Эгинеев прикинул и согласился, что аукцион для платья – это уже чересчур. Верочка, ободренная вниманием, продолжила:
– В общем, одеваться у Аронова – это стильно, круто и отпадно. Да у него одна сумочка больше стоит, чем ты за год зарабатываешь!
Кэнчээри, припомнив особняк с колоннами, согласился. Да, чтобы заработать на такой домик нужно не одну сотню сумочек продать. Один вопрос его не отпускал: но ведь кто-то же их покупает! Покупает по бешеной цене, лишь бы урвать немного наглой, вызывающей красоты, которой готова поделится узкоглазая красавица-шаманка. Урвать немного счастья и стиля, созданного другим человеком. Специалистом.
– Но у Аронова кроме «л’Этуали» имеется несколько магазинов, так сказать, для среднего слоя населения. Там продают готовую одежду, по мотивам коллекций «л’Этуали», но это все равно уже не то, это для тех, кто за лейблом гонится.
– За чем?
– Господи, какой же ты отсталый! За лейблом, ну… за этикеткой, за бирочкой, на которой имя Аронова стоит. Там, конечно, подешевле, но на настоящей крутой тусовке такой наряд не прокатит, народ теперь с полувзгляда сечет, где и почем прикид брали. – Верочка вздохнула. – Правда, поговаривают, что «л’Этуаль» в кризисе. Вроде как Аронов выдохся, сошел с дистанции, держится на молодых, которых приглашает в «л’Этуаль» работать, а сам чужие идеи прикарманивает. А недавно вообще скандал случился: на конкурсе каком-то, да туфта, а не конкурс, банк один проводил в рамках рекламной акции, а чтобы внимание привлечь, Аронова пригласили. Ну фамилия-то известная. А первый приз достался не Аронову, а какому-то совершенно постороннему парню.
– Может, заслужил.
– Ой, Эгинеев, не надо ля-ля. Заслужил. Тоже скажешь, ты вон давно майора заслужил, а где звезда? Думаешь, там по-другому? Да на подобных конкурсах все места заранее распределены, на халяву не проскочишь. Просто кто-то денег кучу отвалил, чтобы Аронова опустили, его и опустили, конкретно так, на всю Москву. Про этого парня, который первый приз зацапал, уже никто и не помнит, а про то, что Николас Аронов оказался хуже какого-то деревенского самородка, еще не один год говорить будут.
– Преувеличиваешь.
– Ну преувеличиваю. Не год, но месяц точно поговорят. – Верочка раскраснелась, то ли от волнения, то ли от избытка энергии, которой требовался выход.
– У Аронова, небось, сразу продажи в минус пошли.
– Почему?
– Потому. Ну сколько раз тебе нужно объяснять? Или ты меня вообще не слушаешь? Впрочем, чего ожидать, ты никогда меня не слушал. Аронов на плаву, пока он первый. К нему идут, потому что он – самый лучший, самый признанный, самый крутой. Первый сорт. Элита. А перестанет быть элитой – и адью, максимум, что останется – это открыть фабрику по пошиву одежды для подростков, типа «Naf-Naf» или еще кого, чтобы доступно и известно. Но для Аронова – это уже не второй легион, это скамейка запасных, или вообще дом инвалидов. Слушай, а правда он Ромочку убил?
– Пока не знаю. – Врать Эгинеев не умел, тем более Верочке, которая знала его досконально, она не то, что вранье, недомолвки за милю чуяла. – Может самоубийство?
– Туфта, – безапелляционно заявила Верочка, – чтобы Ромка и самоубийство… Да он таким слизняком был, ты не представляешь. Весь из себя манерный, выспаренный – смотреть противно…
– Стоп, – Эгинеев аж подскочил от удивления. – Так ты что, знала его?
