Маюн раздраженно засопела.
– У меня нет никакой связи с магией. В отличие от тебя я не проклята.
– Ты так думаешь? Посмотри на себя. Твое тело с ног до головы покрыто шрамами. Тебя предали и бросили на произвол судьбы. На твоем лице – магический артефакт.
Девушка замотала головой:
– Нет, я тебе не какое-то там кеокумово отродье!
Ойру приблизился к ученице. В глазах ассасина появился странный блеск.
– Ты так ничего и не поняла? Эта маска слилась с твоим лицом лишь потому, что в твоей крови течет магия. Единственное, что осталось выяснить, – какого рода.
Тут он кое-что вспомнил:
– В руке у твоего отца был обсидиановый жезл. С помощью артефакта он расплавил колодец и заточил меня под землей.
– Не смей говорить о моем отце.
– Почему? Тебе больно слышать о нем? Ты любишь мертвеца, который при жизни лгал тебе?
Фигура ассасина, казалось, выросла в размерах, заслонив собою солнечный свет.
– Твой отец использовал люминерранский артефакт – жезл пламени Кеоса. Где он его раздобыл?
– В Проклятом хранилище, где же еще? Там лежат артефакты со всего мира. Этот жезл мог найти кто угодно.
– Найти – возможно, но воспользоваться им кому угодно не под силу. Жезлы пламени Кеоса подчиняются лишь тому, в ком течет и терранская, и илюмитская кровь.
На несколько мгновений повисла тишина.
– Ты говоришь, что мой отец был жалким магом? – спросила Маюн. В голосе девушки, дрожащем от омерзения, появились угрожающие нотки. – Да как ты смеешь?
– Это не слишком большая редкость, – ответил Ойру. – Даже в таком захолустье. Терранцы испокон веков соблазняют даритских магов своими бездарями в попытках разбавить вашу кровь, ослабить или извратить ваш магический талант. Но в твоем случае вышло иначе, и причиной тому, надо полагать, – порция илюмитской крови. В Дароэе такое нечасто встретишь – разве что кто-то позарится на рабыню… или шлюху.
Его слова произвели желаемое действие: Маюн затрясло от гнева, она приподнялась и напряглась, словно приготовившись к прыжку.
– Тут же, по-видимому, женщина забеременела от илюмита и, опасаясь неминуемого позора, предпочла сохранить в тайне этот прискорбный факт. Возможно, это была твоя бабка: какой-нибудь бродячий наездник драконов овладел ею против ее воли, или аурамант играл с ее эмоциями до той поры, пока она наконец не…
Вскрикнув, как дикий зверь, Маюн бросилась вперед, оттолкнувшись от земли здоровой ногой. Она замахнулась кулаком, чтобы ударить ассасина в челюсть, но тот, ожидавший такой реакции, спокойно отступил в сторону. Однако тут же с удивлением обнаружил, что одна нога онемела, – это Маюн, извернувшись, вонзила пальцы другой руки ему под колено. Едва удержав равновесие, Ойру сделал пару нетвердых шагов назад. Он перенес обездвиженную ногу в царство теней, потом снова вернул ее в мир материи. Восстановление длилось всего несколько мгновений, но отняло слишком много сил.
– Кажется, правда тебе не по вкусу.
– Ты слишком много болтаешь, колдун, – процедила сквозь зубы его ученица. – Вместо того чтобы оскорблять моего отца, лучше бы научил, как выследить его убийцу.
– И для того, чтобы мои уроки не прошли для тебя даром, я должен знать, каковы твои магические способности.
– Так узнай.
В словах девушки слышался вызов – и угроза.
Возрожденная Тень изучающе взглянул на раны Маюн. Они все еще кровоточили, но заметно меньше, чем всего минуту назад. Маска прекрасно справлялась со своей работой. Ойру повернулся к плотной стене деревьев:
– Тогда, маленький монстр, следуй за мной. Посмотрим, какими проклятыми дарами наделила тебя твоя нечистая кровь.
Глава 6
Ойру вел Маюн в самые дебри Чащи. Иногда он шел по звериному следу, но нередко им попадались такие места, где не встречалось даже зверья, и тогда ассасин прорубал тропу сквозь плотные заросли кустарника. Маюн тащилась далеко позади, припадая на одну ногу и кляня своего учителя на чем свет стоит. Ойру до нее не было никакого дела. С грациозностью кошки он поднялся на усеянный булыжниками холм, возникший на их пути, и с той же легкостью спустился по весьма коварному склону с обратной стороны.
