Он кивнул.
– Боже, не могу себе представить, – проговорила я. Он напрягся, и я поняла, что ему тоже вовсе не хотелось это представлять. – Но я знаю, о чем ты говоришь. Отчасти. Моя мама… – Я махнула рукой. – Не обращай внимания.
Он не сказал ни слова, лишь взглянул на меня. И в глазах его ясно читалось: «Мне ты можешь рассказать».
– Я просто хотела сказать, что родители Вайолет были лучшими друзьями, а теперь их брак разваливается. Она никогда не видела нормальных отношений. Как и Миллер. Да и я тоже.
– И я не видел, – признался Ронан.
– Значит, ты не пустое место, – проговорила я. – Мы все просто… ну, не знаю, бежим от сломанных браков.
– Сломанных, – повторил он, слегка скривив губы. – Да, можно и так сказать.
Я подняла на него глаза. Разговаривать с Ронаном было все равно что тянуть за ниточку. Дернешь слишком сильно, и она порвется. Вопреки здравому смыслу я хотела узнать о нем больше. И понять, довелось ли ему в жизни испытать хоть что-то хорошее.
– Ты когда-нибудь видел родителей счастливыми? – мягко спросила я.
– До того, как они умерли? – Его рука под моей ладонью напряглась, а взгляд серых глаз вновь стал жестким и безжизненным. – Нет. Никогда.
– Прости. Это не мое дело. – Я взглянула на его перевязанную руку. – И я здесь уже закончила.
Но он не двинулся с места, как и я. Моя ладонь по-прежнему касалась его предплечья, и он не сводил с нее взгляда. Я бездумно повернула его руку, открывая татуировку с пронзенной кинжалом ладонью.
– «Руки помнят», – прочитала я. – Что это значит?
– Это часть цитаты, – пояснил он. – «Руки помнят то, что забывает разум». То есть когда случается нечто дерьмовое, мы стремимся это забыть. Двигаться дальше. Но не можем. Оно проникает в нас до самых клеток. Просачивается в кровь.
Я все еще держала его руку.
– Насколько дерьмовое?
«Что случилось с твоими родителями, Ронан?»
Наши взгляды встретились, и на несколько секунд я потерялась в глубине его глаз. Из них ушли безжизненность и жесткость, и теперь они походили на глубокие колодцы, затуманенные воспоминаниями. И пронзали не хуже кинжала.
Ронан не двигался, но, казалось, все сильнее впитывал мои прикосновения. Взгляд его прояснился. Парень пристально уставился на меня, разглядывая лицо, подбородок, рот…
А потом он моргнул, словно вышедший из транса человек. Нить оборвалась. Он отдернул руку и встал.
– Не бери в голову.
Слегка ошеломленная, я наблюдала, как он поднял грабли и принялся грести уже расчищенный участок земли.
– Мне не следовало приходить, – через минуту проговорил он, стоя ко мне спиной.
– Почему? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал непринужденно, и принялась собирать со стола средства первой помощи.
– Пока не привезут стройматериалы, я больше ничего не смогу сделать.
– А когда они прибудут, сколько времени займет постройка?
– Несколько дней.
«Несколько дней, и он закончит работу».
– Их должны доставить завтра утром.
– Тогда я вернусь завтра.
– Конечно, – натянуто проговорила я. – Как хочешь.
Изнутри донесся грохот. Ронан резко обернулся, и мы широко раскрытыми глазами уставились друг на друга. Он бросил грабли на землю, у меня из рук выпали лечебные средства. И мы бросились в дом.
– Биби? – крикнула я, сердце билось где-то в горле.
– Я здесь, милая. Черт возьми, я такая растяпа.
Биби крепко держалась за кухонную столешницу. У ее ног лежал разбитый керамический чайник. Я бросилась к ней.
– Ты в порядке? Что случилось?
– Все хорошо, – чуть улыбнувшись, проговорила она. – Это пустяк. Просто немного закружилась голова.
– Давай-ка присядь. – Я мягко обняла ее, бросив на Ронана встревоженный взгляд. На его лице застыло хмурое беспокойство.
– Ничего страшного, – принялась убеждать Биби, когда я подвела ее к дивану. – В моем возрасте вещи просто валятся из рук, милая. Глаза уже не те, что раньше. Я просто не рассчитала расстояние до столешницы, и чайник упал. – Она покачала головой. – Жаль. Мне нравился этот чайник.
– Ты сказала, у тебя закружилась голова.
– Мне восемьдесят лет! Такое случается.
Мы с Ронаном вновь обменялись взглядами.