– Ну конечно знала. А тебя это удивляет? Пора бы привыкнуть, что у твоей сестры хорошие связи. А будут еще лучше. Ромочка – это так, мелкая шавка, но вертелся в разных кругах, с одной стороны – почти доверенное лицо Аронова, с другой – обычный парень, которому охота потусоваться и хорошо провести время, не слишком задумываясь о правилах приличия. Ну, чтобы пивка, шашлычка, травки, болтать, о чем душа пожелает… он и болтал.
– И о чем же?
– Да так, о всяком. Тебе интересно? – Кошачьи глаза Верочки загадочно блеснули, – давай меняться. Баш на баш: я тебе про Ромочку, а ты мне про Аронова. По-моему, честно.
– Вымогательница, – пробурчал Эгинеев, заранее смиряясь с неизбежным. Зато теперь хоть за отпуск и квартиру пилить не станет.
– Журналистка, – поправила Верочка.
Дневник одного безумца.
Сегодня я сделал еще один шаг навстречу тебе, моя Августа.
Не знаю, имею ли я право называть тебя своей? Надеюсь, ты не в обиде. То лето после девятого класса было очень горячим и очень горьким. В июле Матрешка отпустила нас с Портосом на волю, и компания вновь собралась в прежнем составе. Мы, как и раньше, бродили по улицам, валялись на пляже, купались и болтали ни о чем. Наверное, со стороны все выглядело прежним, но я-то чувствовал перемены. Больше не было нас, зато появились мы и вы. Мы – это нежелающие взрослеть мушкетеры, и вы – чересчур уж взрослый Арамис и украденная Констанция. Именно ты держала нас вместе, не знаю, по привычке ли, или тебе и в самом деле нравилась наша компания. Арамис, тот явно желал избавится от нас, эти недвусмысленные намеки, ссоры на пустом месте, это нарочитое чувство противоречия. Если я предлагал пойти к реке, он тут же требовал отправляться в кино, если я говорил про кино, он желал отдыха на природе.
Теперь, спустя годы, я понимаю – он тоже ревновал, он чувствовал себя неуверенно и таким нехитрым способом пытался завладеть твоим вниманием. Я пытаюсь понять, чем же он привлек тебя? Наш Арамис никогда не был красавцем. Да, он умеет подать себя таким образом, что у человека и мысли не возникнет сравнивать себя с Великим и Ужасным.
Хвастун. Он ведь любил хвастать, правда Августа? Он постоянно хвастал, сначала джинсами и кроссовками, которые подарили ему родители, потом тобой, твоей безрассудной, всеобъемлющей любовью, твоей преданностью и постоянной готовностью бежать за ним. Он видел в тебе дрессированную собачку, а ты была королевой. Лишь благородный человек умеет любить столь самоотверженно.
Наверное, тебе неприятны мои рассуждения. Наверное, ты хочешь, чтобы я замолчал, убрался из твоего небытия и доживал эти чертовы три месяца так же, как всю остальную жизнь – тихо и покорно. А я не могу, я копаюсь в прошлом, причиняя боль и тебе, и себе самому. Ему тоже будет больно, очень больно, но потом, позже, моя месть требует денег и времени.
Денег у меня хватает. Еще один занимательный каприз судьбы. У меня есть деньги благодаря ему. Точнее, мы заработали их вместе. Французская звезда – наше общее детище, значит, и деньги общие. О чем это я? О мести и судьбе. Смешно мнить себя орудием судьбы, но как иначе растолковать все эти совпадения? У меня есть причина, мотив, как принято выражаться в милиции, есть желание и есть возможность. Кого как не судьбу следует благодарить за столь редкое стечение обстоятельств?
Я не могу ненавидеть его – мы слишком долго были рядом, слишком сработались, слишком привыкли друг к другу, чтобы ненавидеть. Но это даже лучше, ненависть – эмоция, а эмоции мешают. Пытаюсь размышлять логически. Логика всегда была моей слабой стороной, но за эти годы я научился. Логика – это инструмент, такой же убийственный, как топор в руке маньяка.
