Я аккуратно обошел аномалию и приблизился к сталкеру.
– Больно?
Он перевел глаза на меня.
– Нет. Только кажется, что с ногами что-то не так. Шел себе – и вдруг перестал их чувствовать. Упал. Теперь боюсь вниз посмотреть. Про эту Зону много всего рассказывают. Но ничего. Вот соберусь с духом, встану, и дальше пойду. Только это… Браток. Глянь, что там с ногами. Нормально же все, да?
– Нормально, – сказал я, незаметно для несчастного расстегивая кобуру «глока». – Бывает такое здесь. Усталость, нервы. Отдохнешь – и шагай себе дальше.
Парень был крупный, кило под сто. Я такого точно три оставшихся километра до бара не дотащу. А если б даже и да, то бар – это не госпиталь для инвалидов. Прирежут по-тихому, труп обчистят до нитки, а тело отнесут метров на двести, чтоб содержимым рваных кишок не воняло, и бросят на радость ночным мутантам. К Кордону тащить – тем более без толку. Там всех, кто из Зоны выходит, косят из пулеметов без разбору – как и тех, кто пытается проникнуть в Зону.
Но незаметно не получилось. Почувствовал он, хоть и не видел, что делаю, – я со стороны макушки зашел.
– Я так и понял, что это всё, – сказал он на удивление спокойно. – Просто сам не смог… ну, ты понимаешь. Выручи, браток. Сделай так, чтоб сразу. Сможешь?
– Конечно, – сказал я. – Больно не будет, не переживай.
– Спасибо, – сказал он.
Я поднял ствол пистолета, совмещая мушку со лбом сталкера, покрытым крупными каплями пота.
– Погоди, – негромко произнес он. – Я тут нашел… как это называется у вас? Артефакт? Забери себе за услугу. Не привык я должным быть кому-то. У меня в правом кармане. Не знаю, ценный или нет, я впервые в Зоне. Только забери обязательно, ладно?
– Ладно.
Он говорил что-то еще. Ему было страшно. Смерть в первый раз – это всегда страшно, потом привыкаешь. А сейчас он хоть и принял решение, однако, как любое живое существо, оттягивал последний момент. У меня же было слишком мало времени, чтобы смотреть на то, как он пытается отсрочить неизбежное. Прости, сталкер, но я не могу себе позволить тратить на это свои драгоценные секунды.
Хлопнул выстрел. Рукоять мягко ткнулась в ладонь – у этой модели «глока» на редкость деликатная отдача.
Я не соврал, сталкер-новичок и правда ничего не почувствовал: под австрийский «глок» мне были выданы так называемые «полицейские» патроны 9?19 с пулями, оставляющими во лбу аккуратное круглое входное отверстие и выносящими на выходе мозги вместе с затылочной костью. Когда у человека в черепе внезапно появляется дыра, в которую можно засунуть кулак, смерть приходит быстро и совершенно безболезненно.
Времени у меня было в обрез, но я привык выполнять обещания. Засунув руку в карман мертвецу, я вытащил оттуда артефакт, цветом и правда похожий на темно-красное небо перед выбросом. Был он величиной с грецкий орех и немного напоминал «Кровь затона». Правда, внутри у него находилась не маленькая галактика, а крупное вытянутое включение, напоминающее глаз змеи. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: я держу в руке тот самый «Глаз Выброса», о котором говорил Макаренко.
Впрочем, возвращаться обратно было рано. Помнится, Андрей говорил о нескольких артефактах, а это как минимум два. Блин, и зачем я в это ввязался? Найти в Зоне пару уникальных артефактов за сутки – задание в высшей степени невозможное.
Хотя – уже один.
Я на всякий случай обыскал труп, но не обнаружил ничего, кроме тощей пачки советских рублей образца шестьдесят первого года, имеющих хождение в Зоне в качестве местной валюты, полупустой пачки сигарет, китайской зажигалки, надкусанного батона серого хлеба и сложенной пополам фотографии какой-то девчонки, на обороте которой было написано пять слов: «Люблю, жду, надеюсь. Твоя Аня».
