, – хочу познакомить Рому со своей семьей.

Отлично. Я и так из дома вырываюсь чуть ли не по праздникам. А теперь придется сидеть в компании сорокалетних мужиков, вспоминающих о былых временах, когда они еще что-то могли.

К счастью, его слышит мама, выходя из кухни, говорит:

– Пусть Шура сходит, развеется.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Сколько раз просила меня так не называть? Все же улыбаюсь ей с благодарностью.

– А что у вас за компания? – хмурясь, интересуется отец, и я готова проклясть все на свете за то, что не ушла на десять минут раньше.

– Обычная, – буркаю в ответ, проходя в прихожую, надеясь таким образом ускорить свой уход.

– А Роман скоро придет? – спрашивает мама отца. – Видел, на лестничной клетке опять света нет?

– Видел. Черт бы их побрал, – ворчит отец, – за что только я плачу коммунальщикам?

Я планирую убежать под его ворчание, но он снова устремляет на меня свое внимание.

– Надеюсь на твое благоразумие, – говорит мне, уходя в кухню, где хлопочет мама.

Обуваясь, слушаю ее слова:

– Матвей, ну что ты в самом деле, да Шура даже целоваться не умеет, наверное, а ты…

Обида прошибает неприятной горечью во рту. Откуда ей знать? Откуда такое мнение? Или родители априори считают меня маленькой девочкой, которая не способна привлечь мужское внимание? Не умеет целоваться… Может, в этом все дело? Может, я действительно, какая-то неправильная, поэтому у нас с Димой все так получилось? Точнее, не получилось.

Я выбегаю на лестничную клетку, чтобы скрыть непрошеные слезы. Давлю их в себе, сбегая по ступеням. Злость и тупое отчаяние бьет в виски, я стучу невысокими каблуками, и кажется, они громыхают на весь подъезд. Не умею целоваться? Да какое они имеют право выносить мне такие приговоры? Неужели не понимают, что это, как минимум, обидно?!

Мое движение вниз заканчивается резко. В полной темноте я врезаюсь в кого-то. Нос тут же наполняется ароматом мужской туалетной воды, терпкой, но со свежим запахом цитруса. Дразнящий аромат и опасный. Не знаю, почему такие ассоциации приходят в голову. Сильные руки ловят меня в темноте, сжимают талию, и воздух уходит из легких, словно этот человек выпустил его. Сердце начинает громыхать, внутри сжимается пружина. Я чувствую дыхание у своего уха, оно щекочет кожу.

– Разве ты не слышала, что нельзя гулять одной в темноте? Можно повстречать злого и страшного серого волка.

Его голос, мягкий, низкий, словно бархатный, парализует. Я даже не сомневаюсь, что уже встретила этого самого волка, способного проглотить меня всю целиком прямо сейчас. И в то же время страх подстегивает эмоции, злость на родителей, на Диму, на весь мир. И я делаю то, что в здравом уме не сделала бы никогда: протягиваю руки и обвиваю его шею. Он высокий, и мне приходится тянуться, одновременно заставляя его наклониться. А потом мои губы находят его.

Сердце бешено колотится то ли в груди, то ли в пятках, мне волнительно и безумно страшно, но неожиданно для самой себя я понимаю: этот порыв меня будоражит. Я чувствую азарт. Адреналин бьет по вискам, слышу лишь учащенный ритм и ощущаю аромат терпкого парфюма. Цепляюсь крепко, буквально впиваясь ногтями в шею неизвестного, голова кружится, а коленки подкашиваются. И если несколько секунд назад мужчина просто замер, абсолютно не двигаясь, то сейчас я чувствую, как он осторожно отвечает на поцелуй. А потом и вовсе захватывает мои губы в свой плен, перенимая инициативу. И по телу проходит сумасшедшая дрожь. Я же готова прямо сейчас сознание потерять, а заодно и голову. Совершенно не вижу человека, на которого набросилась, просто чувствую, что он большой. Мужчина крепче сжимает меня в своих объятиях, обхватив за талию, а я вдруг понимаю, что творю. Мамочки! Он теперь меня не отпускает. Держит в своих лапищах, словно хищник, поймавший жертву. А что, если я сама прыгнула в руки какому-нибудь насильнику, о которых постоянно твердит папа?! Если ему верить, каждый второй, а то и первый – самый настоящий маньяк. Что этот говорил про серого волка?!

Резко отскакиваю, упираясь руками в грудь, толкаю, готовясь вопить на весь подъезд, но не могу вымолвить ни слова. Благо, мужчина, хоть не сразу, но отступает.

Больше не мешкаю и отчаянно бегу вниз по ступенькам. Перепрыгиваю через одну в надежде, что меня не догонят. Внизу ненадолго останавливаюсь и прислушиваюсь. Абсолютная тишина.

Он либо стоит там же, либо… бежал вместе со мной и тоже остановился? То есть вполне сейчас может быть рядом!

Тревожное чувство новой волной накрывает с головы до ног, и я бегу прочь из подъезда.

Только очутившись на оживленной улице, останавливаюсь и прижимаюсь спиной к холодной кирпичной стене рядом стоящего здания. Люди проходят мимо, но я вижу лишь размытые пятна. Трогаю губы: они ещё не остыли от поцелуя. Прижимаю ладони к щекам – горят. Господи, я только что поцеловала человека, которого даже не видела! Что он думает сейчас обо мне? Паника отходит, уступая место стыду. Стыду и осознанию – а мне ведь… понравилось.

Нет. Со мной точно что-то не так.

В кафе меня встречают протяжными «вау» и «наконец-то». Немного пожурив, надолго ли я, на час или на десять минут, девчонки переключаются на другие темы. Они не со зла меня подкалывают, просто не понимают, что такое строгий отец. Я привыкла выглядеть в глазах родителей ангелом, умницей, отличницей, хорошей девочкой. Мне иногда кажется, узнай они, что я уже давно проверила свои границы на прочность – просто выгонят из дома. Откажутся.

В детстве, да и позже, я всегда старалась им угодить, но сейчас сыта этой опекой по горло. Мысленно, я, конечно, сотни раз хлопала дверью, но каждый раз, отстаивая свои права, проигрывала отцу раунд за раундом. Поэтому тактику поменяла. Меньше знает – лучше спит. Впрочем, я ничего запрещённого и не делаю. Но только не в его понимании. Могу выпить бокал вина, например. Как-то пропустила занятия в институте. А ещё… У меня был Дима. Отец бы точно меня убил, узнай о нем.

Нет, папа у меня хороший, я его очень люблю, конечно, он заботится о нас с мамой, сам много работает, он хочет оградить меня от злого мира.