– Где веник? – спросил он; его надежное присутствие помогало мне успокоиться.
– За кухонной дверью.
Биби нахмурилась.
– Ронан здесь? Боже, теперь мне еще более неловко. Я не заметила тебя, милый.
– Все в порядке, – проговорил Ронан и направился за веником.
Биби наклонилась ко мне.
– Он хороший мальчик, правда?
«Он упрямый и приводит меня в смятение…»
– Да, – согласилась я. – Он хороший парень.
Он вернулся через несколько минут.
– Готово. Вам что-нибудь еще нужно?
– Ничего.
– Тогда я пойду. Я сказал Шайло, что, пока не приедут стройматериалы, для меня здесь не осталось работы.
– Понятно, – проговорила Биби. – Но я испекла свежее печенье, и на этот раз настаиваю, чтобы ты взял немного с собой.
– Мисс Баррера…
– Я настаиваю.
Я взглянула на Ронана, выгнув бровь.
– Она настаивает.
Не сводя с меня взгляда, он прищурился, и я усмехнулась. Напряжение между нами ослабло.
– У тостера есть бумажные пакеты, – прокричала Биби, когда он вновь направился в кухню. – Наполни один. Или два. Ты взрослый мальчик. Тебе нужны силы.
– Биби, – прошипела я, ощутив, как вспыхнули щеки.
– Но ведь это же правда.
Ронан вернулся, держа в руках пакет, в котором, судя по виду, было всего несколько печений.
– Спасибо за угощение. С вами все будет в порядке?
– Это ты мне? – спросила Биби. – Боже, ты просто ангел. Со мной все хорошо.
Ронан посмотрел на меня, и в глазах его читался тот же вопрос.
Я кивнула.
– Спасибо.
– До свидания, милый.
Ронан что-то пробормотал, вероятно, попрощался, а потом повернулся и вышел.
– Он ведь взял мало печенья, верно? – Биби вздохнула, услышав, как закрылась входная дверь. Она покачала головой. – Я уже встречала таких, как он.
– Таких, как он?
«Пожалуйста, скажи мне, какой он. Поясни, что думать о Ронане Венце».
– Он из тех, кто дает, но ненавидит брать.
– Похоже на правду. – Я взяла Биби за руку. – Ты уверена, что с тобой все хорошо?
– Все в порядке, малышка. – Она погладила меня по щеке. – На самом деле я умираю с голоду. Может, закажем пиццу?
– Звучит неплохо. Что скажешь насчет фильма?
– А как же твоя работа в гараже?
– Сегодня вечером у меня выходной.
У меня были интернет-заказы, за которые стоило бы взяться. Но сегодня вечером я ни за что не оставлю Биби одну. Даже на секунду.
– Ну и ну, – проговорила Биби. – Моей голове следует кружиться почаще.
– Нет, не следует, – проговорила я, ощутив дрожь. – Я не разрешаю. Никогда.
– Я старею, Шайло. Мне никогда не хотелось быть для тебя обузой, но…
– Ты не обуза, – решительно проговорила я. – И никогда ею не станешь. Ты приютила меня, Биби. И обуза здесь только я.
– Не думай так, Шайло. Никогда. Я бы сотню раз сделала это снова. – Тон ее смягчился. – Но никому не дано знать, сколько нам отпущено, милая. И мы можем лишь по полной использовать отведенное нам время. Я дорожу каждой минутой рядом с тобой.
На глаза навернулись горячие слезы, но я сморгнула их.
– Я тоже, Биби. Каждой минутой.
Биби погладила меня по щеке, затем широко улыбнулась.
– Что скажешь насчет «Мадеи»[10 - Мейбл «Мадея» Эрлин Симмонс – персонаж, созданный и изображаемый Тайлером Перри. Он выступает в роли дерзкой, пожилой афроамериканки.]?
– Опять? – Я фыркнула от смеха. – Какую часть?
– Первую, конечно.
– Ты смотрела ее сто раз.
– Значит, она и в самом деле потрясающая.
– Не могу не согласиться.
Хотя, в любом случае, я бы не сказала ей «нет».
Я заказала пиццу и свернулась на диване рядом с Биби. Я то и дело отрывала взгляд от фильма и посматривала на дверь, через которую ушел Ронан, забрав с собой и присущую ему спокойную силу. Пока Биби хихикала над нелепыми выходками Тайлера Перри, я старалась не думать о том времени, когда этот смех умолкнет навсегда. Боль разорвала бы меня на тысячу кусочков.
И некому было бы собрать меня воедино. Я осталась бы одна.