– Не надейся, Аня, – сказал я, кладя фото обратно за пазуху мертвецу. – Ждать сталкера – безнадежное дело.
После чего спихнул труп в лужу. Так, на мой взгляд, лучше, чем если тело будут жрать мутанты.
Лужа приняла подношение благосклонно: запузырилась, зачавкала, пожирая еще теплую плоть. Бензиновые пятна на ее поверхности стали незаметными, смешавшись с алой кровью.
– Упокой тебя Зона, сталкер, – произнес я, следом бросая в лужу оставшийся от мертвеца обрез охотничьего ружья, перемотанный синей изолентой. Чем меньше мусора будет в Зоне, тем лучше.
Следы парня вели от «Бара “Сталкерский”» к Кордону. Вряд ли новичок шел сдаваться военным, скорее направлялся к логову Жмотпетровича, пожалуй, самого известного торговца Зоны, которого не трогали даже каратели с Большой земли, периодически прочесывающие зараженные земли в поисках преступного элемента.
Ясно. Не сторговался в баре и решил попытать счастья в другом месте. Но не дошел. Такое случается порой, когда ищешь, кому бы впарить свой хабар подороже. Особенно в Зоне.
Но, с другой стороны, кто знает – может, он один арт там продал, а на второй у бармена тупо бабла не хватило. Тоже вариант. Так или иначе, в бар мне нужно было срочно, и я, наконец вспомнив про КПК и включив его, пошел вдоль следа парня, ускоряя шаг.
С новым карманным коммуникатором это было возможно даже в Зоне, где рекомендуется двигаться с крайней осторожностью. Навороченный прибор начинал потрескивать метров за десять до аномалии, одновременно самостоятельно отмечая на карте не только собственно опасное место, но и тип аномалии, ее размеры и смертоносный потенциал по шкале от одного до десяти. В целом, надо признать, потрясающая разработка, никогда ничего подобного в руках не держал.
Коммуникатор задребезжал, выдав на экран изображение телефонной трубки. Я нажал на кнопку.
– Это Макаренко, – громко и чисто сказал динамик. – Чего трубу не берешь?
– Природой любовался, – буркнул я.
– Ясно, – хмыкнул Макаренко. – Как успехи?
– Нашел один арт, – сказал я. – Вроде тот самый «Глаз Выброса».
– Пришли фото.
Я щелкнул камерой, отправил, продолжая удивляться возможностям гаджета. Отсюда, из Зоны, фотографии отправлять, где и аномальный, и радиационный фон глушит практически любые сигналы, – это вообще за гранью.
– Это он, – сказал Макаренко. – Ищи дальше. Нужно как минимум пять таких артов.
– Сколько? – слегка опешил я. – Пять «уников», каждый из которых сто?ит на Большой земле, как неслабый коттедж в элитном поселке? Что ж ты мне раньше об этом не сказал?
– Ты мог отказаться, – равнодушно произнес Андрей.
– А сейчас мне, типа, деваться некуда?
– Совершенно верно, – отозвалась трубка. – Время идет, и это, как ты понимаешь, твое время. Потому не трать его попусту. Удачи.
Экран погас.
Я зло сплюнул. Задание из крайне сложного превратилось в просто невыполнимое. Но Макаренко был прав, деваться мне некуда. Можно, конечно, вернуться и в лужу макнуться, разом решив все проблемы. Или еще проще – разнести себе в хлам башку пулей повышенного останавливающего действия…
Но я такое решение проблем никогда не приветствовал. Банально, скучно, неинтересно. Я, когда встаю перед выбором, сдохнуть сразу или помучиться, предпочитаю побарахтаться. Глядишь, за то время, пока мучишься, проблема решится и подыхать станет совсем не обязательно.
И я двинулся по следам мертвого парня, держа в одной руке коммуникатор, а в другой «глок» – на случай, если мутант или какая-нибудь двуногая тварь решат, что мое мясо или снаряга им нужнее, чем мне.