«Демон, – мрачно твердила про себя Маюн. – Я стала ученицей настоящего демона. И если меня не прикончат его уроки, я все равно сдохну, свернув себе шею ненароком».
Оставляя за собой кровавый след, она кое-как вползла на вершину холма, а оттуда, измотанная болью и отвращением к самой себе, кубарем покатилась вниз, прямо под ноги ассасину. Ойру покачал головой:
– Ты слаба.
– А ты садист. Нет у меня никаких проклятых способностей, не могу я сделать так, чтобы раны затянулись!
– Не можешь?
– Представь себе!
– У тебя есть маска – она твой лекарь. Ты это почувствуешь. Рано или поздно.
Рано или поздно? Да этот мерзкий кеокум попросту глумится над ней!
– Каждое твое слово – ложь, – прошипела Маюн. – Зря я вообще тебе поверила. Никаких чудес эта штуковина не творит, и хватит с меня твоих россказней!
– Я тебе не лгал. Эта маска действительно излечит тебя.
– Тогда почему у меня до сих пор все болит? Если она и вправду меня лечит, почему мне не становится лучше?
Ойру наклонил голову вбок:
– Я думал, ты уже догадалась. Излечение плоти – лишь вторичный эффект. Истинная магия этого артефакта такова, что он превращает твою боль в энергию. Ты становишься быстрее, сильнее, все твои чувства обостряются. Если боль утихает – ослабевает и магия. Видишь теперь, почему маска никогда не излечит тебя полностью?
Маюн с досадой застонала, но уже через мгновение стон перерос в разочарованный рев.
– Что это за магия такая? – Она швырнула в Ойру горсть влажных сосновых иголок. – Мне-то от нее какой прок? Мало боли – и она не работает; слишком много боли – и я, считай, калека!
Так вот чего он добивается: все это время он мучил ее, чтобы сломить ее дух. Ну да мы еще посмотрим, кто кого!
– Если боль искалечила тебя, – сказал Ойру, – то лишь потому, что ты сама позволила этому случиться.
– Это ты меня искалечил! – взвизгнула Маюн. – Это из-за тебя я лежу сейчас в грязи, вместо того чтобы гнаться за убийцей моего отца.
– Правда?
– Самая что ни на есть! Что ты пытаешься доказать? Что я никудышная слабачка, недостойная обучаться у такого великого мастера?
Ойру посмотрел на пылающее золотое лицо. Его собственное лицо оставалось безмятежным.
– Ты не беспомощна. И ты не калека. А в грязи ты лежишь потому, что боишься.
– Я лежу в ней потому, что ты меня ранил – дважды. – Она осеклась. – Погоди. Ты о чем? Чего я боюсь?
– Боли, – ответил ассасин. – Ты так и не приняла ее, не стала ее госпожой. В противном случае мы бы сейчас продолжали путь, а не вели этот разговор.
Маюн молчала. Ее эмоции кричали ей о том, что Ойру пытался искалечить ее, унизить ее, наказать… И все же что-то в его тоне заставило ее задуматься. Действительно, почему она лежит у его ног поверженная? Неужели виной тому ее слабость? А быть может, желание досадить Ойру, став для него обузой?..
– Ты псих.
– Твои слова неуместны. А теперь поднимайся. Хочу взглянуть на твою ауру.
Маюн назло ему нарочно потянула время, прежде чем, тихо ворча, перевернуться на бок. Сначала она встала на колени, потом кое-как поднялась на ноги, перенеся большую часть веса на невредимую правую. Едва она это сделала, как Ойру схватил ее за плечо. Маюн дернулась от неожиданности, но не отступила – наоборот, она впилась в лицо ассасина глазами и не отвела взгляда даже тогда, когда Ойру дотронулся большим пальцем до раны. Девушка зашипела, вытянувшись в струну. Второй рукой Тень принялся равнодушно ощупывать раненое бедро. От его действий, пусть и без малейшего намека на ласку, Маюн стало не по себе. Она нервно сглотнула, но твердо решила терпеть до конца. Больше у него не появится повода называть ее слабой!
