Именно поэтому я с раннего утра волочусь к ее дому, а вчера после клуба сразу поехал спать. Как только эта гадина сбежала, данное заведение мне стало неинтересно.
Вечер закончился тем, что я тупо подрочил в душе на еще свежие воспоминания. Ровно как в пятнадцать лет, блин.
Останавливаю тачку у Громовского забора и выхожу на улицу. Время одиннадцать, а солнце уже жарит. Стягиваю футболку, потому что без климата прямо беда.
Прилипаю задницей к ярко-синему капоту и звоню Арише.
– Я у твоего дома, на улицу выйди.
– Тим, я не могу.
– Выходи, иначе сам зайду.
В трубке слышится какая-то возня. Она кому-то говорит, что сейчас вернется, а потом соединение прерывается.
Пару раз сжимаю-разжимаю кулак, в котором прячется Аринкина цепочка, лениво пролистывая ленту.
– У тебя новая машина?
Отрываю взгляд от экрана телефона. Арина стоит за забором. Руки на груди сложены.
Провожу ладонью по горячему глянцевому металлу. Щурюсь. Очки забыл дома.
– Что-то вроде того. – Отталкиваюсь от капота и выпрямляюсь. – Может, выйдешь? – Тяну калитку на себя. – Или боишься?
– Вообще, не очень хочется. Но ты же не отстанешь, правда?
– Именно.
Она делает шаг, а мой взгляд мгновенно обшаривает ее тело. По-моему, это преступление – выползти ко мне в таком виде после всего, что вчера произошло. Сразу как-то хочется закончить начатое.
– Что? – хмурит брови.
– Ничего. – Прячу руки в карманы джинсов, а взгляд все еще блуждает где-то в районе ее ног.
На Аринке короткая тенниска и майка. На ногах, правда, калоши в яркий цветочек.
Видимо, когда я добираюсь взглядом до ее ступней, выражение моего лица меняется. Неожиданный контраст.
– Что? – цокает языком. – Мы с мамой клубнику полем, вообще-то. И чтобы твои фантазии поулеглись, это шорты, – упирает руки в боки. – Что ты хотел?
– Отдать, – протягиваю ладонь, на которой лежит ее цепочка.
– Я же написала, что можешь выкинуть.
– Два года носила, а теперь решила выкинуть?
Незамысловатый подарок на ее восемнадцать лет. Цепочка и подвеска в виде буквы «А». С фантазией у меня, конечно, была напряженка. Не думал, что она ее вообще сохранит. На самом деле я эту побрякушку сначала даже не узнал. Цепочка и цепочка.
– Ничего я не носила, – хохлится. – Просто она подходит к шортам и…
– Можешь не оправдываться, – делаю шаг к ней. Ветер раздувает Аринкины волосы, и в нос ударяет запах духов. Все таких же капризных, как она сама.
– Это все? Меня мама ждет, – косится за свою спину.
Понимаю, что хочет сбежать, поэтому выбрасываю руку, крепко фиксируя тонкое женское запястье.
Просто до нее дотрагиваться как новый уровень кайфа.
– Мне больно.
– Врешь.
Но захват ослабляю, конечно.
Смотрю на ее губы. Думаю, сейчас мой взгляд говорит больше любых слов. Прямо тут бы ее сожрал. И, честно говоря, наличие какого-то Лунтика в ее жизни меня не смущает и абсолютно не волнует.
Переплетаю наши пальцы.
Но лучше бы этого не делал. Потому что там меня ждет сюрприз. Удар под дых, вашу мать. Серьезно, блядь?
– Это что?
Переворачиваю ее правую руку тыльной стороной вверх. На безымянном пальце кольцо. С мелким камнем.
Аринка выдергивает руку и снова закрывается. Пока только физически. Обнимает свои плечи.
– Это же не то, о чем я думаю, верно?
Наступаю. Она пятится, пока не врезается спиной в забор.
– Не твое дело, – шипит сквозь зубы, а сама взгляд опускает.
Неужели серьезно?
– Ты дура? – Походу, это единственное, что приходит мне в голову.
Громова краснеет. Тоже злится. Упирается ладонями мне в грудь.
Тяну в себя воздух. Медленно и побольше. Иначе точно рванет. Уже заискрило от этого ее прикосновения.
– Пошел ты, придурок.
Аринка показывает мне фак. Прямо в морду тычет.
– Красивый маникюр, – перехватываю ее палец. – Уверен, что со вчерашней ночи это и мое дело тоже. А твоему Паше-Саше будет очень интересно услышать одну увлекательную историю.
Она вскидывает взгляд. У самой глаза по пять рублей. Да, это шантаж, детка. Ты угадала.
– Ты не посмеешь…
– Ари-и-и-н, ты меня знаешь. Реально думаешь, что не посмею?
Улыбаюсь. Пользуюсь ее замешательством и притягиваю к себе. Касаюсь губами шеи. Она вздрагивает, а потом замирает.