Правда, ушел я недалеко…
Аномалии – они разные бывают. Одни тебя плющат, другие на куски разрывают, третьи жгут, четвертые выкручивают, как мокрую тряпку… Но бывают и такие, что вроде бы с тобой ничего ужасного не происходит, а на самом деле это не так. «Болтовня», например. Мелешь языком всякую чушь и остановиться не можешь. Или «дуга», что мозги изнутри выжигает. Или вот как сейчас…
Я сразу почувствовал: что-то не то со мной происходит.
Тоска накатила. Жуткая. Нереальная. Когда на Большой земле кто-то говорит, что у него депрессия, и при этом ходит, ест, спит, – брешет, сволочь. Не знает он, что это такое, и не знал никогда. Депрессия – это когда ты вдруг осознаёшь: всё вокруг тебе настолько обрыдло, что жить просто незачем. Более-менее нормально, когда ты остановился, не шевелишься, даже глазными яблоками не двигаешь. Но сто?ит двинуться – всё. Тоска накрывает тебя страшной волной, и ты в мгновение ока падаешь на самое дно той колоссальной волны, взметнувшейся до самого неба, и вся эта тяжеленная масса начинает давить на плечи, шею, голову, мозг, плюща его в тонкий блин из плоти, корчащейся от невыносимых страданий…
Я стоял – и понимал, что простою так недолго. Меня колотил озноб, пот струился по лбу, шее, мерзкими холодными струйками щекотал лопатки. И при этом осознавал я, что выход есть, но лишь один. Простой, как патрон в моем пистолете, уже досланный в патронник…
Оставалось немногое. Элементарное движение – поднять руку, положить подбородок на ствол и шевельнуть указательным пальцем. Несильно, у этого «глока» спуск очень щадящий, не то что у «макарова», например…
Я видел, как пистолет поднимается словно помимо моей воли – и мне от этого было немного легче. Ведь еще пара секунд – и всё закончится. Не будет этого страшного давления, тоска эта нереальная исчезнет, и жизнь моя, бессмысленная и никому не нужная, вместе с ней прервется наконец-то. Не этого ли я всегда хотел подсознательно? Не оттого ли всегда прямо глядел в глаза смерти и шел навстречу ей без страха – потому что тот, кому жизнь не дорога, никогда за нее трястись не будет…
Теплый, еще не остывший срез ствола коснулся подбородка. Ну, вот и всё. Привет, Сестра, надеюсь, ты простишь своего побратима за все…
Указательный палец шевельнулся. Сколько там еще до освобождения? Миллиметр? Два?
Внезапно что-то затрещало. Он и раньше был, этот треск, но сейчас прям как-то по-особенному застрекотало, пронзительно, неприятно, аж мой сплющенный мозг вздрогнул от омерзения.
И тут я увидел.
Оно выглядело как жирная красная точка на экране коммуникатора, приближающаяся ко мне сбоку. Похоже, разработчики оставили без изменений это наследие старых КПК, разработанных для Зоны, где мутанты и агрессивные двуногие обозначались именно так. И рефлекс на такие точки был у меня один, который никакой вселенской депрессией не перебить.
Я словно себя ломал, когда разворачивался влево. Будто внутри у меня скелет стал стальным, и мне страшным усилием воли и мышц, сведенных судорогой, пришлось его погнуть, искорежить, чтобы повернуться – и закончить движение указательного пальца. И потом повторить его.
Еще.
Еще!
И еще раз!
Это был странный симбионт. Похоже, он когда-то был сталкером, который попал в аномалию – и немыслимым образом выжил, сросся с ней, стал ее частью. Выглядел он как человек с телом, напоминающим полупрозрачную, студенистую плоть медузы. Лица видно не было – так, одни расплывшиеся контуры. Глаз – тем более, лишь впадины на их месте, в которые я всадил несколько пуль, одну за другой.
Думаю, будь у меня в магазине обычные пули со стальным сердечником, я бы вряд ли причинил этой твари какой-то вред. Прошили б они студенистую массу насквозь, вот и весь эффект.