Я не стану убивать его, в конце концов, я не бог и не судья, чтобы приговаривать человека к смерти, я сделаю с ним то же самое, что он когда-то сделал со мной. Я отниму у него смысл жизни.
Это жестоко.
Это месть.
Химера
За время моего отсутствия в доме ничего не изменилось. Разве что Эльвира стала еще более стервозной, да Лехин придирчивым. Последний не скрывал своего отношения ко мне и безумному проекту Ник-Ника, все твердил, твердил, как попугай, что проект обязательно провалится, «л’Этуаль» разорится, а Аронову придется остаток жизни шить одежду для жен чиновников средней руки.
Не понимаю, что здесь ужасного, они тоже женщины и тоже любят хорошо одеваться.
Кстати, об одежде, у меня осталась лишь выделенная Эльвирой пижама да спортивный костюм неизвестного происхождения. Остальное странным образом исчезло. Подозреваю, что без помойки и Эльвиры дело не обошлось. Жаль, вещи хоть и не дорогие, не фирменные, но удобные и привычные, в чужих мне неудобно. Аронов, правда, пообещал, что обязательно соберет для меня целый гардероб, но когда это будет?
Пока же я старалась поменьше выходить из комнаты. Вот и сегодня провалялась целый день на кровати, хотя Ник-Ник велел прочесть книгу по этикету. Книгу я послушно открыла, но одолела ровным счетом двенадцать страниц, на тринадцатой сморил сон – пособие оказалось дико скучным, насыщенным подробностями и совершенно неадаптированным к действительности. Ну в каком российском ресторане, скажите на милость, подадут семь вилок и столько же ложек? Да в жизни не поверю, что такое место существует. Или вот еще. Зачем мне знать, как правильно рассаживать гостей. Я что, прием устраивать собираюсь? Да Эльвира при малейшем подозрении на подобную вольность удушит меня во сне подушкой.
В дверь вежливо постучали и совсем невежливо, не дожидаясь приглашения, вошли. Еще один пример абсолютной ненужности всяких там пособий. Зачем мне знать правила, которые никто не соблюдает?
– Бездельничаешь, – с полным равнодушием к происходящему безобразию, отметил Ник-Ник. – Книгу прочла?
– Нет.
Против ожиданий, Аронов не разозлился, лишь пожал плечами да заметил.
– Твое дело, сама потом жалеть будешь.
– Ну и пусть, – мне так опостылело спокойное, сытое существование, что дико хотелось поругаться, а Ник-Ник упорно не поддавался на провокации. Полное свинство с его стороны.
– Итак, радость моя, завтра ты переезжаешь.
– Куда?
Ник-Ник поморщился.
– Ксана, когда ты научишься слушать? Перебивать собеседника – признак дурного тона. Хотелось бы, чтобы твои манеры изменились к лучшему. Итак, ты переедешь. Квартира обставлена специально для тебя, вернее, под твой образ, поэтому переклеивать обои, перекрашивать потолок и пол, покупать новую мебель, ковры, хрустальные бокалы и прочую ерунду запрещено категорически.
– Почему?
– Потому что ты со своим мещанским вкусом моментально сведешь все мои усилия на «нет». Теперь что касается остального: гостей не приглашать, с соседями не знакомится, и вообще постарайся не выходить без надобности.
– Я под домашним арестом?
– Как тебе удобнее. Хочешь – представляй себя несчастной пленницей на пиратском корабле, хочешь – куколкой, из которой вот-вот вылупится бабочка. А это, Ксана, процесс сложный, излишнее внимание только во вред.
– Ладно-ладно, я поняла.
– Сомневаюсь, но поверю. Значит внешних контактов никаких, о прошлом – друзья, подруги, родственники, любовники – забудь. Одежда… Сам куплю. Ты не поверишь, но женщина в старом, застиранном халате с полотенцем на голове и зеленой маской на лице способна испортить самый изысканный интерьер. Поэтому одеваться будешь так, как я скажу, даже дома. Нет, особенно дома. Никаких интервью, фотографий. Что еще?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68222951&lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