Мы стоим так минуту. Тупо друг на друга пялимся. Я вцепился в нее насмерть. Отпустить страшно. Пробирает от этой близости. Штырит еще сильнее, чем вчера.
В какой-то момент кажется, что она дотрагивается до меня кончиками пальцев. Честно говоря, разобрать, правда это или мои глюки, просто нереально.
Снова мозг затуманивает. Я ее хочу. Во всех смыслах.
– Расскажешь, что тебе снилось? – понижаю голос.
Глава 4
Ариша
Ненормальный, просто ненормальный.
Пытаюсь вырваться из этого порочного круга, потому что как еще можно назвать его объятия? Это настоящие путы похоти и порока.
– Точно не ты, – шиплю сквозь зубы, абсолютно теряя ориентацию в пространстве. Мы ведь близко-близко друг к другу стоим.
Слышу, как он дышит. Чувствую, как вздымается его грудь, потому что упираюсь в твердые мышцы ладонью.
Снова глаза в глаза. Сумасшествие какое-то.
Что мне снилось? Ты, гад такой. Ты мне снился, но никогда об этом не узнаешь. Никогда!
Тим прищуривается, будто слышит мой внутренний монолог. Душу из меня вытянуть хочет этим своим взглядом. Снова сжимает мою руку, давит пальцем на кольцо. Как клещ вцепился.
Забавно. Подарила мне его Катька, оно, между прочим, удачу приносит. Я частенько тереблю его, когда нервничаю. Вчера в Пашкиной машине сняла даже, иначе бы опять до мозоли палец стерла. А сегодня, из-за выпитых ночью коктейлей, пальцы отекли, вот и пришлось надеть на безымянный.
Но Азарину это знать необязательно. Ему вообще обо мне больше ничего знать не нужно.
Если нравится думать, что я выхожу замуж. Пожалуйста! Спросил бы по-нормальному, ответила бы. А так… Пусть подохнет от своего яда, как скорпион, который свое же жало себе в спину засадил.
– Пусти.
– Не хочу, – перекатывается с пяток на мыски и обратно. – Меня все устраивает. Жаль, что это шорты, – переходит на шепот, – а то уже фантазия разыгралась. Пара секунд и…
Его ладонь прилипает к моей ноге в том месте, где заканчивается юбка, которая никакие не шорты, и ползет выше.
– Ты соврала? – обхватывает бедро. – Маленькая лгунья.
– Я тебя сейчас ударю, – впиваюсь ногтями ему в руку. Ту самую, которая хозяйничает у меня под юбкой.
– Вообще, это ответочка. Ты меня успела полапать, а я тебя не до конца.
– Серьезно? – выгибаю бровь.
Мы оба смотрим на мою грудь. И думаем, наверное, об одном и том же.
– Было мало, – пожимает плечами, но руку убирает. Можно даже выдохнуть на пару секунд.
Опускаю взгляд. Нужно было закрыть глаза, ведь теперь я смотрю на его живот. Подтянутый, с четким рельефом. Если скользнуть взглядом еще ниже… Ох, лучше не смотреть. Потому что там и так все ясно, судя по тому, как оттопырилась ткань штанов.
Сто процентов краснею. А ведь будущий врач. Что в этом такого? Обычная физиология. Но лицо горит.
– Ты эксбиционист, что ли? – нервно тру щеку. – Сначала фотки, теперь без футболки тут расхаживаешь…
– Тебя это смущает?
Тим ухмыляется. Мне кажется, в секунду даже как-то шире в плечах становится. Он и так за эти два года изменился. Нарастил мышцы, постригся вон… Одно только неизменным осталась – его врожденная наглость.
– Поехали со мной.
– Куда? – спрашиваю, вместо того чтобы сразу же сказать нет. Категоричное нет!
– Поехали. Полчаса, и я верну тебя обратно.
– Я…
– Покатаемся немного.
– Ты приехал, чтобы вернуть мне цепочку. Ты ее вернул. Пока.
Пытаюсь высвободиться. Какая это по счету попытка?
Азарин упирается руками в забор по обе от меня стороны. Мы пару секунд пялимся друг на друга. Я даже не дышу. А потом происходит то, чего вот никак не ожидаю.
Он просто закидывает меня к себе на плечо. Юбка, конечно же, задирается. Какова вероятность, что мои трусы увидела вся улица? На каждом столбе же камеры.
– Поставь, – дергаюсь и луплю его по спине. – Ты с ума сошел. Мама!
– Ты прямо как в детстве, чуть что, сразу маме жалуешься.
– Тим, это не смешно. Поставь! Пожалуйста, поставь! – ору так громко, как только могу.
– Я ща оглохну! – рявкает в ответ и приземляет меня на капот своей машины.
Нагретый солнцем металл обжигает задницу, потому что юбка болтается где-то на пояснице.
Я сижу с разведенными в сторону ногами, чуть согнутыми в коленях.