Но в данном случае – сработало.
Я прям точно в замедленной съемке увидел, как мои «полицейские» пули плющатся, попадая в это месиво, отдаленно похожее на человеческую голову, и рвут его на куски!
Тварь покачнулась. Нет, я не убил ее, просто дестабилизировал слегка – и этого оказалось достаточно, чтоб меня отпустило. Тяжкий груз свалился с плеч, освободив мое тело от оков истинной депрессии, и этого вполне хватило, чтоб я сорвал с разгрузки гранату с заранее сведенными усиками, сделал три быстрых шага вперед, сунул стальное зеленое «яблоко» в дыру, проделанную пулями, – и упал ничком.
Сверху что-то чавкнуло, потом громко хлопнуло. Мне на шею шлепнулся кусок слизи, который я, вскочив на ноги, сбросил стволом, так как руки были заняты пистолетом и КПК, который только что спас мне жизнь…
Тварь умирала. Сейчас она стояла на коленях с развороченной башкой и медленно растекалась, словно тающий снеговик… превращаясь в лужу. Не в такую ли, которая лишила ног того сталкера, которого я пристрелил из жалости? Хотя, в общем-то, какая разница. У меня сейчас есть более важные дела, чем выяснение природы новой, ранее невиданной аномалии.
От встречи с псиоником, загадившим мне мозги депрессухой, чтобы покушать без проблем, осталась лишь мокрая спина да легкое дрожание кистей, которое практически тут же и прошло. Неплохой урок, кстати, для тех, кто собрался наиболее простым способом решить свои проблемы, сбежав от них в Край вечной войны. Просто нужно собраться с силами, пересилить себя, сломать, если нужно, – и разобраться с тем, что мешает жить. Порой это очень сложно, часто кажется невозможным. Но оно лишь кажется, до тех пор, пока ты, стиснув зубы, не примешь единственно правильное решение – выжить. И жить дальше, несмотря ни на что!
Преисполненный таких мудрых философских мыслей, я двинулся вперед, сначала еле переставляя ноги от слабости. Но организм, закаленный в битвах со всякой пакостью, довольно быстро восстановился – и я осознал, что держу в руке неработающий коммуникатор.
Который умер от слова «совсем».
Нажатие на все доступные кнопки подряд не привело ни к чему. Я держал в руке навороченный аппарат в титановом корпусе, который банально сдох от направленной пси-волны, сгенерированной ходячей аномалией.
Вот тебе и суперсовременная разработка, сконструированная специально для зараженных территорий. У Жмотпетровича в бункере, помнится, стоит древний ламповый передатчик, подшаманенный артефактами, который покрывает всю Зону и держит устойчивую связь с любым сталкерским КПК даже самой дешевой модели. И Выбросы проносились над тем бункером, и целое болото с аномалиями под боком – и ни черта тому агрегату не делается. А тут, блин, целый НИИ голову ломал над прибором, а в результате получилась хрень. И люди такие бывают: с виду прям принц сказочный, а внутри – лишь гниль да дерьмо крысособачье.
Я со злостью швырнул прибор перед собой. Он ударился о землю, подпрыгнул, повис в воздухе – и, объятый не пойми откуда взявшимся синим ореолом, начал плавиться, словно эскимо, которое подержали над костром. Миг – и он стек на землю, превратившись в небольшой шарик с поверхностью, красиво отливающей синевой. На первый взгляд – натуральный артефакт. Лежит себе на траве, бери – не хочу.
Но я, понятное дело, брать его не стал. Наоборот, обошел странное место по широкой дуге, потратив для промера пути единственную гильзу – которая, кстати, тоже превратилась в крохотный металлический шарик. Фиг знает, что это за аномалия такая невидимая, которая лепит из предметов заманухи в виде муляжей артефактов, но мне в нее соваться точно не хотелось.