– Что ты чувствуешь? – спросил Ойру, созерцая ее ауру.
– Тебе-то что? – огрызнулась Маюн.
Вместо ответа Ойру вдавил большой палец в рану на ее плече. Маюн пронзительно вскрикнула и попыталась вырваться, но это было бесполезно. Ассасин еще глубже погрузил палец в окровавленную плоть. Девушка забилась в агонии. Она молотила Ойру кулаком, царапала лицо, срывая лоскуты кожи, но ассасин невозмутимо продолжал свою чудовищную пытку.
– Что ты чувствуешь? – безжалостным голосом повторил он, и это был голос самой смерти.
– Боль! – закричала Маюн, раздирая ему глаза. – Я чувствую боль!
– Этого недостаточно.
Он перехватил ее руку и заломил ей за спину. Раны на его обезображенном лице стремительно затягивались.
– Опиши мне эту боль. Ты чувствуешь ее лишь на поверхности тела или она проникает до самых твоих костей?
Он еще глубже засунул палец, расширяя рану на плече. Маюн уже оглохла от собственных криков. Сейчас она и пары слов не смогла бы связать воедино.
– Не торопись, – спокойно произнес Ойру. – Я подожду столько, сколько нужно.
Вдруг Маюн замолкла и часто задышала, с шумом втягивая и выпуская воздух через нос.
«Я сильнее, чем он думает! – сказала она себе. – Меня не сломали ни Академия, ни монстры – и ему я не позволю себя сломать!»
Ее дыхание медленно выровнялось. Она судорожно выдохнула.
– Она проникает до самых моих костей, – стиснув зубы, произнесла Маюн, напряженная, словно сжатая до предела пружина. – Как нож… или червь, вгрызающийся в мою плоть.
– Хорошо. Что еще?
Ойру потянул вверх ее скрученную за спиной руку.
Маюн резко втянула ртом воздух, потом выдохнула – медленно, урывками.
– А еще… моя рука… – Ее голос превратился в жалобный писк. – Сейчас ты сломаешь мне руку!
– Откуда тебе это известно? В тебе открылся дар предвидения?
Он нажал еще сильнее, и кости хрустнули; Маюн ахнула и упала на колени, но ассасин не ослабил хватки. Он давил и давил, пока золотая маска не оказалась в нескольких дюймах от влажной земли.
Держись… не смей сдаваться.
– Но нет, ты не из провидцев, – продолжал ассасин. – В твоей крови течет иная, особенная магия. Я узнаю, что это.
Он начал ввинчивать палец глубже в плоть, сквозь нервы и сухожилия мышц. Маюн не выдержала и закричала. Боль стала непереносимой, чудовищной, но ассасин, казалось, и не думал останавливаться.
– Прошу тебя! – Из глаз Маюн брызнули слезы – на этот раз настоящие. – Ты меня изувечишь! Пожалуйста, перестань!
Ойру заставил ее склониться еще ниже.
– Сосредоточься на боли, – почти ласково прошептал он ей на ухо. – Пусть она станет источником твоей силы, но не позволяй ей захватить власть над тобой.
Маюн дрожала, из-под маски доносились тихие всхлипывания.
Я уже сломлена. Раздавлена… Разве может быть еще хуже?
Прижимая к спине ее запястье, Ойру отпустил плечо и обхватил локоть искалеченной руки. Маюн захлестнула новая волна боли и страха, но девушка подавила крик, и из ее груди вырвался лишь глухой стон.
– Что причиняет больше боли? – спросил Ойру. – Плечо или рука?
– Рука, – еле выдавила из себя Маюн.
– Но ведь она цела, – возразил ассасин. – Выходит, реальное увечье менее болезненно, чем угроза увечья? Почему?
– Потому что… мне страшно.
– Ты хочешь сказать, что твой страх сильнее боли?
Маюн не нашлась, что ответить. Тогда Ойру надавил на локоть, и девушка уткнулась лицом в землю.
– Отвечай, – приказал он.
– Да, – прорычала Маюн.
– Чего ты боишься?
– Того, что будет еще больнее! Того, что ты изуродуешь меня… превратишь в калеку!
Она дернулась, но высвободиться из этих тисков было возможно, лишь переломав себе кости. Маюн тихонько заскулила.
– Не я держу тебя в плену, – прошептал Ойру. – А ты сама.