По ходу, в гиблое место я забрел: куда ни плюнь – на каждом шагу аномалии да мутанты. Пора отсюда выбираться. Жаль, конечно, что коммуникатор накрылся, но нужно отдать ему должное: от смерти он меня спас. Погиб, как солдат в бою. Обычно затаившиеся аномалии как-то себя обозначают – трава примята, или, например, обожжена слегка, останки жертв разбросаны там и сям, или хотя бы на земле тень, которую отбрасывать вроде как и нечему. А тут – ничего. Пустота, в которую шагнул – да и стек на серую траву Зоны, превратившись в сырую фрикадельку. Странные дела творятся в Зоне, ох, странные… Аномалии невиданные, мутанты, о которых я ни разу не слышал. Неужто это все следствие моих экспериментов со временем? Кстати, очень даже может быть…
Если в карманах нет болтов, гаек или гильз, впереди себя можно бросать просто камни или комочки земли, нагретые в ладони. На них аномалии реагируют хуже, чем на металл, но по реакции воздуха впереди опытный сталкерский глаз все же может выловить неестественные колебания, дабы понять, что впереди – свободный проход или притаившаяся аномалия.
Пару раз я обходил участки, показавшиеся мне опасными, но в целом дальше я шел без приключений. Для Зоны нормальная ситуация. То шаг в сторону боишься сделать, опасаясь остаться в лучшем случае без ноги, то идешь себе, будто на прогулке, и ни аномалий тебе, ни мутантов, ни сволочей разных…
Я даже не понял сперва, что вышел к тому самому бару, обозначенному на карте, которой у меня уже не было. Выглядел он как здоровенный сарай для сена, в котором бензопилой выпилили небольшие окна. Старый, почерневший от грязи и времени, с крышей, местами просевшей вниз. На крыше сидела крупная ворона и чистила перья длинной шакальей пастью. В Зоне мутирует все, что попадает под сильное аномальное излучение, и вороны – не исключение.
А бар, между прочим, как раз и находился в опасной зоне. От села Каменка остался лишь этот сарай и несколько полуразвалившихся изб, вросших в землю по самые окна. Так в окнах одной избы мерцало нездоровое синее пламя, с крыши другой свисали полужидкие сосульки ядовито-зеленого цвета, а третью вообще полностью накрыло свечение, по виду схожее с Полями Смерти из вселенной Кремля. Жутковатое место.
Только сарай выглядел более-менее сносно. Даже вывеска над дверью была прибита двумя ржавыми гвоздями с криво нацарапанной углем надписью: «Сталкерский бар». И третьим гвоздем к той же вывеске прибита смятая банка из-под пива – видимо, чтобы ни у кого сомнений не возникло, что это действительно питейное заведение.
Ну, откровенно говоря, в Зоне редко встретишь кабак, даже отдаленно похожий на кафе и рестораны Большой земли. Тут все организовывается по принципу «как смогли», и сталкеры рады любому месту, где можно отдохнуть, покушать, выпить и спокойно пообщаться, не опасаясь быть убитым из-за того, что собеседнику твои ботинки понравились. Конечно, при виде этого сарая у меня возникли определенные сомнения, что мои берцы и все остальное в полной безопасности, но обычно в барах Зоны не беспредельничают. Прежде всего, это невыгодно хозяину: пройдет слух, что в его кабаке клиентов обирают и валят почем зря, – и, считай, разорился бар, никто больше туда не пойдет.
Да и других вариантов у меня не было, потому я решительно направился к мрачному сараю, который, судя по виду снаружи, идеально подошел бы для съемок фильмов ужасов.
Впрочем, он и внутри выглядел так, что сгодился бы для этого просто идеально.
Я перешагнул порог – и застыл на месте, оценивая обстановку и соображая, что делать. То ли поздороваться, то ли с ходу перекинуть автомат со спины в руки и начать зачищать помещение. Просто на всякий случай.
Внутри сарай был таким же грязным, как и снаружи. Стены и потолок черные от многих слоев копоти. Пол загажен, заплеван и усеян слежавшимися, стоптанными в пласты окурками – по ходу, хозяин заведения даже не догадывался о том, что полы можно подметать и мыть.
Вместо столиков и лавок посреди кабака были сложены стопками советские ящики из-под боеприпасов. Видимо, в порядке исключения, на весь бар был лишь один стол, длинный и загаженный донельзя, не иначе – для вип-гостей. И зеленые ящики рядом с ним вместо стульев чуток поновее остальных. Похоже, хозяин где-то неподалеку старый военный склад нашел и решил не заморачиваться насчет мебели. Кстати, барная стойка была из таких же ящиков сложена – облезлых, с ржавыми замками, с высохшими потеками от пролитых на них соусов и выпивки.
Бармен за стойкой тоже был облезлый. В прямом смысле. С его лица мясо с кожей сползли чуть меньше чем наполовину, и оставшиеся куски были не особо аккуратно подклеены к обнажившемуся черепу где пластырем, где скотчем, где просто на скорую руку пришиты друг к другу черными нитками. На полностью голый костяной лоб свисала длинная сальная челка, из-под которой на меня уставились круглые глаза, лишенные век, похожие на желтые шарики, вставленные в орбиты.
Четверо посетителей бара выглядели не лучше. У них тоже наблюдались неполадки с мясом, решительно не желавшим держаться на костях.
Один просто тупо забинтовал все, что бинтовалось, и сейчас из-за гнойных разводов на повязках выглядел как несвежая мумия.
Второй тупо забил на косметику и внешний вид, по ходу, оторвав от себя все, что не желало держаться. Теперь он напоминал скелет с прикрепленными к костям обнаженными сухожилиями и на удивление неплохо сохранившимся лицом, разве что через дыры в щеках зубы были видны.
Два других… или один, не знаю, как будет правильно. Короче, срослись они спинами – то ли родились такими, то ли аномалия постаралась. По их рукам видно было, что они тоже слегка облезли, но остальное скрывало объемное грязное пальто и две маски с облупившейся краской – одна улыбающаяся, с направленными вверх уголками широкого рта, вторая печальная, у которой уголки прорези под носом были направлены вниз. Я это рассмотрел потому, что одна маска, увидев меня, немедленно повернулась на сто восемьдесят градусов – чтобы вторая рассмотрела нового посетителя. Гибкая у мута шея, ничего не скажешь.
Что интересно, перед этими тварями на ящиках была разложена нормальная сталкерская жратва – тушенка, хлеб, колбаса, а также стояли стаканы, пиво в банках и несколько бутылок с водкой, как полных, так и пустых. То есть жрать и закладывать за воротник этим полуразложившимся созданиям их состояние нисколько не мешало. Также я заметил, что и с оружием у них все в порядке – к ящикам были прислонены два автомата, на поясе сиамских близнецов я заметил кобуру, а скелет при моем появлении застыл с боевым кинжалом, зажатым в костяных пальцах, которым он до того наворачивал тушенку из вскрытой банки.
Ну, я чудовищ много повидал в разных вселенных Розы Миров, потому очередной шайке мутантов не удивился. Главное, чтоб местная аномалия, которая их приласкала, на сам бар влияния не оказывала, а то как-то не хочется подыхать столь омерзительным способом.
Сделав вид, будто все так и надо, я подошел к стойке – и поздоровался нейтрально, ибо фиг знает, какие тут у них порядки. Может, за «здрасте» тут принято в лоб стрелять, а за «вечер в хату» вообще расчленяют на запчасти для разваливающихся посетителей.
– Мир этому дому.
Бармен выпятил челюсть. Будь у него губы, это, наверно, должно было бы обозначать презрительное оттопыривание нижней, а так только челюсть заскрипела, словно открываемый старый чемодан.
– Че надо? – довольно связно произнес он.
– Информацию, – отозвался я.
– Инфа бабла стоит.
Ну что, вполне нормальный разговор идет пока что. Я вытащил из кармана красный артефакт, положил его на стойку, попутно сбив с нее щелчком беременного таракана величиной с половину моей ладони.
